Эстебан посмотрел на вопрошающего, как на дурака.

— Тогда нас ждет смерть, достойная воинов, — невозмутимо произнес Альтамирано. — Запомни раз и навсегда, приятель, перед нами стоят лишь две цели. Главная — уничтожать врагов. И если по какой-либо причине нам не удастся выполнить первую задачу, тогда приступаем ко второй — отдать жизнь за свою страну и свой народ. Ничего сложного.

Члены команды посмотрели на капитана с уважением. Его непоколебимый вид, железный дух вдохновляли их. Они видели то, что было для них привычно — сильного, бескомпромиссного лидера, идущего к цели.

— Но, капитан, разве ты сражаешься за свою страну? — прищурился товарищ. — Не подумай, мы верим тебе. Только не понимаем, какой тебе резон?

— Я сражаюсь за своего сеньора, — машинально испанец полез в карман, достал курительную трубку, но не закурил. Провёл пальцем по гравировке с инициалами погибшего друга. — Мой дом теперь здесь, в Кулуакане. Я дал присягу правителю Ицкоатлю и заверил сеньориту Иш-Чель в своей искренней любви. Как благородный кабальеро, я не могу отречься от своих слов.

В трюме снова повисла тишина. Вопрос тланчанина задел капитана, но тот смолчал. Все знали, что Эстебан не был рождён в Кулуакане, пришёл с далёких земель, был человеком и в открытом море не располагал рыбьим хвостом. Но он сражался на их стороне, снискал доверие вождя, делил все тяготы и опасности, а потому преданность капитана не вызывала сомнений.

— Довольно разговоров, — прервав молчание, Альтамирано поднялся со своего места. — Беседы о смерти не помогут нам победить. И доселе мой приказ остаётся неизменным. Всем оставаться в трюме.

Сам же капитан вернулся на капитанский мостик и стоял там, вглядываясь в серую мглу.

Волей Тлалока или иных высших сил дождь прекратился к утру. Флагман «Пекенья Люси» дал сигнал остальным кораблям и кулуаканский флот смог наконец-то покинуть гавань.

Солнце выплывало из-за горизонта, окрашивая небо в оттенки крови и золота. Впереди — Тланчанпан, город, выросший посреди гигантского озера. На рассвете он раскрывал свои лепестки, подобно водяной лилии, и самая его сердцевина, огромный многоступенчатый храм, сияла оранжевым светом.

Эстебану всё стало ясно, как Божий день.

Ицкоатль, готовясь к войне, воссоздал столицу в миниатюре. Сады Тлалока строились не из прихоти богача, кулуаканцы в точности — хоть и не целиком — повторили сеть каналов и островов. Подобно пауку, касик плёл сложный узор политических интриг. Опутывал нитями и приближал к себе всё, что могло принести пользу.

Квартирмейстер — не исключение. Опытный мореплаватель и судостроитель был принят, обласкан и даже отмечен благосклонностью дочери вождя. Эстебан не был частью плана, но Ицкоатль искусно внедрил его туда.

— Окружить Агуальтепек, — приказал Альтамирано. — Взять контроль над родником, разрушить водопровод.

Первым своим приказом капитан велел отрезать город от источника пресной воды, поступавшей из родников Агуальтепека. В своём решении Эстебан не сомневался. Тланчанпан, построенный ацтекскими генералами, напоминал квартирмейстеру древний Мехико, каким он видел его в зарисовке хронистов. Город на воде, посреди солёного озера, окружённый плавучими садами и дамбами. Огромный, прекрасный, неуязвимый.

В сущности Эстебан Альтамирано ничего нового не изобретал. Он хорошо помнил приказы, которые отдавали его пращуры.

— Перекинуть тросс, — кричал капитан, — развернуть судно.

Вдалеке в самом центре столицы виднелся Темпло Майор, главный храм, посвящённый Тлалоку. У Эстебана аж зарябило в глазах. Цветная картинка кисти неизвестного художника, что занимала когда-то всё его внимание, внезапно сама — сама! — воздвиглась перед ним. Словно Эстебан перенесся на двести лет назад и видел, как вершится история.

Нет. Он сам вершил её.

Разрушить водопровод.

Собственные слова эхом отдавались в голове. Тланчанпан, как живой организм, зависел от своей кровеносной системы и он, Эстебан Хулио Гарсия Альтамирано, хотел эту систему перерезать. Задушить город в жажде, превратить в безжизненную скорлупу.

Жестоко? Весьма.

Испанец старался об этом не думать. Он ощущал себя одновременно и палачом, и дрожащей росинкой на краю политической паутины.

Агуальтепек охранялся отрядом тланчан на мелких пирогах, вооружённых стрелами, копьями, пращами и макуауитлями. Но что могли сделать мелкие индейские лодки против мощи кораблей? Как копье могло победить картечь и порох? Пушки грохотали, разнося эхо по водной глади, ядра крушили лодки, пироги разлетались щепками. Тланчане сражались отчаянно, но их храбрость была бессильна против огневой мощи.

Под нескончаемые звуки пальбы воины, раскрашенные в яркие цвета, обратились в бегство. Поредели колонны ярких плюмажей, тланчане прыгали в воду, бросая лодки и добираясь в столицу вплавь.

Бой завершился быстро и по приказу капитана водопровод, сложенный из глиняных труб, был разрушен у самого его основания.

— Шбаланке, — высадившись на берег, обратился Эстебан к одному из назначенных капитанов. Тому самому Шбаланке, которого Альтамирано нечестно обыграл в пок-та-пок. — Останься у берегов Агуальтепека. Твоя задача не пускать сюда неприятеля. Мучимые жаждой, они начнут совершать вылазки. Пресекай.

Шбаланке кивнул, плотнее сжимая рукоять оружия. Он не питал иллюзий относительно командира, но признавал его талант и огромный опыт в делах корабельных.

— Будет исполнено. Но каков твой дальнейший план, человеческий капитан? — поинтересовался воин.

— Агуальтепек охранять, дамбы и плавучие сады — разрушить. Разорвать связь города с материком. — ответил Эстебан скорее самому себе, нежели Шбаланке. — Армия тлатоани отправлена в Кулуакан. Город уязвим, но даже в этом положении нам не захватить его. Мы можем блокировать поставки провианта. Ждать, пока жители начнут страдать от голода и жажды.

Метод старый, как мир, но действенный.

Флотилия двинулась вдоль берега, громя плавучие сады. Плодородные островки, на которых выращивали кукурузу, бобы и тыкву, летели в воздух под залпами пушек. Горели соломенные лачуги, рушились сваи, острова уходили под воду вместе со всеми аграрными трудами столичных землепашцев.

Дни тянулись в беспрерывных стычках. Тланчане, измученные жаждой и голодом, отчаянно пытались прорвать блокаду. Они нападали на пирогах, шли вплавь, бросались на пушки с макуауитлями. Но всякий раз терпели поражение.

— Капитан Этьен, ещё немного и мы побе… — вякнул Аапо, воодушевлённый чередой побед.

— Заткнись! — прервал его капитан. — Ты что? Примету не знаешь? Нельзя радоваться раньше времени. Нельзя даже упоминать в суе, чтобы не спугнуть удачу. — дёрнув плечом Альтамирано раздражённо фыркнул. — Идиот.

И словно в подтверждение его слов один из тендеров сел на мель. Столкнулся с плавучим садом и крепко увяз. Кулуаканцы, новоиспечённые мореплаватели, не имели достаточного опыта и в лихорадке попытались снять судно с мели собственными силами.

Им требовалась помощь. Возможно, буксир. Однако неприятель, словно ожидая ошибки, тут же окружил тендер.

Эстебан выругался сквозь зубы. Вот оно — удача, отвернулась! Он не мог бросить товарищей на произвол судьбы, но и рисковать всем флотом ради одного застрявшего корабля было безумием.

— Развернуть флагман! Подходим ближе! — заорал он, отдавая приказы. — Патли, прикрывай нас с юга! Зума, огонь по пирогам!

Флагман, тяжело разворачиваясь, пошел на сближение с застрявшим тендером. Мушкеты изрыгали огонь, подавляя сопротивление индейцев, воины неприятеля гибли под картечью, но продолжали атаковать, словно не чувствуя боли.

В корабль полетели горящие стрелы, судно охватило пламя, среди членов команды началась паника. Тендер, потерявший управление, было уже не спасти. Солдаты тлатоани захватили экипаж в плен, столкнули в воду железные пушки, а судно разрушили.

— Отходим! — заорал капитан во все горло, перекрывая шум битвы.