Польский Краков дышал историей. Камни вмурованных мостовых, стрельчатые окна и уличные музыканты с лютнями — всё словно бы говорило: «Мы пережили империи. Переживём и тебя». Я шел медленно, не спеша. Записка от епископа была спрятана в двойной подошве ботинка, а мои глаза сканировали отражения в витринах. Не паранойя, инстинкт. Тот самый, который не отнять у тех, кто слишком долго жил в шкуре чужого.

У костёла Святой Варвары, я заметил его: парень в кепке, будто бы студент. Он делал вид, что читает газету, но она у него была на немецком. Через двадцать метров — мужчина с букетом гвоздик, которых в округе никто не продавал. Ещё дальше — туристка, держащая фотоаппарат не к лицу, а чуть в сторону, будто бы снимала витрины, но объектив всегда поворачивался в мою сторону, когда я приближался.

— «Друг, ты это видишь?» — мысленно бросил я, не поворачивая головы.

Ответ пришёл мгновенно:

«Три наблюдателя. Один связан с БНД. Второй из польская служба. Третья неизвестна. Возможно, церковная контрразведка.»

«Что за цирк?»

«Тебя проверяют. Перстень активировал другой протокол.»

Я свернул в боковую улочку, где брусчатка давно сбилась в неровный каменный хребет. Там, на кривых ступенях, сидел бездомный, греющий руки над невидимым жаром. Он поднял взгляд, посмотрел мне прямо в глаза, и кивнул. Ещё один. Связной? Или наблюдатель?

Сжимая в кармане трамвайный жетон, я понимал: это не просто передача записки. Это тест. Сколько шпионов ты выдержишь за спиной, Костя?

На остановке я сел в трамвай, притворился уставшим, прикрыл глаза. В отражении стекла — тот же парень в кепке. Он вошёл на следующей остановке.

«Ты хочешь сыграть в войну теней, „Друг“?» — мысленно бросил я, — «Будь по-твоему.»

В голове уже выстраивался план: как отвести хвост, как активировать «Птичку», как раствориться. Я начал играть.

На очередной остановке был шумный поток студентов и пожилых женщин с авоськами, которые не слишком обращали внимание на нового пассажира в кепке. Он держался в полуметре, опирался на поручень, будто подыгрывая своей невидимости. Но «Муха» уже передавала через нейроинтерфейс панораму происходящего вокруг меня с высоты поручня вагона, А «Птичка» с карниза дома напротив остановки, или с верхушки дорожного знака, или из-под крыла припаркованного «Жука». Служебная отметка над головой моего соглядатая и преследователя мигала мягким оранжевым.

«Друг» вышел на связь без моего запроса:

«Обнаружено второе звено. Женщина в очках, с бумагами. Слежка ведётся в паре с наблюдателем в кепке.»

Решение пришло вместе с поворотом трамвая. На ближайшей остановке притворно помят был билет, а в момент, когда двери начали закрываться, мое тело выскользнуло наружу, будто я случайно споткнулся. Кондуктор кричал что-то на польском, женщина с бумагами зацепилась за поручень, а парень в кепке выругался и остался внутри.

Мгновенно, мной был активирован ультракоротковолновой канал, замаскированный под радиообмен соседней подстанции скорой помощи. «Птичка» уже висела в районе пересечения улиц Гродская и Свята. Два коротких импульса, и в эфире вспыхнула жизнь. Один из радиоканалов принадлежал местному отделению милиции, обсуждавшему сейчас в красках задержание карманника на площади Рынек. А вот второй был куда интереснее: по нему шел зашифрованный обмен между двумя абонентами с явным немецким акцентом в произношении ключевых фраз.

«Контакт потерян на перекрёстке… Переходим к протоколу „Zentrum Drei“…»

«Объект ушел в южный сектор и там нами потерян, запрашиваю дублирующий визуальный…»

Ключевые слова, передача на немецком оборудовании и характер сигналов — всё однозначно говорило в пользу одной версии. Это были не просто поляки. Люди в тени оказались связаны с западногерманской разведкой. Возможно, поляки лишь прикрытие, наёмные участники, но структура, руководившая ими, имела доступ к станциям-ретрансляторам БНД в районе Закопане.

«Друг» подтвердил: идентифицирован протокол передачи, характерный для полевого оборудования, используемого в Восточной Европе западногерманскими техническими группами. Вывод был ясен: слежку вели кадры БНД, действующие через польскую сеть. И теперь они знали, что их объект не так прост, как казалось сначала.

Параллельно с этими мыслями, я осуществил переход через аллею ускоренным шагом. Спина слегка сгорблена, чтобы не привлекать особого внимание. Сразу за киоском — манёвр: быстрый поворот и уход в арку. «Птичка» зависла на уровне второго этажа, сканируя пересекающиеся улицы. Женщина из пары вышла из остановившегося трамвая и направилась туда же, где был замечен мой ускользнувший силуэт. Преследование возобновилось снова.

На заднем дворе старой каменицы (от польск. Kamienica, означает многоквартирный каменный дом, обычно старой постройки, характерный для городов Центральной и Восточной Европы, особенно в Польше.) стояла ржавая лестница — резервный путь наверх. Руки уверенно ухватились за перекладины, подошвы коснулись карниза, вскоре был достигнут чердак. Стук каблуков внизу однозначно указывал, что женщина из экипажа наблюдения прошла мимо.

«Друг» оживлённо передал:

«Оба наблюдателя утратили объект. Сейчас продолжается интенсивный поиск в радиусе ста метров. Рекомендую смену облика.»

Куртка оказалась вывернута, кепка убрана в карман. На тротуар с другой стороны дома спустился уже пожилой мужчина в пыльном плаще. Взгляд — вниз, руки — в карманах, походка — усталая. Городские обыватели не должны были удивится увидев меня.

В парке на скамейке расположилась вроде бы случайная пара. «Птичка» присоединилась, передав новость:

«Наблюдение не возобновлено. Радиус поиска увеличен до двух кварталов.»

И тут мужчина на скамейки выдал себя и свою напарницу. Негромко, глядя ей в глаза, он вроде говорил даме комплемент, а на самом деле:

— Они слишком самоуверенны, — отозвался он вслух, — польские кадры БНД (агенты западногерманской БНД из числа завербованных поляков') расслабились.

— Привыкли к вялым провокациям, — согласилась девушка рядом, — им не хватит изворотливости для хорошей охоты.

Улыбка прошла сквозь мое лицо. Ноги понесли вдоль набережной. Над головой пролетела «Птичка», окрашенная лучами заходящего солнца.

Под гулким сводом краковских улиц, где каждый камень видел намного больше, чем готов был рассказать, я нырнул в боковой проулок, что было делом одной секунды. Рядом оказался узкий проход между старым костёлом и еще одной каменицей, но с обвалившейся штукатуркой. Лестница вела вниз, в тень и сырость, где воздух пах перегретой медью и дрожащими каплями с ржавых водосточных труб.

«„Птичка“, сбрось координаты: уровень два, крышная позиция», — мысленно дал команду через нейроинтерфейс.

Ответ пришёл мгновенно. На карте вспыхнула точка, указывающая на подворотню у филармонии. Дрон уже спускался с высоты, переходя в пассивный режим: инфракрасная маска, глушение сигнала, фильтрация отражений. Это был не просто наблюдатель, это была «тень для теней».

Зайдя за угол, свернул в сторону трамвайного депо, где пересекались старые пути и пешеходный переход к торговой галерее. В толпе, непрерывный поток лиц, шорохов, криков на разных языках. Здесь раствориться, не проблема от слова «вообще», если не бояться использовать глубину кадра.

«Друг, нужна подмена отражения. Фиксируй меня в реальном времени, но дай мнимую проекцию для хвоста: пиджак тёмный, походка прямая, направляй их к Вавелю.»

Искажённый сигнал, отражённый от глянцевого щита киоска, дал требуемый эффект. Один из наблюдателей, тот самый парень в кепке, уже показавшийся у аптечной витрины, пошёл не за мной, а за фантомом, ловко проецируемым вдоль стёкол. Его шаг был быстрым, но без суеты. Типичная выучка западных агентурных школ: не теряй цель, не сближайся, не отставай.

Через минуту фантом свернул в сторону собора святой Марии, а я сам отошёл в сторону. Самое удачное время для перехода в укрытие. Под аркой резиденции старого воеводы был вход в техническое помещение — ранее «Друг» зафиксировал там аварийную вентиляцию, ведущую в подземный переход под улицей Гродской, именно туда, я сейчас и направлялся.