Чего же я ожидал? Все заметные женщины — яркие, обаятельные — неизбежно становятся объектом усиленного мужского интереса. Их личная жизнь бурлит событиями. Придётся принять тот факт, что я не являюсь для неё «единственным».

Если мне нужна девственная непорочность в моральном и физическом отношении? Тогда следует обратить внимание на семнадцатилетних. Но я и с двадцатитрёхлетней Инной ощущаю себя чуть ли не развратником, которому уже за семьдесят! Нет, с малолеткой я не справлюсь.

В полночь, пока Минск ещё спал под серым январским небом, мы стартовали на «Ниве» в сторону Москвы. Дороги были чистые, мороз держался в пределах разумного, а в салоне — тепло, разговор и наш приглушённый смех.

С подобными размышлениями я встречал рассвет за баранкой, въезжая в Ярцево по основательно заснеженному шоссе — снег выпал поверх вчерашнего замёрзшего дождя, поэтому скорость не развивал.

«Инна бы поразилась, что я так осторожничаю», — подначивал меня внутренний голос.

Впереди показалось придорожное кафе при автозаправке. Решил остановиться — позавтракать и заправить бак.

Через шесть часов въехали в заснеженное Подмосковье, свернули по указателю с надписью «Автодром». Снег тут был свежий, рыхлый, местами почти по колено, но трофейные шины держали дорогу уверенно.

На трассу соревнований мы с Исааком добрались ранним утром — не успели толком отдохнуть после дороги и позавтракать как следует. Из-за ночного снегопада нас и не особо ждали: думали, раньше вечера не доберёмся.

Невысокий, плотный, но отчего-то казавшийся широким мужчина в телогрейке и вязаной шапочке протянул ладонь размером с малую сапёрную лопату. В уголке рта тлела «Беломорина». Штаны утеплённого комбинезона были заправлены в армейские прыжковые берцы — настоящую форменную обувь лётчиков.

— Привет, Исаак! Это тот самый, о котором ты рассказывал? — Маркович кивнул. — Михаил Искандеров. А вы — Костя Борисенок?

— Точно! Можно просто Костя, и на «ты».

— Видел тебя на тренировке под Минском. Впечатлило… Серьёзно.

— Может быть… Но тогда, чёрт возьми, совсем другие условия были. Зимнее вождение по свежему снегу — это совершенно иная история. — Я развёл руками.

— Гонщики — самые метеозависимые люди на свете. Ездят в любую погоду, но именно от неё и зависят. Ладно, поехали? Опыт гонок какой?

Михаил Искандеров ждал нас у технической площадки. Стройный, подтянутый мужчина лет сорока, с энергичными движениями и внимательным взглядом. Как я понял, он был тренером по ралли и сам участвовал в гонках союзного уровня. Моментально узнал Исаака Марковича, поздоровался с ним по-дружески, но взгляд тут же переключился на машину.

— Это та самая «Нива», про которую ты мне рассказывал? — уточнил Михаил, обходя автомобиль по дуге. — Уж больно она у тебя бодрая. По внешнему виду — не колхоз, а почти спецзаказ. Кто доводил?

Исаак Маркович только хмыкнул и кивнул в мою сторону:

— Мастер с руками из правильного места и с очень светлой головой. Не знаю, кто у него отец — Кулибин или Менделеев. Но у этого человека внутри блокнот, в котором расписано сразу всё по полочкам.

Михаил усмехнулся, присел на корточки и посмотрел на шины:

— Шиповка заводская? Или дорабатывали?

Мой ответ прозвучал спокойно:

— Основу взяли от «Пирелли», но довели вручную — шипы чуть длиннее, посадка жёстче, давление регулируется прямо с места водителя. Плюс броня арок и усиленные рычаги.

Михаил поднялся, отряхнул перчатки и указал на трассу:

— Сегодня после снегопада, покрытие будет неровное, лёд под пушкой. Здесь нужна тонкая работа педалью газа, уверенное рулевое, и — что главное — холодная голова. На ралли зимой главное не выиграть секунду, а не потерять машину. Особенно на виражах.

Разговор пошёл о балансе торможения, о работе инерцией, об особенностях прохождения поворотов в режиме контролируемого заноса.

— Сейчас покажу трассу. Сначала проеду сам — сядешь рядом, посмотришь. Потом — твой круг. Только предупреждаю сразу: у нас не гонка, а тренировка. Убьёшь машину — сам виноват, — подмигнул Михаил и отправился заводить свою «Волгу», подготовленную для зимних заездов.

Круг был показательный. Михаил вел уверенно, почти не трогая тормоз — только играя газом и рулём. Машина проходила повороты в лёгком скольжении, идеально укладываясь в траекторию.

После первой демонстрации был сделан жест рукой: твой выход. Пересадка за руль «Нивы», в голове полный разбор увиденного. Машина тронулась уверенно, подвеска сглаживала мелкие ухабы, а мотор отзывался чётко. На первом повороте зад слегка повело, но педалью газа удалось поймать линию дрифта.

На финише Михаил хлопнул по плечу:

— Ну что, Константин… Будем говорить прямо. С машиной ты сросся. Почти как с рукой или с сердцем. Вижу это по манере вождения. У таких пилотов — будущее. Даже если не в спорте, то в жизни точно. Руки у тебя золотые, голова варит. Не потеряй это.

Рядом стоящий Исаак Маркович одобрительно кивнул и добавил:

— Говорил тебе, что не прогадал. Теперь и мастер признал.

После короткой беседы перешли в технический ангар, чтобы обсудить возможные доработки. Михаил выложил пару свежих идей по доработке развесовки, антикоррозийной обработке и усилению заднего стабилизатора.

Покидая автодром, в памяти уже крутился каждый поворот, каждая реакция машины. Опыт, который не пропадает даром.

Обратная дорога из Подмосковья в Минск началась на следующее утро в полном молчании. В салоне, кроме легкого шума обогревателя и тихого гула мотора, слышны были только редкие фразы. За окном мелькали снежные леса, просёлки и редкие фуры, спешащие в сторону обеих столиц.

Исаак, сидя на пассажирском сиденье, молча поглядывал на приборную панель. Через пару десятков километров тишина закончилась — начался разговор, тот самый, что давно витал в воздухе.

— Константин Витальевич, — начал Маркович, поправив шарф и закурив сигарету. — Не думай, что у меня проблемы с благодарностью. Машину твою посмотрел — остался под сильным впечатлением. А уж после трасс на Обчаке и в Подмосковье, когда ребята из команды так засуетились… в общем, понял, с кем связался.

Взгляд мой скользнул в его сторону, но ответа не последовало. Дальше продолжал он сам.

— Вопрос теперь не в том, насколько ты талантлив. Это ясно даже барану. Вопрос в том, как из этого сделать гешефт. Понимаешь? Не просто игрушку для себя, а промышленную вещь, которую можно толкнуть на рынок. Ты ж видел — эти актуаторы, шнорхели, электроника на впрыске, даже развесовка кузова. Сейчас уже это всё — не фантазии, это то с чего можно поиметь. Причём в этом сегменте рынок голодный, и не только у нас в Союзе.

Пауза повисла не меньше чем на минуту, прежде чем он добавил:

— Мой цех способен на многое. Уже сейчас ребята ваяют копии тех твоих штук, что на первой «Ниве». Прямо сейчас они собирают первый десяток комплектов для шноркеля и систему автоматического подкачивания шин. Про инжектор даже говорить не буду — все электрики облизываются.

Вопрос последовал спокойным тоном:

— А как ты видишь схему распределения? Кто в чём?

Маркович выпустил струю дыма, покосился в сторону и заговорил уже тише:

— Работа твоя. Идеи — твои. Руки у тебя — как у хирурга. Но всё остальное — организация, производство, сбыт, крыша, в конце концов — моё. Потому и делить будем честно, по партнёрски. Шестидесять процентов мне, сорок тебе. Всё — налом, раз в месяц. Без промедлений. Без левых схем. Хочешь — сведу с нужными людьми, будешь под защитой.

Ответ прозвучал сдержанно:

— Честно? Такой расклад устраивает. Но при одном условии — на первом месте всегда будет качество. Если кто-то начнёт халтурить — или ради скорости, или ради прибыли — влетаем оба. И если хоть одна деталь подведёт на трассе или в жизни — разрываем контракт.

Маркович засмеялся:

— Наш человек! Договорились. С завтрашнего дня запускаем всё в производство. И… у меня на примете есть пара гонщиков, которые мечтают получить «Ниву» твоей сборки. За отдельную плату, конечно. Так что — пора продавать будущее.