Я выхожу замуж за человека, которого не знаю. Которого я видела всего пару раз в клубе. В моей голове эхом звучит голос Кармен: «Он трахал меня, как грёбаное животное… Я не могла ходить после этого, мне было больно…

Он ведь будет ждать первой брачной ночи, не так ли? Меня охватывает страх, но мы уже подходим к алтарю. Священник переводит взгляд с одного на другого, а Дамиан крепче сжимает мою руку, словно думает, что я снова могу сбежать. Может, так и было бы. Мне хочется думать, что брак с этим мужчиной, что я буду спать с ним в одной постели, что я буду его женой, это не худшая участь, чем смерть, но как я могу быть в этом уверена?

Не могу. Вот и всё. Но если верить Дамиану, то единственное, в чём можно быть уверенной, это то, что если я выйду из этой церкви, не произнеся клятв, то умру ещё до рассвета.

— Давай покончим с этим, — слышу я, как он говорит священнику, и вижу, как священник смотрит на меня, словно желая убедиться, что я не против. Что я согласна.

Не знаю, подходящее ли это слово. Но я чувствую, как киваю, резко дёргая головой, и священник выдыхает, словно сдерживал дыхание, ожидая моего ответа.

— Влюблённые, — начинает он, как будто на скамьях позади нас сидят друзья и родственники, а не пустуют пустые места. Я смотрю на него, чувствуя, что вот-вот выйду из своего тела. Я оцепенела, и только чувствую, как рука Дамиана сжимает мою, как его пальцы обжигают мою кожу. Если бы я закричала сейчас, если бы я сопротивлялась, если бы я попыталась сбежать, думаю, он бы меня отпустил. Он ясно дал мне понять, что к чему, и если я хочу распрощаться с жизнью, он мало что может сделать.

Я не кричу, не сопротивляюсь и не убегаю. Я стою тут, пока церемония проходит в тумане неверия и ужаса, а моё сердце бьётся так сильно, что я чувствую его в горле, пока священник монотонно читает службу. Слова, которые должны иметь значение, которые должны что-то значить, которые в любых других обстоятельствах были бы священными. Но в этом нет ничего священного. Нет ничего романтичного или прекрасного в том, как мы стоим здесь в свете свечей, как рядом со мной возвышается широкая фигура Дамиана, как его рука сжимает мою достаточно крепко, чтобы напомнить мне, что выбор, который мне предоставили, на самом деле вовсе не выбор.

— Ты, Сиена Монро, берёшь ли Дамиана Кузнецова в законные мужья?

У меня пересыхает во рту. Церковь внезапно кажется слишком маленькой, мерцающие свечи отбрасывают тени, которые, кажется, издевательски танцуют вокруг нас. Я чувствую на себе выжидающий взгляд Дамиана и знаю, что слишком долгое колебание только усугубит ситуацию.

— Да, — шепчу я, и слова, словно осколки стекла, застревают у меня в горле, обдирая кожу.

Когда я была намного моложе, мне часто снился день моей свадьбы. Теперь я не такая невинная. Я больше знаю о мире, о том, как люди готовы относиться друг к другу, о том, на какие ужасные поступки они готовы пойти. Хотя я и не подозревала, насколько всё может быть плохо, до сегодняшнего вечера.

Я давно не представляла себе день своей свадьбы, но когда представляла, всё было не так.

Когда наступает очередь Дамиана, его голос звучит ровно и сдержанно. Как будто он заказывает кофе, а не связывает себя узами брака с совершенно незнакомым человеком, когда говорит «согласен».

Меня охватывает странное чувство, теперь я замужем за этим мужчиной, но что это значит? Он сказал, что будет защищать меня... но есть ещё тысяча других аспектов, к которым мы даже не приступили.

Здесь нет колец. Священник произносит, что мы муж и жена, и по моей спине пробегает дрожь, я сжимаю руки в кулаки и стою, дрожа. Он говорит Дамиану, что тот может поцеловать невесту, и я резко поднимаю взгляд на мужчину, за которого только что вышла замуж, но Дамиан не смотрит на меня. Он бросает на священника сердитый взгляд и лезет в карман, вытаскивая бумажник, и бросает на алтарь горсть банкнот.

— Первый взнос в счёт того пожертвования, о котором я упоминал, — рычит он, а затем направляется обратно по проходу, таща меня за собой.

Муж и жена. Этот мужчина - мой муж. У меня снова слегка кружится голова, потому что мне приходится почти бежать, чтобы не отставать от него, пока он шагает к двери. Я вырываюсь из его объятий.

— Я сделала это, — резко говорю я ему, упираясь. — Я вышла за тебя замуж. Тебе не нужно постоянно меня контролировать. Теперь отпусти меня. — Я делаю глубокий вдох. — Пожалуйста?

Дамиан замедляется, его хватка на моей руке ослабевает, и наконец, когда он, кажется, понимает, что я не собираюсь убегать, он отпускает меня. Он смотрит на меня, и я не могу понять, о чём он думает.

Свет свечи мерцает на его резких, точёных чертах. Я помню, как в ту ночь, когда я увидела его в клубе, я подумала, что он красив по-хищному, опасно. Здесь, в свете ламп и свечей, с тенями, пляшущими на его лице, он выглядит ещё более опасно... Как будто из чьей-то фантазии, но не из моей.

Я никогда не хотела опасного мужчину. Я хотела кого-то, кто был бы нежен со мной. Кого-то заботливого и доброго. Я снова думаю о Кармен, о том, как она развлекала нас в гримёрке рассказами о том, как этот мужчина нагибал её над диваном и трахал, как животное, и у меня сводит желудок, а по крови разливаются страх и отвращение.

Как всё это произошло? Всё это кажется нереальным. Сегодня вечером я готовилась к очередной смене в клубе, думала о счетах, о том, сколько мне нужно заработать, чтобы купить продукты до конца недели, и о том, дадут ли мне ещё один отсроченный платёж за электричество. В то время эти тревоги казались мне отчаянно насущными, они занимали все мои мысли, заставляя меня чувствовать, что наступил конец света. Они стоили мне сна, заставляли меня ворочаться с боку на бок, заставляли меня улыбаться, когда мне хотелось плакать.

Я понятия не имела, насколько хуже может быть. Насколько все могло быть ещё хуже. И теперь… Теперь я замужем за мужчиной, чьё имя я узнала двадцать минут назад, за мужчиной, который сегодня вечером, не моргнув глазом, убивал людей у меня на глазах.

— Мне нужно домой, — внезапно говорю я, и слова вырываются у меня прежде, чем я успеваю их остановить.

Дамиан удивлённо поднимает брови, как будто он в замешательстве. Или, может быть, он напуган.

— Что?

— Мне нужно домой, — повторяю я, на этот раз более решительно. — Мне нужно забрать…

— Я куплю тебе всё, что нужно. — Его голос звучит пренебрежительно, как будто моя просьба доставляет ему неудобства, на которые у него нет времени. — Одежда, туалетные принадлежности, что угодно. Нам нужно домой. В поместье Константина. У нас нет времени на...

— Нет, — резко вырывается у меня, и я вижу удивление на его лице. — Мне нужно к себе в квартиру. Там есть то, что я не могу заменить.

Его челюсть сжимается.

— Это небезопасно. Чем дольше мы будем на улице, особенно так поздно ночью, тем больше риск...

— Меня не волнует риск. Я скрещиваю руки на груди, пытаясь изобразить уверенность, которой на самом деле не чувствую. — Ты сказал, что защитишь меня. Так защити меня, пока я забираю то, что мне очень нужно.

Мы долго смотрим друг на друга, и я вижу, как на его лице нарастает раздражение. Он привык, что люди беспрекословно ему подчиняются, это очевидно. Но я не отступаю. Не могу.

— Сиена... — в его голосе слышится предупреждение, но я не отвожу взгляд и смотрю на него в упор. Я не собираюсь уступать, и, думаю, он это видит.

— Хорошо, — наконец произносит он отрывисто. — Но давай сделаем это быстро.

Меня охватывает облегчение.

— Спасибо.

Он не отвечает, просто кладёт руку мне на поясницу и ведёт к дверям церкви. Его прикосновение обжигает сквозь тонкую ткань моей рубашки, и мне приходится сдерживаться, чтобы не отстраниться от него. Я понимаю, что мне нужно к этому привыкнуть. К его рукам на мне, к его присутствию рядом. Потому что, нравится мне это или нет, этот мужчина теперь мой муж.

Чего он от меня хочет? Чего он от меня ждёт? Эта мысль пугает меня, но я должна держать себя в руках. Я так далеко зашла, я не могу сейчас сдаться.