Охранник выходит вперёд с тяжёлой дубинкой в руке, но мне уже наплевать на боль. Когда он подходит достаточно близко, я хватаю его через прутья и с влажным хрустом бью головой о металл. Он падает как подкошенный, вокруг его черепа собирается лужица крови.

— Она моя жена! — Я рычу, перепачкав руки в крови, и трясу окровавленными прутьями клетки. — Отдай мне эти чёртовы ключи и отпусти нас обоих, или, клянусь всеми богами, в которых когда-либо верили люди, на Руссо обрушится ад. Если с ней что-то случилось, клянусь…

— Кто-нибудь, сделайте что-нибудь с этим чёртовым животным! — Рычит Сэл, оборачиваясь, чтобы позвать подкрепление. — Идите сюда, чёрт возьми! Все вы! Возьмите этого человека под контроль.

— Для силовика ты что-то не торопишься пачкать руки, — усмехаюсь я. — Боишься подойти слишком близко, Сэл? Боишься, что я заляпаю твои итальянские кожаные туфли? Грёбаный кусок дерьма.

Сэл не вздрагивает и не двигается с места. Он злобно улыбается.

— Ты скоро узнаешь, на что мы способны, Кузнецов. Охрана!

Прибывают ещё охранники, на этот раз держась от меня на безопасном расстоянии. У одного из них есть электрошокер, который он просовывает сквозь решётку, прежде чем я успеваю увернуться. От разряда я падаю на колени, мои мышцы непроизвольно сокращаются.

— Он мёртв, — говорит другой, опускаясь на колени, чтобы посмотреть на охранника, которого я вырубил.

— Уберите отсюда этот труп, — рявкает Сэл. — И поставьте над ним усиленную охрану. Я хочу, чтобы за ним наблюдали круглосуточно, пока мы не вытащим его отсюда. Никаких оправданий. И чтобы никто другой не приближался к нему. Мне всё равно, голоден ли он, хочет ли пить, хочет ли он поссать или срать. Никто не выводит его из клетки, и никто не подходит к нему близко.

Мне требуется много времени, чтобы перестать дёргаться от удара током, я скорчился на полу, и чувство беспомощности снова захлестнуло меня, как вода в стеклянном сосуде. Я в клетке, безоружен и слишком далеко от Сиены, чтобы помочь ей. Но так будет не всегда.

Я найду способ. Мой разум ясен как стёклышко, и я никогда ещё не был так решителен.

Они забрали Сиену. Они собираются причинить ей такую боль, от которой у меня кровь стынет в жилах. А я застрял в этой чёртовой клетке, как бешеный зверь. Но я не шутил, когда говорил Сэлу. Эта клетка меня не удержит. Не тогда, когда я нужен своей жене.

Не тогда, когда я поклялся защищать её.

***

Охранники выключают свет, оставляя лишь тусклую лампочку в дальнем конце комнаты, откуда они наблюдают. Из-за этого кажется, что время течёт по-другому, в этой комнате нет окон, поэтому я понятия не имею, сколько времени провёл в камере, сколько времени был без сознания. Возможно, прошли часы, а может, и дни. Я уверен, что прошло не больше дня или двух, самое большее, если даже и столько, как только мы не вернулись, Константин начал бы мобилизацию. И он найдёт нас.

Вопрос в том, найдёт ли он нас вовремя, чтобы спасти Сиену, или я смогу каким-то образом выбраться отсюда вовремя, чтобы сделать это самому.

Моё тело болит от электрошокера, горло болит от криков, и я вымотан, но это не мешает мне расхаживать по камере, проверяя каждую задвижку, замок, ища любое слабое место, которым я могу воспользоваться. Каждая проходящая секунда, это ещё одна секунда, когда Сиена в опасности, и я не могу этого вынести. Я не могу позволить этому продолжаться дольше, чем это необходимо.

Я должен добраться до неё.

В камере нет ничего, чем я мог бы воспользоваться. Ни кровати, ни туалета, ни раковины. Ничего, кроме холодного твёрдого пола и решёток вокруг. Мне нечем воспользоваться. По крайней мере, они достаточно умны, чтобы не давать мне никаких средств для побега, и это сводит меня с ума. Всё, что я могу делать, это расхаживать взад-вперёд, как зверь в клетке, перебирая в голове возможные варианты и пытаясь придумать стратегию.

В какой-то момент, спустя, кажется, несколько часов после того, как Сэл ушёл и тело охранника унесли, я снова слышу шаги в коридоре. Много шагов, целеустремлённых.

Восемь охранников, Сэл замыкает шествие.

— Выведите его, — сухо говорит Сэл. — Пристрелите, если он пошевелится. Куда-нибудь не смертельно и не жизненно важно, но всё равно пристрелите.

Значит, я им нужен живым, по крайней мере пока. Это полезно знать.

Один из мужчин открывает дверь, а остальные выстраиваются в ряд, чтобы я не смог прорваться. Все они вооружены, но не держат оружие в руках. Умные. Мне будет сложнее их обезоружить, но я не сомневаюсь, что, если я сделаю неверный шаг, любой из них успеет вытащить пистолет и выстрелить раньше, чем я смогу их всех остановить. Даже если я остановлю первого, у остальных будет время обезвредить меня.

Я не смогу помочь Сиене, если буду ранен. Я должен действовать с умом. Мне нужно выждать, даже если я хочу разорвать всех этих людей на части, разорвать их в клочья, как животное.

— Что? — Рычу я, когда двое из них входят в комнату с наручниками, а Сэл усмехается, и на его лице снова появляется эта ухмылка.

— Босс хочет тебя видеть. — Сэл пожимает плечами. — Ты скоро узнаешь почему.

Я мог бы попытаться дать им отпор. Я чертовски этого хочу. Даже будучи в меньшинстве, даже без оружия, я мог бы уложить нескольких из них, прежде чем они меня одолеют. Но если я буду ранен… Они причинят вред Сиене. Я не смогу ей помочь, если меня снова посадят в клетку. Если я стану инвалидом. Я должен подождать.

Раньше мне никогда не было трудно с выбором стратегии, с холодным расчётом и осторожностью. Ирония в том, что это почти смешно. Как раз тогда, когда мне больше всего нужны мои годы тренировок и холодная жестокость, я чувствую, что разваливаюсь на части, что я всего лишь зверь, созданный из ярости, и всё из-за одной женщины.

Женщины, которую я никак не ожидал встретить в своей жизни.

Я позволил им заковать мои руки в наручники и вести меня по лабиринту коридоров, в которых пахнет плесенью и гнилью. Это место, где люди исчезают навсегда, где крики эхом отражаются от бетонных стен, пока не растворяются в пустоте. Это камера пыток, убежище палачей, место крови, страха и смерти. А теперь ещё кое-что - центр торговли людьми, место, куда отправляют женщин, по которым никто не будет скучать.

Вот только у Сиены есть тот, кто будет по ней скучать. Тот, кто может что-то с этим сделать. И они выбрали не того человека, чтобы забрать её.

Комната, в которую меня приводят, меньше той, где были камеры, в центре стоит стул, а над головой висит яркая лампочка, от яркого света после нескольких часов в темноте у меня слезятся глаза. Я уже знаю, что это за место - комната для допросов. Я провёл много времени в таких комнатах, но впервые оказался по другую сторону баррикад.

Я совсем не в восторге от предстоящего опыта.

А потом я вижу, кто меня ждёт, стоя слева от комнаты в окружении нескольких охранников.

Меня пронзает ярость, кровь снова закипает, когда я вижу перед собой Джованни Руссо во плоти, седовласого, одетого в чистый, сшитый на заказ костюм, в блестящих итальянских кожаных туфлях, с осанкой человека, который с абсолютным высокомерием считает, что заслуживает править миром.

— Дамиан Кузнецов. — Его голос звучит приветливо, словно он здоровается со старым другом. — Рад снова тебя видеть.

— Где она? — Рычу я. Мне плевать на любезности, пока Сиена заперта где-то в этой адской дыре.

На лице Джованни по-прежнему застыло невозмутимое, приятное выражение.

— Твоя жена? Она в безопасности. Пока что.

Я вырываюсь из рук удерживающих меня охранников, оскалив зубы.

— Если ты причинил ей вред…

Он усмехается, многозначительно глядя на несколько пар рук, которые удерживают меня, и на наручники на моих запястьях.

— Что ты сделаешь? Ты вряд ли в том положении, чтобы угрожать. — Он кивает охранникам. — Усадите его. Нам нужно поговорить.

Я сопротивляюсь. Не в моём характере позволять вести себя туда, куда мне говорят, без сопротивления. Но я мало что могу сделать, будучи связанным и в меньшинстве. Я уверен, что это заняло больше времени, чем хотелось бы Джованни, но в конце концов меня запихивают в кресло и дважды пристёгивают наручниками к спинке.