Это восхитительно приятно. Ещё одна вещь, которую я никогда раньше не делал. До прошлой ночи я и не подозревал, какое это изысканное удовольствие, ощущать, как горячая, тугая женская киска обхватывает мой обнажённый член, когда между нами нет ничего, кроме плоти, и, чёрт возьми, это было лучше, чем я мог себе представить. Но это... Какое-то время я просто лежал и наслаждался ощущением того, что она в моих объятиях. Её дыхание глубокое и ровное, и каждые несколько секунд она издаёт тихие звуки, от которых у меня сжимается сердце, и во сне прижимается ко мне. Я хочу, чтобы это длилось вечно.

Ничто не длится вечно.

Прошлая ночь была лучше, чем я мог себе представить. Лучше, чем в моих фантазиях, лучше, чем я мог себе вообразить. Я снова хотел её, пока она лежала в моих объятиях, хотел выбить из её головы все истории, которые она обо мне слышала, хотел снова заставить её кончить от моих пальцев, языка и члена, но я знал, что ей будет больно, и прошлой ночью мне нужно было защитить её по-другому... от моих собственных желаний.

И это не в первый раз, мрачно думаю я.

Я защищал её от самого себя с того момента, как женился на ней. И теперь, когда я переступил эту черту, когда я был внутри неё, а она умоляла меня об этом... Я не знаю, как мне вернуться к тому, чтобы не прикасаться к ней.

Развод теперь под угрозой - с того самого момента, как я вошёл в неё и почувствовал, как она сжимается вокруг меня, словно кулак. Возможно, мне бы это удалось, если бы мы не вступили в брачные отношения прошлой ночью, никто из тех, кто был в той комнате и выжил, долго не протянет. Но прошлая ночь означала, что я больше не могу забыть о браке, как будто его и не было.

Но всё же, может быть, нам действительно следует развестись. Эта мысль лежит у меня на сердце, как камень, холодный и тяжёлый. Я всё ещё могу отпустить её, если так будет лучше для неё. Я должен отпустить её. Этот мир не для неё. Насилие, опасность, кровь, страх и боль… всё это не для неё. Это не тот мир, в котором она могла бы растить ребёнка, такая милая, хрупкая, нежная и бесконечно оптимистичная.

Я боюсь, что мой мир сломает её. Что я сломаю её. И я не смогу с этим смириться. Мне и так будет нелегко жить с тем, что я с ней сделал.

Сиена ворочается у меня на руках и тихо постанывает, просыпаясь. Когда она открывает глаза и видит, что я смотрю на неё, на её лице появляется улыбка, которая соперничает с солнечным светом, проникающим сквозь шторы.

— Доброе утро, — бормочет она хриплым со сна голосом. Когда она прижимается ко мне, всё моё тело напрягается, а член пульсирует у её бедра. Она чувствует это, я вижу, как расширяются её глаза и как её рука скользит по моей груди к животу.

Я должен схватить её за запястье. Остановить её. Я должен напомнить ей, что прошлая ночь была единственной. Вот только… прошлой ночью я не собирался этого делать. Прошлой ночью, когда она лежала подо мной обнажённая, а я ласкал её, я был полон решимости сделать это снова. И снова. Сколько бы раз она ни умоляла меня об этом, сколько бы раз я ни хотел её.

И в конце концов это стало бы навсегда.

Этого не может быть. Я должен её отпустить.

Она потягивается, как кошка, и от этого движения простыня сползает, обнажая изгиб её груди. Я не думал, что смогу стать ещё твёрже, что это возможно, но я обнаружил, что это так. Мой член набухает, пульсируя в пространстве между нашими телами, и рука Сиены опускается, обхватывая середину моей толстой длины.

Я резко, с шипением втягиваю воздух.

— Сиена...

Её губы изгибаются в озорной улыбке, когда она проводит рукой вверх, исследуя меня, обводя пульсирующие вены.

— Как ты себя чувствуешь? — Выдавливаю я сквозь зубы, изо всех сил стараясь сосредоточиться, пока её нежная рука поглаживает мой член.

От этого становится почти невозможно думать. Она поднимает взгляд, и её губы изгибаются в улыбке.

— Больно, — шепчет она, и при этих словах по её шее разливается румянец. Мой член пульсирует в её руке, я люблю, когда она краснеет. Мне нравится смотреть, как её кожа розовеет от возбуждения из-за меня.

Я должен это ненавидеть, но не ненавижу.

— Но это приятная боль, — уточняет она. — Потрясающая боль. Мне нравится, что ты заставил меня чувствовать себя так. — Её голос понижается до шёпота, и я чувствую, как из головки моего члена вытекает предэякулят. Капает на её пальцы… я сжимаю челюсти и изо всех сил стараюсь сохранять контроль. Я хочу перевернуть её на спину и трахнуть, но она только что сказала, что у неё всё болит.

Какой мужчина захочет трахнуть такую милую, такую невинную девушку, если она говорит, что ей больно?

— Я могу набрать тебе ванну, — предлагаю я сквозь стиснутые зубы, и Сиена ухмыляется, крепче сжимая мой член. Я издаю стон, полный боли.

— Может быть, позже, — мурлычет она, её рука скользит вверх, большой палец находит мягкое местечко прямо под кончиком. — Прямо сейчас я хочу поиграть с тобой.

Христос. Нежный, невинный звук её голоса, когда она произносит что-то настолько непристойное, заставляет меня почувствовать, что я могу кончить в её кулак прямо сейчас. Мой член пульсирует.

— Сиена... — Мой голос звучит напряженно, и я не знаю, мольба это или предупреждение.

— Мне нравятся звуки, которые ты издаёшь, когда я прикасаюсь к тебе, — шепчет она. — Я хочу услышать их снова.

Прежде чем я успеваю ответить, её рука скользит вниз, к основанию моего члена, и от давления и ощущений у меня кружится голова. Другой рукой она откидывает простыню, обнажая нас обоих. Я смотрю на неё, стройную и идеальную в утреннем свете, загорелую и веснушчатую. Её рыжевато-русые волосы беспорядочно рассыпаются по лицу, когда она откидывает их назад и наклоняется.

— Мне нравится твой вкус, — шепчет она, а затем обхватывает губами головку моего члена и нежно облизывает мою предэякулятную смазку.

Боже правый, мне приходится приложить все усилия, чтобы не кончить прямо сейчас, не выплеснуться ей в рот и не наполнить его своей горячей спермой. Моя голова откидывается на подушки, одна рука сжимает её бедро, а другая комкает простыни, и я растворяюсь в ощущении её губ, обхвативших головку моего члена, её языка, облизывающего и кружащего, в блаженном, экстатическом ощущении её рта на мне.

Она - само совершенство. Каждая её частичка. А я - ходячий ад, а значит, мне не следовало даже приближаться к ней… Но я это сделал.

Её рука снова скользит по моим яйцам, касаясь шрамов, и на этот раз, когда она проводит той же рукой по моему бедру, я понимаю, что она должна чувствовать шрамы и там. Но она снова не спрашивает. Она просто продолжает ласкать меня, посасывать, подводя к грани удовольствия, которого я так жажду, и я невольно задаюсь вопросом: она не спрашивает, потому что даёт мне возможность рассказать ей об этом самому? Открыться ей по собственной воле, как она сделала это? Довериться ей настолько, чтобы рассказать о вещах, о которых я никогда ни с кем не говорил?

Её рот скользит по моему телу, захватывая как можно больше, пока её рука гладит меня, и я протягиваю руку, запуская пальцы в её мягкие волосы. Она отрывает от меня рот с чмокающим звуком и искоса смотрит на меня, затаив дыхание, её губы блестят.

— Это то, что тебе нравится? — Шепчет она. — Я хотела, чтобы ты научил меня, как тебе это нравится...

— Ты само совершенство. — Я делаю глубокий вдох, страстно желая, чтобы она снова прикоснулась ко мне. — Это прекрасно, милая. Продолжай в том же духе.

На долгие, тягучие минуты я теряюсь в этом, в ней. В её прикосновениях, в её губах, в её влажном тепле, в её тихих стонах вокруг моего члена, как будто доставляя мне удовольствие, она тоже заводится. И это так и есть. Когда я протягиваю руку и опускаю её между её бёдер, я нахожу её скользкой и влажной, с неё капает для меня.

Одним быстрым движением я обхватываю её рукой за талию, сажаю на себя так, что её колени оказываются по обе стороны от моей головы, и притягиваю её влажную киску к своему ждущему рту, пока она задыхается вокруг моего члена.