Я знаю эти пальцы. Я запомнил, какие ощущения они вызывают, когда скользят по моей коже или запутываются в моих волосах, когда я погружаюсь в неё. Но этого не может быть. Она не может быть здесь. Я ушёл от неё. Я сказал ей... Я с трудом открываю глаза, борясь с тяжёлым действием препаратов, которые они мне вкололи. В комнате полумрак, её освещают только мониторы и бледный свет, проникающий из коридора. И вот она сидит в кресле рядом с моей кроватью, держа меня за руку… Сиена.

На мгновение мне кажется, что у меня галлюцинации. Она выглядит точно так же, как я её помню: рыжевато-русые волосы волнами ниспадают на лицо, мягкие зелёные глаза, нежный изгиб губ. Но есть и отличия: её глаза покраснели и опухли от слёз, лицо бледное от усталости. Она выглядит так, будто прошла через ад.

Эти глаза встречаются с моими, и кажется, что она оживает.

— Дамиан? Ты меня слышишь?

Её голос звучит мягко, неуверенно, словно она боится, что я исчезну, если она заговорит слишком громко. Я пытаюсь ответить, но в горле словно наждачная бумага. Из меня вырывается лишь хриплое карканье, которое может быть её именем.

— Сиена? — Наконец выдавливаю я, и это слово звучит почти как шёпот.

Облегчение отражается на её лице, и новые слёзы катятся по щекам.

— Я здесь. Я прямо здесь.

Я пытаюсь сесть, мне нужно разглядеть её получше, убедиться, что она настоящая, но в груди у меня вспыхивает огонь, и я не могу подавить стон боли. И тут же её руки ложатся на меня, нежно, но твёрдо, и я опускаюсь обратно.

— Не двигайся, — говорит она. — В тебя стреляли. Ты в больнице.

Ранен. Точно. Конспиративная квартира, Джованни, слишком молодой парень с пистолетом, которому удалось подкрасться к нам. Всё возвращается: миссия, противостояние, пуля, пронзившая мою грудь, словно жидкий огонь. И моя последняя мысль перед тем, как меня поглотила тьма...

Она. Всегда она.

— Джованни... — начинаю я, потому что могу думать только о том, что она должна знать: она в безопасности, я её защитил. Ей больше не нужно бояться.

— Мёртв. Константин мне сказал. — Она сжимает мою руку, придавая мне сил. — Всё кончено, Дамиан. Всё кончено.

— Сэл... его там не было. Того, кто был с нами на складе, когда нас схватили. Я думаю, он сбежал. Мы можем пойти за ним, но...

— Ты сейчас никуда не пойдёшь, — укоризненно говорит она. — Ты останешься здесь и будешь поправляться. А потом мы поговорим.

Я смотрю на неё, все ещё не до конца веря, что она настоящая. Она здесь. После всего, что я ей сказал, после того, как я ушёл, она здесь.

— Ты здесь, — бормочу я, и это не вопрос. Это удивление, недоверие, может быть, даже страх. Потому что я этого не заслуживаю. Я не заслуживаю её.

— Конечно, я здесь. Она смотрит на меня с упрёком, как будто я должен был думать о чём-то другом. Но это бессмысленно.

— Но я... — я хмурюсь, пытаясь собраться с мыслями сквозь туман в голове. — Я ушёл от тебя. Я сказала всё это. Я говорил тебе...

— Ты сказал мне, что недостаточно хорош для меня, — перебивает она, её голос нежный, но непоколебимый. — Ты сказал мне, что наш брак временный. Ты сказал мне, что я заслуживаю лучшего.

Эти слова поразили меня, как физические удары, и каждое из них напоминало о моей трусости. Я вижу боль в её глазах, боль, которую я причинил своей неспособностью принять то, что она мне предлагала.

— Я так и сказал. — Это признание обжигает мне горло, как кислота. — Так почему ты здесь? Почему ты не…

— Потому что ты мой муж, — твёрдо говорит она, и от уверенности в её голосе у меня сжимается грудь, и это никак не связано с моими ранами. —Ты мой муж, Дамиан, и я всегда буду рядом, когда ты проснёшься. Всегда.

Её муж. Эти слова должны казаться чужими, временными. Но вместо этого они оседают в моём сознании и сердце, как будто им там самое место. Как будто они всегда должны были там быть.

— Сиена, ты не понимаешь. То, что я тебе сказал, то, как я…

— Пытался защитить меня от самого себя и себя от меня? Ты всё ещё делаешь это. — Она наклоняется ближе, и я вижу сталь в её зелёных глазах. — Ты убедил себя, что оттолкнуть меня было благородно? И решил, что так будет лучше для меня, даже не спросив, чего я хочу?

Я хочу возразить, хочу объяснить, что всё, что я делал, было для её защиты, но слова застревают у меня в горле. Потому что она права. Я защищал себя так же, как и её.

— Я пытался...

— Ты пытался сбежать, — говорит она, и я вздрагиваю от того, насколько точно она попала в цель. — Ты испугался и сбежал.

— Я не сбежал. — Эти слова вырываются у меня автоматически, в качестве защитной реакции, но даже произнося их, я понимаю, что это ложь. Я никогда не убегал от драки, но с любовью я ещё не сталкивался. И мысль о том, что кто-то может довериться мне, полюбить меня, а в конце я его подведу, пугала меня больше, чем любой враг или оружие.

— Разве нет? — Она приподнимает бровь, и я понимаю, что она видит меня насквозь. — Тогда что было? Что было, когда ты ушёл от меня, от нас, прямо перед тем, как отправиться на самоубийственную миссию?

— Я думал, так будет легче, — признаюсь я едва слышно. — Для нас обоих.

— Кому легче? Потому что мне точно не легче. — В её голосе слышны слёзы, и каждая из них, как нож в моей груди. — Ты хоть представляешь, какими были эти последние несколько часов? Я думала, что могу потерять тебя, не успев сказать, что я на самом деле чувствую.

Чувство вины сокрушает меня. Я был так сосредоточен на собственной боли, собственных страхах, что не подумал о том, как мой уход повлияет на неё. Я должен был защищать её, а не причинять ей боль, но именно это я и сделал.

— Сиена...

— Нет, дай мне закончить. — Она делает прерывистый вдох, и я вижу, как она набирается смелости. — Мне нужно, чтобы ты кое-что мне пообещал, Дамиан. Мне нужно, чтобы ты пообещал, что больше никогда так от меня не уйдёшь.

Эта просьба бьёт меня наотмашь. Она просит меня пообещать то, что я не уверен, что смогу выполнить, потому что моей первой реакцией всегда будет желание защитить её, даже если это значит защитить её от меня.

— Я не могу этого пообещать. Если это значит, что ты будешь в безопасности…

— Прекрати. — Это слово хлещет, как кнут, и я удивлённо моргаю, услышав властные нотки в её голосе. — Хватит принимать решения за меня. Хватит решать, с чем я могу справиться, а с чем нет. Я не какой-то хрупкий цветок, который зачахнет при первых признаках беды.

Но она хрупкая, по крайней мере, по сравнению со мной. Она - мягкость и свет в мире жестокости и тьмы. Она заслуживает лучшего, чем то, что я могу ей дать.

— Ты не понимаешь, кто я, — отчаянно говорю я, нуждаясь в том, чтобы она увидела правду. — Что я делаю. На что я способен.

— Я точно знаю, кто ты. — Она наклоняется вперёд, её голос полон решимости. — Ты тот человек, который спас меня с того склада. Ты тот человек, который женился на мне, чтобы я была в безопасности, хотя ты едва меня знал. Ты тот человек, который был нежен с моим сыном. Ты тот, кто показал мне, что такое удовольствие, когда никто другой этого не делал.

— Я не только такой…

— Нет, не только, — с готовностью соглашается она. — Ты ещё и жестокий. Ты опасен. Ты убиваешь людей, и у тебя это хорошо получается. Ты одним взглядом пугаешь других людей, влиятельных людей. — Она делает паузу, а когда снова начинает говорить, от её слов у меня замирает сердце. — И мне всё равно.

— Что? — Слово вырывается у меня сдавленным шёпотом.

— Мне всё равно, что ты жестокий, Дамиан. Мне всё равно, что ты пугаешь других. Мне всё равно на твоё прошлое, на кровь на твоих руках и на всё остальное. — Она поднимает руку и нежно проводит по моей щеке, покрытой грубой щетиной. — Потому что ты меня не пугаешь. Никогда не пугал. Даже в ту первую ночь, когда я боялась всего на свете, я не боялась тебя. Не совсем. И, честно говоря... — Она пожимает плечами, и в уголках её губ появляется едва заметная улыбка. — Мне это даже нравится. Правда нравится. Мне нравится, что с тобой я всегда буду в безопасности. Что никто никогда не пройдёт через тебя, чтобы добраться до меня или Адама. Мне нравится, когда меня защищают... но я всегда хочу, чтобы меня защищал именно ты.