— Всё в руках Божьих, — повторял Альтамирано про себя, — на небесах, на земле, на палубе корабля и даже глубоко под водой…

Работники-землепашцы перешёптывались, смотрели на Эстебана с любопытством и, как водилось, гадали меж собой куда на этот раз везли чужака. Когда узкое каноэ причалило к берегу, моряк заметил четверых господ в красных плащах с золотым орнаментом, символом Тлалока, со смешными чубатыми причёсками и целым ворохом бубенцов на сандалиях. Местные клирики, религиозные светилы.

Вельможи терпеливо дожидались квартирмейстера. Один из них, толстяк с противной физиономией, завидев испанца, удовлетворительно причмокнул и повелительным жестом велел лодочнику ретироваться.

— Приветствую тебя, человек, — заговорил клирик. — Для нас большая удача повстречать двуногого жителя поверхности. Никто до тебя не бывал под куполом ранее.

— Я перед вами, сеньоры, — испанец поклонился в ответ так, как это было принято у него на родине. — Чем могу быть полезен?

За спинами вельмож — отряд охранения. Воины, вооружённые копьями и дубинками с острыми лезвиями из обсидиана. Рожи у них были пугающе недружелюбными.

— Мы, слуги Тлалока, — вельможа так гордился своим чином, что аж выпятил грудь от важности, — прибыли в Кулуакан по приказу нашего великого тлатоани. Мы здесь для того, чтобы сопроводить тебя, человек, в столицу, город Тланчанпан. Ты удостоен великой чести пройти через обряд поклонения Тлалоку и принять веру в Создателя Воды.

Только этого мне не хватало. Уж лучше присягнуть на верность морскому дьяволу.

— Можешь сразу не отвечать мне, — тланчанин поднял ладонь. — Сперва послушай. Я знаю, что там, на поверхности, ты молился совсем другим Богам, но здесь, под куполом, мы живём и процветаем милостию великого Тлалока. И раз уж вождь Ицкоатль не озаботился вопросом твоего благочестия, — клирик выделил интонацией последнее слово, — этим придётся заняться мне.

В довесок вельможа улыбнулся так, что его губы-лепёхи растянулись на пол-лица.

— Наш тлатоани понимает сложность твоего положения. И обещает. Если ты склонишься перед правителем и примешь веру в Создателя Воды, ты получишь лучшие покои во дворце тлатоани, прекраснейших из наложниц, почётный титул и уважение среди тланчанского народа.

Квартирмейстер фыркнул.

Столько почестей и всё мне одному. За какие такие заслуги?

— Что за обряд? — Эстебан скрестил руки на груди. — Ты сказал, мне нужно пройти через обряд поклонения. Что это?

— Каждый тланчанин, достигший возраста совершеннолетия, проходил через него. Сперва ты выпьешь жреческий отвар, какахуатль. Он поможет тебе забыть прошлое, стереть из памяти Деву Марию и прочих святых, коих ты чтил и почитал ранее. Затем тебя трижды опустят на дно сенота. Три погружения и три возвращения на поверхность. Только так ты откроешь способность слышать и понимать знаки Создателя Воды. И, наконец, я, — вельможа положил руку себе на грудь, — прочту заклинание и символ нашего Бога появится на твоём теле.

Квартирмейстер коснулся шеи в том месте, где у всех остальных жителей горела татуировка с символом Тлалока.

Каждый тланчанин пил какую-то дрянь, что помогала забыть прошлое. Даже если и была у какого-нибудь хвостатого бедолаги пожилая абуэлита, что помнила остров до погружения под воду, после обряда стирались все неугодные правительству знания. Весьма удобно! После этого слуги Тлалока лепили из неокрепших умов, как из податливой глины, всё, что велел их вождь.

— А если я откажусь? — хмыкнул испанец, предчувствуя не самый лучших исход. — Что тогда?

— Ты всё равно отправишься в столицу, человек, — рот вельможи искривился, как у глубоководной рыбы-капли. — Тех, кто не желает поклоняться Тлалоку, мы обвиняем в ереси. И предаём казни через утопление. С тобой, двуногим, это будет сделать гораздо проще.

Толстяк рассмеялся собственной шутке так, что затряслись все его подбородки, и сопровождающие клирика прихвостни загоготали в унисон.

Прогресс шёл по спирали. Ещё каких-то двести лет назад, когда индейцы приносили жертвы своим Богам, испанцы жгли еретиков на кострах во славу Господа. А теперь, едва пожар инквизиции потух, русалочье племя раздуло собственное пламя.

Словно это и есть путь, по которому должно пройти человечество — от жертв и казней к миру и гуманизму. Жаль, у Эстебана осталось слишком мало времени, чтобы предаваться подобного рода философии.

— Выбор очевиден, сеньоры — пожал плечами Альтамирано.

— Полагаю, что так, — усмехнулся вельможа самодовольно.

Квартирмейстер отошёл на шаг и виновато развёл руками.

— Добровольно я никуда с вами не пойду.

Иш-Чель семенила за вождём, еле поспевая. Молилась, чтобы ничего дурного с чужеземцем не случилось и одновременно ликовала — правитель приказал привести войско в боевую готовность. Эстебана он намеревался защитить.

Там, где обрывалась тропа и на горизонте виднелись сады Тлалока, касик остановился. Одним воинам он указал на лодки, другим дал знак следовать к пристани.

— Окружить, — коротко скомандовал вождь.

Отец был зол. Ненавидел, когда вмешивались в дела провинции и особенно не терпел выскочек из столицы.

Вдалеке разгорелась самая настоящая драка. Шум, гам, ругань перемежались с криками протестов. Безоружный Эстебан вместе с Аапо умудрились дать отпор конвоирам, морские инженеры и члены корабельной команды сбежались на всеобщие крики и бросились на защиту своего капитана. Даже фермеры с плавучих островов кидали камни и мешочки с грязью, а самый сметливый из землепашцев срезал маленькую рыжую тыквину, метнул в главного клирика и попал, аккурат, прямо в голову.

— Хватит! Довольно! — рявкнул вождь Ицкоатль и его воины синхронно нацелили арбалеты.

Вооружённые кулуаканцы разделили враждующие стороны, взяли гостей из столицы в кольцо, оставив за спиной Эстебана и его команду.

Испанец был ранен. Рукой зажимал плечо в том месте, где на его тунике расползалось кровавое пятно. В ране застрял зубец обсидиана.

— По какому праву ты, жалкий слуга Тлалока, явился на нашу землю? — голос отца всегда был ровным, но Иш-Чель чувствовала крайнюю степень его негодования. Еле уловимые нотки клокочущего гнева. — Зачем калечишь мой народ?

— Твой народ? — всплеснул руками клирик. — Но позволь, касик! Твои люди напали на нас. Ни одному кулуаканцу, — вельможа с усмешкой перевёл взгляд на Эстебана, — мы не угрожали оружием. Лишь защищались.

Слуга квартирмейстера, паренёк по имени Аапо, не дослушав ответ вельможи, бросился вождю в ноги. Тланчана заметила, как испанец шикнул на парнишку, но из-за боли поморщился сам.

— Ай-йя, правитель, не наказывай за дерзость! — затараторил Аапо. — Но я должен сказать тебе, иначе благородный господин умолчит о своих мотивах.

— Слушаю, — позволил правитель.

— Благородный вельможа грозился увезти против воли доброго нашего капитана Этьена в столицу и утопить за неповиновение. Спроси любого кулуаканца и он подтвердит мои слова!

Члены команды тут же синхронно закивали, инженеры-судостроители в подтверждение воинственно выпятили грудь.

Бедняга Аапо! Так прикипел душой к своему господину, что дерзнул вклиниться в разговор благородных вельмож. За такое можно и жизни лишиться. Но удивительный, однако, человек, этот чужеземец! Нашёл друга, собрал команду, получил покровительство вождя, даже умудрился приручить попугая. Не чудо ли?

— Невоспитанный у тебя народ, вождь, чернь клевещет и гнева не боится, — фыркнул клирик. — Я здесь, чтобы сохранить мир в наших землях. Нельзя иноверцу свободно разгуливать, нельзя сеять сомнения в головы тланчан. Мы не можем позволить себе такую роскошь — злить великого Создателя Воды. Принять истинную веру человек не пожелал и тебе не хуже меня известны наши законы…

— Кто ты такой, чтобы указывать мне на закон? — прервал его правитель. — Кулуакану не требуются наставники, мы прекрасно знаем, как полагается чтить нашего Бога. И о каком мире ты говоришь, клирик? Едва твои люди ступили на нашу землю, посмотри, — вождь обвёл рукой, — тут же вспыхнула вражда.