Она там живая вообще? Девица. В бочке этой. Вода поди уже как кисель.

— И какова выручка от продажи шхуны? — ревизор решил добить понурившего голову Дюрана, — От той, что сбыли португальцам.

Пятьсот песо чистыми…

— Триста, — проблеял француз и ни единый мускул на лице его не дрогнул от этого вопиющего вранья, — Триста песо, сеньор.

— Продешевили, — выплюнул де Вальдес.

И скорее всего не поверил.

Лишь усмехнулся самодовольно. Так, что усы безобразно расползлись вдоль его кривого рта.

— Сожалею, дон, — Луи Дюран театрально всплеснул руками, — Хотели сбыть побыстрее. Торопились.

Ревизор переглянулся с камрадами, да почесал задумчиво свою козлиную бороду.

— Полагаю, — «Синий мундир» коварно прищурил глаз, — Сто песо будет достаточно, чтобы мы позволили вам продолжить странствие.

Кто-то из матросов дёрнулся, но Эстебан вовремя остановил бунтаря. И посмотрел на товарищей многозначительно, чтобы не вздумали обострять конфликт.

Сто песо — натуральный грабёж! И всё же это не те деньги, чтобы бездарно потерять половину команды в стычке с опытными вояками. Такие даже если убьют, везде прикроются или Святой Верой или службой во славу великой Короны.

— Боюсь, что выручку мы уже поделили, — капитан «Люсии» отчаянно спасал честно награбленное, — Придётся собирать вскладчину. С каждого по монете. Подождёте, сеньор? Темно, неудобно. Как бы не обсчитаться.

Триста акул тебе в задницу, что ты несёшь, Дюран? Нихрена мы не поделили! Откупись и пусть катятся в пасть к Морскому Дьяволу.

— А я никуда и не тороплюсь, — усмехнулся ревизор, — Надеюсь, твоя каюта, капер, удобно обустроена.

Диего де Вальдес поправил мушкет на поясе, смахнул демонстративно пыль со своего камзола и указал рукой с накрахмаленным белоснежным манжетом в направлении полуюта.

Если бы Эстебан мог, то вынул бы из собственного кармана кошель и кинул синему мундиру прямо в его спесивую физиономию. Лишь бы убрался. Но нет, теперь заподозри этот каброн неладное, почувствуй подвох — и велит перевернуть каюту французишки.

И в бадью злосчастную сунет свой длинный любопытный нос при любом раскладе.

Потому что невозможно не заметить бочку размером в треть капитанских покоев. Нельзя не заглянуть, что за контрабанду везёт француз в личной опочивальне.

Квартирмейстер чувствовал себя нашкодившим дворовым хулиганом, который прямо сейчас собственными глазами видит, как вот-вот раскроется его деяние. Видит и сделать ничего не может.

— А это что? — вместе с уродскими усами вытянулось лицо де Вальдеса при виде обители морской ведьмы, — Товар, о котором ты умолчал, капер?

Ревизор дал знак одному из своих офицеров. Тот пересёк каюту, скинул кусок парусины, посветил фонарём и оторопел.

— Что там? — нетерпеливо гавкнул командир галеона, — Чего застыл?

— Санта Мария, матерь Божия, молись о нас грешных, — перекрестившись, офицер опустил дрожащую руку в воду, схватил русалку за волосы и, грубо потянув на себя, продемонстрировал всем присутствующим тайную капитанскую контрабанду.

Пара часов в русалочьей темнице и дерзкий взгляд миндалевидных глаз сменился усталым изнеможением. Кожа невольницы заметно посерела, в движениях её появилась заторможенность. Как будто вне привычной стихии её тут же одолела опасная хворь.

От яркого света фонаря, девица зажмурилась. Поморщилась. Пискнула от боли что-то невнятное. А когда смогла вновь открыть глаза встретилась с Эстебаном взглядом.

Она посмотрела очень странно. Без малейшего страха, скорее, с укором и бесконечной усталостью. От этого взгляда почему-то зашевелилась совесть. Квартирмейстер уже сотню раз пожалел, что ввязался в историю с морской ундиной. Что не проявил милосердия, что сам был груб и невежественен.

Она же женщина в конце концов. Хоть и с хвостом рыбьим. Одно дело пристрелить из мушкета засранца в синем мундире, другое — проявить жестокость в обращении с дамой.

— Милостив будь Отец Всемогущий, — перекрестился второпях командир галеона, — Как я понимаю, на твоём корабле капеллана нет? — обращаясь к капитану, Диего де Вальдес подошёл к бадье и оглядел девицу внимательно.

— Нет, сеньор, — выдавил еле слышно Луи Дюран.

В мгновение ока жадный француз побледнел как аксолотль. До прозрачности. Набрал в рот воздуха и застыл, судорожно перебирая в голове слова оправдания.

— Выходит, на этом судне некому бороться с силой нечистой, — в голосе вояки послышалось предвкушение, — Выходит, вся твоя удача зиждется на сделке с морским дьяволом и его прихвостнями.

— Никак нет, сеньор… — начал капитан, но ревизор жестом остановил его.

— Я мог бы изъять весь твой товар, пушки, порох и картечь. Я мог бы приказать взять матросов под арест, а судно, — сощурившись, де Вальдес сделал паузу, — Отфрахтовать в Санто-Доминго.

Эстебан скрежетнул зубами.

А мог бы заткнуться и убраться на свой треклятый галеон.

— И всё это — угрожающе подытожил ревизор, — С разрешения святой нашей Матери-Церкви.

Всё ясно. Сейчас потребует вывернуть все наши карманы. Оставит без порток и мы ещё радоваться будем, что легко отделались.

Всё это время капитан «Люсии» молчал. Ждал приговора, как осуждённый казни.

После такой встряски команда спустит псов на незадачливого руководителя. Быстро сменит командование и спасибо, если не высадит Дюрана на ближайшей песчаной косе.

И скорей всего выберут в командиры его — Эстебана. Вот только сам квартирмейстер принимать капитанство не рвался.

— Сколько? — глухо просипел Луи Дюран так, что, кажется, его французский говорок стал на порядок заметнее, — Сколько вы хотите, сеньор?

Диего де Вальдес приказал своему офицеру ослабить хватку и русалка наконец-то спряталась от любопытных глаз. Безвольной куклой сползла на дно бочки.

— Тысяча, — «синий мундир» подошёл к капитану вплотную и навис угрожающе с самодовольной ухмылкой, — Тысяча песо и я, так и быть, уговорю падре Альфонсо, моего капеллана, провести мессу на этой дырявой посудине, да вознести молитвы за ваши пропащие ду…

— Пятьсот, — грубо перебил квартирмейстер, поскольку терпение его давно закончилось, — Больше у нас нет. Больше из нас вам не выжать, хоть убивайте.

Хищная физиономия исказилась неподдельным интересом. Только сейчас вояка отстал от капитана «Люсии» и, гулко отчеканив каблуками сапог, поравнялся с Эстебаном.

— Кто ты такой?

— Квартирмейстер, сеньор.

— Пятьсот маловато будет, квартирмейстер, — де Вальдес гадко осклабился, — Можешь ли ты предложить мне что-то ещё?

Как же ненасытны люди, обличённые властью. Аж тошнит.

— Русалку, — в голове Эстебана проскочила безумная мысль, — Я лично готов доставить её на ваш корабль. Делайте с ней, что хотите. Нам она принесла несчастье, но на вашем судне капеллан. С милостью Господа, его молитвы уберегут вас от происков дьявола.

— Маловато, но так и быть, — выплюнул ревизор, — По рукам, капер. Отрадно, что мне не придётся самому марать руки о бесовскую ведьму.

Квартирмейстер отдал приказ.

Матросы «Люсии» вытащили бадью на палубу. Медленно, осторожно — согласно указанию Эстебана, — опустили бочку на пол и нагретая от юкатанской жары вода выплеснулась на деревянный пол.

Эстебан избавил русалку от пут, — кисти её рук покраснели от непрерывного трения верёвки, — и на этот раз поднял бережно и аккуратно. Нёс на руках к трапу.

Весила она ничтожно мало. Ещё в первую встречу квартирмейстер удивился тому, как худы и тонки её руки, как узка и изящна спина, да остры плечи. Лишь округлая грудь, обтянутая лифом из грубых волокон агавы, свидетельствовала о зрелости этой диковинной молодой девушки.

— Запомни мою доброту, — оказавшись на середине трапа, шепнул Эстебан ей на ухо, не надеясь, однако, на понимание, — И замолви за меня словечко перед хозяином этих вод, если море в конце концов заберёт меня.