Джованни ходит вокруг меня на почтительном расстоянии, как хищник, оценивающий раненую добычу. Я сижу неподвижно и сверлю его яростным взглядом.

— Давай послушаем, что ты, блядь, хочешь сказать, Руссо, — рычу я. — У меня не весь грёбаный день в запасе.

Он смеётся, от души, искренне.

— Ты мне нравишься, Кузнецов, — говорит он с ухмылкой. — Хотел бы я, чтобы у меня работал такой человек, как ты.

Я поворачиваюсь, чтобы посмотреть, есть ли в комнате Сэл, слышал ли он это. Я надеюсь, что он, чёрт возьми, слышал.

— Я бы никогда не стал работать на такого подонка, как ты, — рычу я. — Я не причиняю женщинам боль. Я не использую их для собственного удовольствия, а потом не продаю, и уж точно не торгую людьми. Я бы никогда не стал выполнять твои приказы, Руссо.

Он усмехается, и в каждой черте его лица читается веселье. Для него это игра, и от этого я злюсь ещё больше.

— А ты, Кузнецов не используешь женщин? Или ты собираешься сидеть здесь и рассказывать мне, что ты не прикасался к своей хорошенькой, удобной жене? Что ты женился на ней, чтобы мы не заставили её замолчать, и что твоя постель холодна и чиста? — Он подходит ближе, и его улыбка становится жестокой. — Ты собираешься рассказывать мне, что ты не узнал, какова на вкус такая сладость?

Меня пронзает чувство вины, оно накатывает на меня, как желчь. Молода. Невинна. Сладка. Зависела от меня. Я получил от этого удовольствие. Я позволил ей встать на колени, наполнил её рот своей спермой и кончил сильнее, чем когда-либо в своей грёбаной жизни, зная, что она неопытна, легко поддаётся обучению и слишком молода для меня. Я обращался с ней как с игрушкой, объясняя это тем, что если я никогда не трахал её, то так было лучше.

Джованни видит вину на моём лице. Он снова смеётся.

— Конечно, ты слишком хороший человек, чтобы прикасаться к женщине, которая вышла за тебя замуж, опасаясь за свою жизнь, верно? Но будет обидно, если ты этого не сделаешь. Тебе придётся смотреть, как мои люди наслаждаются тем, чего ты не взял для себя. Если, конечно, ты не готов перейти на другую сторону. Иди работать ко мне, Кузнецов, и мы поговорим.

Я чувствую, как во мне поднимается ярость.

— Я же говорил тебе, Руссо. Я бы никогда не стал работать на такого подонка, как ты.

— Нет? — Джованни ухмыляется. — Тогда, я уверен, ты не будешь против посмотреть, как мои люди трахают твою «жену» в награду за их усердную работу, прежде чем я продам её в какую-нибудь адскую дыру в третьем мире, где она будет работать в борделе до самой смерти. У меня здесь несколько человек, и я уверен, что в каждую из её дырочек войдут как минимум по четыре человека. Тебя это вообще не должно волновать, ведь она тебе была не нужна.

Каждый раз, когда он угрожает ей, у меня в голове словно что-то щёлкает, как будто с каждым его словом я теряю контроль над собой. Я дёргаюсь в наручниках, едва не вскакивая на ноги, несмотря на то, что стул всё ещё привязан ко мне, но охранники подходят ближе и толкают меня обратно.

— Клянусь чёртовым Христом, Руссо... — рычу я, и слова вырываются из моего горла гортанным звуком. — Я тебя на куски порежу, если ты хоть пальцем тронешь мою жену...

Джованни невозмутим.

— Твою жену. Ты всё время это говоришь, Кузнецов, но я сомневаюсь в законности этого брака. Мы допросили священника, который венчал вас. Похоже, между вами не было ни настоящей страсти, ни искренней любви. — Он улыбается, жестоко и весело. — Ты женился на ней, чтобы она не досталась нам. Мне не нравится, когда мной управляют, Дамиан. Можно я буду называть тебя Дамианом? В конце концов, теперь ты в подчинении у меня. И если ты не хочешь, чтобы твоя жена стала игрушкой для моих людей, прежде чем я продам её какому-нибудь военачальнику в другой стране или в бордель, где мужчинам нравится смотреть, сколько частей они могут отрезать от женщины, пока трахают её, ты будешь очень тщательно обдумывать свои слова.

— Это не мне нужно хорошенько подумать, — рычу я, но он не сбивается с шага.

— Твоя защита не сработала, Дамиан. Твоя жена в наших руках, и я могу делать с ней всё, что захочу. Но раз ты так настаиваешь на том, что она твоя, что она действительно твоя жена, то у тебя не должно возникнуть проблем с тем, чтобы это доказать, не так ли? В конце концов, если она действительно твоя жена, по закону и по-настоящему, то ты прав. Я не могу продать её, не навлекая на себя гнев Константина Абрамова, а у нас и так достаточно кровных врагов.

Я прищуриваюсь и сжимаю челюсти.

— Тебе нужно это чёртово свидетельство о браке? Мне придётся пойти домой и взять копию.

Джованни широко смеётся.

— О нет. У меня на примете есть кое-что поинтереснее. Видишь ли, я не думаю, что Константин хочет войны с нами. Не совсем. Он всегда был дипломатом и будет искать дипломатический ответ. Но, конечно, если я причиню вред кому-то из его домочадцев...

— Ты, блядь, умрёшь с криком. Ты всё равно умрёшь с криком, если причинишь ей вред...

— Да, да. — Джованни машет рукой. — Я всё это слышал. Мне нужны доказательства, Дамиан. Я хочу увидеть собственными глазами, что эта женщина, доставившая столько хлопот, на самом деле твоя жена. И ты собираешься доказать нам раз и навсегда, что она больше, чем просто стриптизёрша, на которой ты женился, чтобы спрятать её от нас. Что это не какой-то хитроумный трюк, разыгранный надо мной.

Я дёргаю наручники, звеня ими.

— Перестань ходить кругами, Руссо. Какого хрена тебе нужно?

Джованни улыбается ленивой, змеиной улыбкой, от которой у меня кровь стынет в жилах.

— Всё просто, Дамиан. Если она твоя жена, то покажи нам. Трахни её на глазах у всех. В конце концов, если она действительно такова, то ты уже не раз это делал. А если вы ещё не вступили в брачные отношения, то сделай это сейчас, пока мы смотрим. Я отведу тебя к ней. — И когда вы закончите, и кто-нибудь проверит, чтобы убедиться, что вы… закончим как следует, я отпущу вас обоих. В качестве жеста доброй воли, чтобы предотвратить новые неприятности между нашими семьями.

Я слышу, как кровь стучит у меня в ушах.

— Ты, блядь, не можешь говорить это серьёзно. Ты, чёрт возьми, не в своём уме.

Джованни пожимает плечами.

— Разве? Это простой тест. Если ты откажешься, что ж, это докажет, что брак фиктивный, и мы продолжим наши первоначальные планы в отношении девушки. Если ты согласишься...

— Если я соглашусь?

— Тогда ты можешь идти домой. Всё, что тебе нужно сделать, это трахнуть свою жену, Дамиан, и кончить в неё. Это должно быть просто. И я уверен, что она не будет возражать. — Он ухмыляется. — В конце концов, для неё в этом нет ничего нового. Ну, может, потрахается на глазах у публики. Но она и раньше устраивала представления.

— Я, блядь, убью тебя...

— Только если хочешь, чтобы твоя жена осталась жива и не стала живой секс-куклой для моих людей. Если ты откажешься... — Джованни пожимает плечами. — Мои люди в последнее время усердно трудятся. Уверен, им понравится хорошенько её выпотрошить, прежде чем я её продам.

Снова опускается красная пелена. Мой взгляд скользит вниз, к самодовольному лицу Джованни, и я представляю себе все способы, которыми мог бы убить его, если бы у меня были свободны руки. Медленно. Творчески. С большим личным удовлетворением.

То, что он предлагает, немыслимо. Ужасающе. Я думаю о Сиене - нежной, невинной, почти нетронутой, и о страхе и стыде, через которые ей придётся пройти при виде этой сцены. О травме, о том, как это может её сломать.

Но она будет со мной до конца. Нам нужно будет освободиться от оков, чтобы мы могли прикасаться друг к другу и двигаться. И, возможно, это единственная возможность для меня вытащить нас отсюда.

Возможно, это единственный способ защитить её.

Каждая частичка меня хочет разорвать Джованни на части. Но у меня никогда не будет такого шанса, если я умру. Мысль о том, что мне придётся смотреть, как его люди снова и снова насилуют её, и я не смогу ничего сделать...