Вечернее солнце опускалось за горизонт, Минск приближался. Снег искрил под фарами, и в отражениях приборной панели мелькало нечто похожее на будущее, по факту выкованное своими руками. И, возможно, куда более важное, чем казалось пару месяцев назад.

Вечер в Минске опускался мягко, с лёгким туманом и пухлыми снежинками, что кружились под фонарями. Дверь в квартиру на Пушкина открылась стремительно — запах жареной картошки с грибами ударил в нос почти физически. Инна, как только увидела меня, стремительно обняла с силой, в которой смешались все: и радость, и скука, и желание.

— Ну наконец-то ненаглядный! — голос её несмотря на шепот звенел. — Ещё бы час — и начала бы думать, что тебя чья то черная душа очаровала и куда-то увезла.

Спортивная сумка с вещами полетела в угол. Обувь — под вешалку ноги поставили сами. Губы наши встретились посреди коридора.

— Мама… Душа моя… — Потом — снова и снова горячие поцелуи…

— Ее забрали в гости до воскресенья… — Разговор откладывался сам собой.

— О-ох… не зря я старался…

— А-ага… — Даже ужин остыл.

Ночь была жаркой, плотной и горячей, как воздух в парилке, в которой постоянно плещут на каменку.

Под утро, когда окна побелели от инея, и за стеной в соседней квартире кто-то уже гремел посудой, Инна, лежа на спине, сказала негромко:

— Слушай, если всё правда, если ты согласен на Варшаву… тогда надо решать всё серьёзно…

— Свадьба?

Она кивнула в ответ на мои слова, предварительно повернувшись ко мне, намеренно не поправляя простыню, которая от этого движения, выполненного расчетливо, обнажила то, что я умиляясь от красоты, называл «мои дыньки»…

Нежно коснувшись языком соска, решительно заявил, показывая что дурачусь:

— Если сейчас ты поклянешься что на протяжении всей нашей совместной жизни, что у тебя не будет «болеть голова», что «устала»… То…

— К-клянусь! — она подхватила мою шутку.

— Т-тогда я-я с-согласен!

Ее глаза засияли торжеством, как у полководца выигравшего сражение. Хотя… примерно так и было на самом деле.

— После ЗАГСа у нас будут необходимые документы. Я не хочу, чтобы нас потом выдёргивали из-за какой-нибудь формальности.

— Говорил мне дзедуля… Предупреждал!!!

— О чем милый?

— Что все бабы себе на уме! А от себя добавлю — крайне меркантильные особы! Что бы съездить в Польшу, выходят замуж… Как нас мужчин легко обмануть… Мы такие доверчивые…

Ответ последовал не сразу, но уверенно:

— Полковник прав. Не женатых не выпускают. Тем более — не военных. И если мы уже вместе, то зачем это откладывать?

Инна поднялась на локте, глядя в глаза:

— Значит, в понедельник подаём заявление. Пока дойдут документы, пока зал, платье, кольца… — Она замолчала, потом добавила с иронией: — Только, пожалуйста, без сюрпризов под марш Мендельсона.

Усмехнувшись, я погладил её по спине.

— Всё будет скромно. Только зал, стол, родные и друзья. Ничего такого.

Инна рассмеялась, но сразу стала серьёзной:

— Кстати, ты уже подумал, где будем жить в Варшаве? Я знаю, что для военных могут выделить место, но что с учёбой?

Ответ был точным:

— Мединститут — в шаговой доступности от госпиталя. По линии Министерства образования тебе могут выделить целевой набор. Пройдёшь собеседование, сдашь пару экзаменов — и вуаля, ты снова студентка. Уже почти врач.

— Значит, до свадьбы всё решаем, — подвела черту Инна. — А после свадьбы — Варшава. Новая жизнь, новый ритм.

— Скромно добавлю — в новом статусе. И еще один момент — язык! Его до начала занятий необходимо выучить…

— Ой! А я об этом не подумала! Что же делать Костя?

— Утро вечера мудренее… Давай-ка я массажик релаксирующий тебе забабахаю?

— Согласна, мне всегда от него так хорош-ш-ш-о…

Плотные шторы мягко отгородили комнату от зимнего утра за окном. В квартире стояла приятная тишина — тёплая, расслабляющая, как домашнее одеяло после долгой дороги. На прикроватной тумбочке тихо булькала баночка с ароматическим маслом. Света из-за штор было ровно столько, чтобы кожа Инны сверкала под пальцами, а мои глаза отдыхали.

Инна устроилась на боку, откинула волосы со лба и выдохнула:

— А ведь после свадьбы придётся вспомнить анатомию. Всю эту латынь, биохимию, фармакологию. Порой кажется, что мозг встанет на дыбы…

Пальцы скользнули вдоль шеи, к плечам, потом ниже — к точкам, где обычно скапливается усталость. Массаж был делом привычным, но в этот раз он стал только поводом. Под расслабляющие движения активировалась передача — незаметная но крайне важная для нас обоих. Между импульсами от «Друга» и рецепторами Инны шла ювелирная настройка. Организм воспринимал сигнал как приятную вибрацию от массажа.

— Понимаешь, — голос мой прозвучал как можно ниже, — никто не рождается гением.

А про себя добавил — но если немного помочь… настроить восприятие… сделать запоминание структурным, то даже латынь покажется тебе любимая красивым, родным языком.

Инна ответила сквозь полусон:

— Такое необычное ощущение сейчас…

— Какое?

— Как будто кто-то убрал ржавчину изнутри головы. Мой мозг стал чище… легче… Ты что, колдун?

Пальцы продолжали двигаться по нужной траектории, последовательно, в строго определенном порядке активируя нужные точки сначала на затылке, после вдоль позвоночника, а дальше через межлопаточную зону. «Друг» одновременно закачивал в нервную ткань блоки нейролингвистической адаптации, аккуратно оборачивая их в безопасные белки, чтобы организм принял их как свои. Резонанс с речевыми центрами уже шёл — тихо, мягко, точно по границам допустимого.

— Через пару дней попробуй прочитать что-то на английском, — прозвучал совет. — И посмотри, что будет.

— Что — будет? Усну, зевну, или начну поправлять препода с кафедры иностранных языков?

— Увидишь и удивишься…

Инна чуть повернула голову, в ее глазах зажглась искорка:

— Секретная методика изучения иностранного языка, методом нейролингвистического погружения!

— Что-то похожее…

В ответ прозвучал только лёгкий смех. В нём не было иронии, только предвкушение.

Через несколько минут сеанс был завершён. Инна зевнула, натянула плед, устроившись уютнее.

— Не знаю, что ты там нажимал, — пробормотала сквозь подушку, — но теперь даже мысли как будто идут ровнее. И слова… будто на вкус понятнее.

Комната снова погрузилась в тишину. «Друг» в интерфейсе сообщил, что загрузка модуля прошла успешно, активация пройдёт естественно — во сне и в процессе повседневной речи.

Осталось только подождать. И наблюдать, как интеллект Инны, ранее сдерживаемый усталостью и обстоятельствами, расправит свои крылья.

Рядом, в комнате мамы Иннынастенные часы отбили половину восьмого. За окном голубел рассвет. Инна прижалась ближе:

— Знаешь, мне с тобой не страшно. Даже если завтра скажешь, что мы летим на Луну — я только попрошу взять тёплое одеяло.

Легкая улыбка была ей ответом, моя рука коснулась её ладони.

День обещал быть ясным.

Прошло всего пару дней, но эффект оказался куда сильнее, чем я рассчитывал. Инна не просто начала читать по-польски — она понимала язык. Причём не так, как человек, выучивший новые слова, а как будто чувствовала их на уровне интонации, подтекста, скрытых смыслов.

— Костя, — сказала она, прищурившись после очередного разговора с буфетчицей, пожилой полькой, в госпитале, — она говорила, что кекс свежий, но на самом деле подумала про меня какую-то гадость. Я слышала это. Точнее… ощутила.

Я остановился, внимательно посмотрев на неё. В глазах Инны появилось напряжение.

— Это уже не просто понимаю язык, — продолжила она, — я… я легко считываю с людей эмоции, мотивации, мысли, которые они даже не озвучивают. Это… немного страшно.

— Наверное это побочный эффект от той процедуры, — признал я, сверяясь с интерфейсом «Друга», который сразу сообщил: