«Друг» не раз анализировал отклонения и даже предлагал ввести ограничители на уровне нейростимуляторов. Но в глубине души отчетливо понималось, что лучше ее научить управлять этим, чем просто подавить эту необходимую в жизни способность.

И в этот момент, Инна чуть склонилась ко мне и шепнула:

— Всё будет хорошо. Даже если что-то пойдёт не так — просто позови.

Сформировалась уверенность, что сказала она это сейчас не просто так. Она услышала — то, чего я ещё не говорил вслух.

Юзеф между тем взобрался на бруствер снега, оценил склон.

— Идеальный склон. Метров восемьдесят длиной, угол градусов тридцать. Самое то.

— Тогда поехали! — Януш махнул палкой и приготовился первым рвануть вниз.

Инна прикусила губу, но в её глазах плескался азарт.

— Можно я за ним?

— Лети! — сказал с лёгким поклоном. После чего энергично оттолкнулся и заскользил вниз, легко лавируя.

И она поехала. Лыжи не скрипели, а пели. Каждое движение — точное, выверенное, будто рождённое на подсознательном уровне. Ни одной ошибки. Ни одного лишнего движения.

Я стоял вверху, и внутри горело что-то тихое и тёплое. Не гордость — нет. Уверенность. Что теперь у неё всё получится. И на склоне, и в жизни.

В само конце склона, она затормозила плавным поворотом, так будто всю жизнь каталась. И подняла палку вверх.

Я тут же съехал к ней.

— Это было потрясающе! Я не знала, что могу так!

Подошёл ближе.

— А теперь узнаешь многое. Главное — не сомневайся в себе.

— Да-а-а-а-а!!!

Снег начал сыпаться с деревьев, словно хлопая нам сверху за этот спуск.

— Костя…

— М-м?

— Это не просто подарок. Это нечто большее. Ты настоящий волшебник!

В ответ, только подмигнул.

— Ну что ты… Я только учусь… И запомни: это только начало. Дальше будет ещё круче!

Сзади подошел Януш.

— Так что, — крикнул он, — теперь у нас есть свой секретный олимпиец?

Инна рассмеялась:

— Я больше по семейным делам. А лыжи — это будет просто приятное хобби.

И тут я точно понял: день удался. Как и идея с улучшенной координацией.

Третий спуск оказался самым скоростным. Снег уже укатался, плюс еще подморозило, и лыжи летели почти как по льду. Януш с азартом подростка решил показать, что он ещё ого-го. Выкрикнув что-то на польском, вроде «где моя молодость!» и, энергично оттолкнувшись от небольшого бугра, пошёл в вираж, стараясь обогнать Инну слева, чуть ниже по склону.

Уже через пару секунд стало понятно, что он переоценил себя. Лыжа зацепила корку, корпус пошёл вперёд, а палка — назад. Он сделал полтора кувырка, завалился на бок и застыл, прижав левую руку к груди.

— Януш! — крикнула Инна и бросилась к нему, даже не сбросив скорость.

Сбоку подскочила Хеленка. Подбежала и остановилась рядом.

— Тато! Всё в порядке? — Испуганно спросил Юзеф.

Я только начал снимать лыжи, когда Инна уже стояла на коленях рядом с пострадавшим.

— Не трогайте его! — строго бросила она всем, и в первую очередь сыну. — Пусть сам скажет, что болит.

Януш скривился, но попытался при этом улыбнуться.

— Рука… Левая. Не двигается.

— Где болит? Локоть? Плечо?

— Ниже. Предплечье. Ломал уже… дважды.

Инна нащупала место ниже локтя, быстро и точно.

— Вот здесь?

Януш скривившись от боли кивнул.

— Тогда не сомневаюсь, перелом. Закрытый, без смещения. Но фиксировать надо сразу.

Повернулась к Юзефу:

— Принеси мою снежную лопату, и найдите два ремня.

— Лопату? — удивленно переспросил Юзеф.

Инна не моргнула.

— Да, лопату. Лучше вон ту, что у машины. Там ручка металлическая, полая. Лучше всего подойдёт.

Януш тихо хмыкнул.

— Ручка от лопаты?

Инна улыбнулась одним уголком губ.

— Зато год назад первое место заняла. Помнишь, Костя, рассказывала? 6 ноября, площадь Ленина. Там же и опыта набралась.

Пока Юзеф метнулся к машине, я подошёл и подал жене аптечку.

— Вот бинты, есть ещё эластичный.

— Отлично. Подержи руку на весу, как я покажу.

Работала она быстро. Я бы даже сказал — филигранно. Сначала аккуратно, но плотно наложила мягкую прокладку из свёрнутой куртки, потом примотала ручку лопаты вдоль всей руки: от локтя до запястья. Ни одного резкого движения, всё уверенно, точно и по схеме, что вбивалась ей в голову годами.

— Подстраховала, как учили, — тихо пробормотала она, — и бинтом, и ремнем…

Затянула последний виток, поправила руку в естественном положении, аккуратно уложив её на грудь пострадавшему.

— Держать ровно. Не двигать. Тебе помогут дойти до машины.

Януш выдохнул.

— Инна, ты как робот. Только тёплая и пахнешь вкусно.

Инна засмеялась.

— Януш твоя жена рядом, не забывай это…

— Правда, после того что ты сейчас сделал, так и хочется тебя обнять.

— Вот когда заживёт — тогда и обнимешь. Если Хеленка не будет против.

Юзеф стоял рядом и восхищённо смотрел на Инну.

— Мам… Это было как в кино. Она даже быстрее, чем… чем…

После этих слов жена вытерла лоб варежкой и встала.

— Тогда на соревнованиях норматив был три минуты. Я уложилась в две с половиной. И флагшток мне тогда тоже очень пригодился.

Я подошёл, взял санки.

— Ладно, герой, погнали. До машины тут всего метров сто. А потом — в приёмный покой.

Януш крякнул, но поднял большой палец.

— Только сначала сфотографируйте лубок. Это же произведение искусства.

Инна рассмеялась, но всё-таки вытащила из кармана «Смену» и щёлкнула.

— На память. И на отчётность, если надо будет.

Пока мы грузили Януша на санки, и втроем тащили их вверх к машине, Его жена свернула наш лагерь и все имущество погрузила в «Ниву». Даже лыжи надежно закрепила на багажнике.

Януш встав с санок, и подошёл ближе ко мне, негромко прошептав:

— Костя… Ты уверен, что Инна просто медсестра?

Улыбнулся и шепнул в ответ:

— Теперь ты тоже начинаешь подозревать, что она с другой планеты?

Он посмотрел на меня серьёзно.

— Ну, если и с другой — то точно с доброй.

Все расселись в «Ниву», аккуратно пристегнули Януша, поддержав его повреждённую руку свернутым пледом. Только запах жареного мяса напоминал о том, что день мог быть совсем другим. Я завёл двигатель, только слегка прогрев и тронулся на пониженной. Вырулил с нашей стоянки и направился к выезду на основную дорогу. И тут — «подарочек».

На самом въезде в нашу колею, по которой мы несколько часов назад въехали на стоянку, стоял черный «Фиат 132», свеженький, блестящий и подозрительно зарывшийся передними колёсами в рыхлый снег. За рулём — типичный мажорчик, в белой шапочке, модной куртке с мехом, с сигаретой, свисающей из угла рта. Он даже не потрудился выйти из машины — просто открыл окно и лениво сказал:

— Вам придётся подождать, пока меня не вытянут. Сам не поеду, тут буксует.

Инна посмотрела на меня с тревогой:

— Костя, что делать? У Януша рука. Времени нет…

Я кивнул и вышел из машины.

— Эй, парень. У нас раненый. Ты перекрыл единственный выезд. Подвинься хоть на полметра, чтоб мы могли объехать.

— Проблемы ваши — не мои, — лениво бросил он, не вынимая сигарету. — Тут не скорая, я первым застрял. Значит, я и первый выеду.

— Ещё раз: у нас человек с переломом. Двигай тачку, пока вежливо прошу.

Он хмыкнул, вылез из машины и встал, закуривая новую сигарету.

— Не люблю, когда на меня давят. Особенно колхозники на военных жигулях.

Дальше было быстро. Одним движением взял его за руку и развернул лицом к сугробу. Подножка. Приземление. Удивлённое: «Ты чё, офигел⁈» — прозвучало уже лежа. Не слушая его, выдернул из руки ключи зажигания «Фиата», сел за руль, завелся, включил заднюю, и загнал «Фиат» на целину в сторону. Всё — путь свободен.

Вернувшись в салон, застал Инну и Юзефа с глазами по пять копеек.