«В процессе наблюдения за заведением „Kawiarnia Mazowsze“ замечен гражданин, внешне схожий с описанием объекта под оперативным псевдонимом „Фил“.»

Следом — следующая строчка, уже аккуратнее, как будто от нее зависело многое:

«Визуальный контакт состоялся между указанным лицом и субъектом, регулярно посещающим дипломатический корпус на улице Собеского, 17. Поведение обеих объектов предполагает передачу информации.»

Глаза скользнули по предложению. Никаких чудес, всё выглядит буднично. Следующая запись уже не носила констатирующего характера, а только плавно переводила акцент:

«Имеет смысл проверить по линии вашей службы, кто из иностранных лиц мог находиться в этом районе в указанный период.»

Ни слова про нейросканирование. Ни намека на дронов. Только человеческое наблюдение, логика, выводы и намёки на возможности, которыми может обладать обычный наблюдатель. И если кто-то задумается, то только о том, насколько хороший у советского техника глазомер, память и способность анализировать чужое поведение. Пусть думают об этом.

Лист был аккуратно спрятан в картонный конверт, снаружи подписанный инициалами: К. Л.

Всё. Теперь этот материал может быть передан Лаптеву в закрытом пакете, через посыльного, либо лично, при следующей встрече, которую вполне можно назначить самому, позвонив по известному номеру.

Внутри же уже крутился следующий вопрос: какую из точек наблюдать в следующий раз? Где можно случайно оказаться с нужным видом, и не вызвать подозрения? Карта с перечисленными адресами нейроинтерфейсном в память сама. Маленькая пекарня у парка Пилсудского. Там, по данным «Друга», один из курьеров встречался с женщиной, предположительно связанной с брюссельским представительством. Интересно.

Но всё это — завтра. Сегодня необходимо через «Помощника» сформировать срочный заказ на изготовление дополнительных дронов для дистанционного контроля за всеми адресами из конверта Лаптева плюс 50% резерв «на всякий случай».

Серая «Волга» с дипломатическими номерами стояла у служебного подъезда госпиталя. Стекла затонированы, кузов чуть припылён, создавая впечатление будто автомобиль просто заехал по какому-то делу. Внутри машины царил полумрак. Обогрев салона работал с приглушённым жужжанием. Водитель в кожаном пальто даже не обернулся, когда пассажир с заднего сиденья наклонился вперёд и негромко произнёс:

— Пожалуйста, подыши воздухом.

Разговор предстоял короткий, но видимо содержательный.

Дверь закрылась мягко, с глухим щелчком. Пространство салона сразу напиталось плотной тишиной. Лаптев не улыбался. Его лицо будто вырезали из воска, а глаза были полны холода и точного расчета. В руках он держал сложенный пополам конверт — тот самый, который был передан утром фельдъегерем.

Капитан разложил лист на коленях, и, не глядя на собеседника, заговорил ровным голосом:

— Ты утверждаешь, что наблюдал за кафе снаружи, случайно проходя мимо, так?

Никакого ответа он не ждал. Продолжил сразу, сверившись с текстом:

— При этом тебе удалось заметить, как некий мужчина, схожий по описанию с объектом «Фил», контактирует с представителем дипломатического корпуса. Опиши, пожалуйста, как удалось рассмотреть лицо объекта в помещении, находясь на противоположной стороне улицы.

Пауза была им выдержана искусно. Достаточно длинная, чтобы почувствовать неловкость, но недостаточная, чтобы сказать что-то в защиту. Затем он медленно перевернул лист:

— По твоим же словам, ты находился не ближе двадцати метров от витрины. Стёкла — с зеркальным напылением. Освещение внутри — рассеянное. Снаружи было облачно. Объясни, пожалуйста, каким образом был проведён «визуальный контакт», достаточный для точной идентификации лица?

Руки Лаптева были сложены на коленях. Он не угрожал, не давил, но воздух в салоне стал вязким. Пейзаж за окнами машины казался акварельным. Даже мотор машины притих.

Мой голос прозвучал вполне спокойно, но все таки с некоторым внутренним напряжением:

— Когда человек долго занимается наблюдением, со временем вырабатывается навык опознавания по мелочам, которые улавливает подсознание. По манере двигаться, по жестам, по посадке головы. Если раньше этот объект уже фиксировался, то его не так сложно опознать в других условиях. Кроме того, освещение внутри кафе было достаточным, и момент, когда мужчина расплачивался, дал хороший ракурс. Это заняло буквально секунды, но их мне хватило.

Губы Лаптева скривились едва заметно. Он поднял взгляд:

— Ты хорошо подготовился. Слишком хорошо, если честно. Слишком грамотно всё изложено. Отдельные формулировки как будто списаны из наших методичек. Где-то их читал?

Ответ был выдержан в той же манере:

— Слушал… В армии… Я отслужил всю срочку разведчиком в ВДВ. Нам на занятиях много чего объясняли, показывали и давали попробовать.

Капитан чуть качнул головой, сложил лист и положил обратно в конверт.

— На этот раз вопросов больше не будет. Но учти: если ты что-то скрываешь, рано или поздно это вылезет наружу. Или из твоей головы, или через чужой рот. Так или иначе, придётся объяснять. Подумай об этом. Очень серьёзно подумай.

— Капитан, хочу напомнить, что я тебе не навязывался. Ты сам предложил. Если тебя моя работа не устраивает, то давай разбежимся.

— Ты ефрейтор мне не хами, а то…

— Что «то» капитан? В Союз вернешь? Так я за место здесь не держусь. Найду себе дело, чтобы на хлеб с маслом хватало… Это у тебя сейчас факел под мудями, а не у меня. В следующий раз думай что, где и самое главное кому говоришь!

Салон вновь наполнился гудением вентилятора. Машина стояла на месте. Капитан посмотрел на водительское зеркало, затем снова перевёл взгляд:

— Следующую точку из списка можешь выбрать сам. Только не ломай комедию. Если видишь — пиши как есть. Если не уверен — лучше промолчи. Главное — не начинай играть в разведчика, пока не выучишь правила.

Он приоткрыл дверь и кивнул в сторону выхода:

— Всё. Иди. До следующего контакта — не светись.

Пальцы сжались в кулак внутри рукава. Капитан не верил. Или не до конца верил. И что с этим делать он пока не понимал.

Когда я отошел от машины на приличное расстояние, «Друг» без запроса вышел на связь и сообщил новую и крайне важную для меня информацию, сопровождая текст спокойным, но очень чётким голосом:

«Зафиксировано совпадение интересов. Лаптев использует вас медик-инженер как объект „Борис“ не только по служебной линии. Наблюдение показало: его интерес к „Филу“ у него глубоко личный. Вероятно, мотивирован смертью сослуживца и его сына. Установлена косвенная связь этих инцидентов с событиями 1980 года. Вероятность принадлежности фигурантов к группировке „Фила“ — 67%.»

«Стоп! Пауза 'Друг», у меня вопрос:

— Получается, что капитан Лаптев, не ставит в известность свое руководство и работает по личной инициативе?'

«Именно так, медик-инженер!»

У меня в голове, многое стало на свои места, раскрывшаяся картина заиграла новыми красками и обрела почти законченный объем. Его резкость, угрюмое молчание, неприязнь, все это не просто служебная строгость. Это тихая, упорная, сдержанная месть, но от этого не менее смертельная.

Кем же был для него этот неизвестный мне человек, что он так хочет за него отомстить?

Я вдруг ясно понял: сейчас идёт не одна игра, а сразу несколько. И в одной из них, я не просто участник или игрок, я приманка. Меня используют как расходный, одноразовый инструмент. Как гондон…

С этими мыслями, я не заметил как дошел домой.

Инна в это время раскладывала чай и не видела, как побелели костяшки пальцев на моем кулаке. Я через силу заставил себя выдохнуть, именно сейчас эмоции ни к чему. Но надо думать.

«Что делать дальше? — мысленно бросил я в пустоту.»

«Друг» не ответил, но будто замер в ожидании нового приказа. В этой игре ставкой было не только собственное выживание, но и то, кто на самом деле тянет за нити: Лаптев, «Фил»… или кто-то ещё?