— Поверь мне, Человеческий Господин, это очень вкусно! Как мясо белой рыбы, только гораздо… гораздо нежнее! Нет, ты ешь, ешь! — слуга практически сунул плошку испанцу под нос. — Аксолотль очень полезен. У нас он считается символом трансформации и исцеления. Благодаря своим уникальным способностям к регенерации конечностей, сердец и даже частей мозга, считается, что употребление в пищу аксолотля поможет в преодолении невзгод.

Эстебан на это натужно улыбнулся.

— Я, знаешь, пока не очень голоден. — соврал он. — Садись рядом, раздели со мной трапезу. Можешь хоть всех аксолотлей себе забрать, правда! А я вот… — моряк демонстративно положил в рот ломтик авокадо. — Не люблю по утрам объедаться.

— Ох, прости Господин, я не могу. — от радости и нетерпения Аапо аж облизнулся. — Мне положено есть в комнате для слуг или на общей кухне. Таковы правила.

— Так можешь взять. — Эстебан протянул слуге миску. — Сам съешь или поделишься с другими.

— А ты… — юноша нахмурился недоверчиво, — точно не будешь, Человеческий Господин?

— Не буду, правда. — для пущей убедительности моряк активнее замотал головой. — Иди, я тут сам справлюсь. Ты и так мне ого-го как услужил! Аж совестно.

Паренёк счастливый, как моллюск во время прилива, ещё несколько раз поклонился, позаискивал для порядку, а затем, с трудом сдерживаясь, чтобы не ускорить шаг, скрылся в глубине поместья.

Альтамирано добродушно усмехнулся.

Славный малый, однако, этот Аапо. Простой, как пятак, но парень он добрый.

Квартирмейстер поёрзал в кресле, покрутил в руках кусочек какого-то экзотического фрукта, а сам задумался. Вспомнил недавний праздник, блеск патио и чувственный танец принцессы… Такой, что во избежание косых взглядов пришлось прикрывать подушкой пах.

Зачем ей всё это? Она же абсолютно точно, совершенно явственно, без какого-либо двойного смысла дразнила меня. Русалочка могла выбрать кого-угодно. На неё вся мужская половина сада смотрела с мольбой и вожделением, но одарила вниманием меня, разбойника и прохиндея. Для чего? Ради развлечения? Или, может, чтобы нарочно вызвать гнев своего царственного отца и тот устроил мне "сладкую" жизнь?

Эстебан завернул авокадо в маисовую лепёшку, — голодный же, как ни крути! — и поспешно сунул в рот.

Пожалуй, я действительно смог удивить её. Не знаю теперь, как буду играть в этот их грёбаный мяч, но дуракам и новичкам же обычно везёт?

Следующая мысль заставила испанца помрачнеть.

Ага, конечно, повезёт… Если ничего не сломаю. Аапо предупреждал: перелом там дело обычное. Приползу потом увечный к старику Ицамне, брошу кости у его хижины и стану жалобно поскуливать местным на потеху. Хренов игрок-в-тапок.

— К-а-а-а, — громкое попугаячье карканье прекратило припадок искреннего самобичевания, — хр-р-р ка-а-а.

Задрав голову, Альтамирано заприметил пернатого хулигана на толстой ветви фикуса, что рос в двух шагах от входа во флигель. Ярко-синяя птица цвета индиго. Этот оттенок очень любила местная знать, как будто даже попугай в этих краях являлся вассалом местного правителя.

— К-а-а-а, — не унималась птица.

— А-а-а, это ты, амиго. — Эстебан не был уверен, но синего попугая с ярко-жёлтым жабо уже недавно где-то видел. И вспомнил вдруг, как запустил в пернатого камень и обозвал срамным словом. Хотя, возможно, то был совершенно другой попугай? — Ты уж прости. Это я тогда, знаешь, от досады. Не хотел тебя обидеть, дружище, понимаешь?

Дураком его тогда, кажись, назвал. Незаслуженно.

— Ка-а-а. — нахохлившись, гордый птиц шумно захлопал крыльями.

Дабы загладить вину перед аляпистым красавцем, квартирмейстер положил остатки авокадо в плоскую керамическую тарелку, расписанную хитрым орнаментом, и поставил угощение возле дерева.

— Не сердись, амиго, — хохотнул моряк, — никакой ты не дурак. Ты вон какой умный, красивый… хороший.

От речей испанца пернатый как будто даже приосанился. Крылья деловито сложил и клювом подтверждающе клацнул.

— Ами-и-иго… хор-р-роший. — прогорлопанил крылатый модник, а затем шустро спикировал вниз, хватанул кусочек лакомства и разом проглотил угощение.

Испанец едва не подавился от смеха. Этот пижон однозначно знал себе цену. И говорил то как натурально! Голосом квартирмейстера, искаверканом на попугаячий манер.

— Хороший, хороший. — Эстебан торопливо вытер выступившие от смеха слёзы. — Чудна́я ты, однако, птица, Амиго. Так и буду тебя теперь величать.

Что говорить? Бестолковый завтрак получился сегодня. Сам не поел, зато всех остальных накормил.

К возвращению Аапо Альтамирано самостоятельно затащил в жилище кресло, убрал столик, сложил посуду и даже сполоснул плошки в ванной комнате, всё ещё с восхищением глядя на чудеса местного водопровода.

— Теперь ты готов, Чужеземный Господин? — слуга притащил плетёную корзинку со свёрнутыми в рулон бинтами.

— Готов к чему? — спросил Эстебан настороженно.

— К тренировкам! — парень почти подпрыгнул от радости. — Ты же сам хотел состязаться в пок-та-пок. Господин Чак позволил мне тебя учить. Собирайся, достопочтенный Господин, сейчас мы пойдём с тобой на поле для игры в мяч.

Песчаное плато, каменные стены и высоко над головой — зрительские места. Поле для игры в пок-та-пок отчасти напоминало арену. Эстебан аж вздрогнул от фантазий, что тут же подкинуло его воображение.

«Хлеба и зрелищ!» — как выражался древнеримский поэт-сатирик Ювенал, высмеивая устремления своих соотечественников. Но именно за этим сюда и приходили — за зрелищем.

До кольца, в которое полагалось забросить мяч, можно было, слега подпрыгнув, достать рукой. Не высоко, но и не низко. Квартирмейстер считал себя достаточно крепким и ловким для подобных игр. В открытом море ему приходилось иметь дело с тяжелыми, мокрыми парусами, сменой галса при сильном ветре и почти безостановочной работой.

Должно же у Эстебана что-то получиться.

Наверное.

Тем временем Аапо поставил корзину наземь, достал два мотка бинтов и принялся обматывать испанцу руки от запястья до локтя.

— Бинтоваться тебе придётся обязательно, Господин. — прокомментировал парень свои действия. — Тут от одного удара синяк будет на пол руки, а тебе за сегодня придётся сделать подобных пасов, пожалуй, десятка два-три.

Квартирмейстер безразлично пожал плечами. Ушиб — не перелом. Заживёт.

— Мы разойдёмся с тобой на разные концы поля так, чтобы кольцо оставалось примерно посередине. — закончив бинтовать, Аапо извлёк из корзины каучуковый мяч. — Касаться мяча разрешено бедром, предплечьем, локтем и, в некоторых случаях, плечом. Трогать ладонями категорически запрещено. Попробуй, Человеческий Господин, ударь.

Испанец встал на позицию, покрутил мяч в руках, сжал, оценив упругость, сделал несколько бросков в стену и лишь потом, подкинув, послал к Аапо.

Всё равно, что по стене лупить. — мрачно заключил про себя. — Неприятная штуковина. Приноровиться надо.

— Ничего себе! Недурно! — присвистнул юноша. — Но мой тебе совет, Господин, используй предплечья только в том случае, если целишься в кольцо. Делай пас бедром или плечом. Экономь силы для решающего удара.

Аапо показал Эстебану несколько незатейливых приёмов. Научил как, не касаясь ладонями, поднять мяч с земли, рассказал, как сделать противнику «подлянку». Поделился секретом, от какого мяча лучше увернуться, чтобы почём зря себя не калечить, а какой ловить с особым усердием.

Квартирмейстер оказался очень даже неплох — проворный, расторопный, внимательный всем нехитрым премудростям учился быстро.

Стойко терпел липкую тропическую жару под нещадно палящим солнцем, не обращал внимания на облако пыли, что поднималось от их с Аапо беготни по песчаному плато. Изредка смахивал грязным рукавом пот со лба или потирал шею.

Бегал по арене резво, но всё равно утомился быстрее и сильнее своего юного тланчанского наставника.