Чаён молча обдумывала слова Джонсу, затем сдержанно кивнула.

— Хорошо, оставьте отчёт. Держите меня в курсе дел.

Джонсу вежливо раскланялся и покинул кабинет. На столе осталась папка с материалами дела.

Спустя несколько мгновений тишины Чаён посмотрела на Мин Суёна и, задумчиво прищурившись, спросила:

— Мы можем доверять Джонсу?

Мин Суён слегка наклонил голову, обдумывая её вопрос.

— У меня остаются сомнения в его словах о Мёнджине, — ответил он, скрестив руки на груди. — Но Джонсу всегда предан своему нанимателю и отдаёт всего себя работе. В этом я уверен.

И добавил с лёгкой иронией:

— А почему вы спрашиваете меня? Может, это я предатель?

Чаён посмотрела на него и хмыкнула:

— Если я ошиблась в личном телохранителе, Суён, тогда мне уже ничто не поможет.

— Польщён, — ответил Мин Суён.

— А если у тебя ещё и чувство юмора появится, тебе вообще цены не будет.

— Уже не так польщён, — невозмутимо отозвался Мин Суён.

Чаён насмешливо фыркнула.

Сделав небольшую передышку, Чаён снова вернулась к работе. Но всё шло как и раньше — нервно и разочаровывающе. Ручка непослушно оставляла кляксы, цифры в таблицах путались, а мысли блуждали где-то далеко. Не выдержав, она решительно отложила бумаги в сторону.

— Хорошо, — пробормотала она себе под нос, — сменим тактику.

Она решила сосредоточиться на другом — изучить оставленный отчёт. Это был отличный повод немного отвлечься, ведь ей в любом случае предстояло всё изучить. Погрузившись в текст о проведённом на текущий момент расследовании, Чаён в конечном итоге дошла до сведений о Кан Мёнджине.

Джонсу сумел заинтриговать её. Вначале она изучила то, что находилось в папке. В частности, здесь было подтверждение, что Кан Мёнджину действительно поставлен диагноз SPD. Из Интернета она узнала, что человек с таким диагнозом вполне способен жить спокойно, лишь время от времени страдая от недуга. Поэтому такие люди имели возможность претендовать на работу в компании. Правда, у Чаён всё равно остались некоторые сомнения — уж больно поведение Мёнджина выбивалось из общей картины симптомов, описанных в ознакомительных статьях. Но она не была профессионалом и не могла всерьёз ставить под сомнение диагноз.

Отложив отчёт, Чаён открыла в системе папку с документами, что были помечены Джонсу как проверенные именно Мёнджином. Вначале она просмотрела их механически, но вскоре начала замечать детали. Редкие, но крайне точные и важные исправления. Если к тексту шёл комментарий, то структура мысли оказывалась куда аккуратнее и грамотнее, чем она могла ожидать. Человек, о котором она раньше и не слышала, казалось, обладал исключительным вниманием к деталям. Она быстро сопоставила данные, и стало очевидно, что Мёнджин невероятно продуктивен. По мере того как она погружалась в изучение, на её лице проявлялись эмоции — контролировать себя было всё сложнее.

Тем временем Мин Суён, стоя позади, тоже был занят мыслями о Мёнджине. Суён никому об этом не говорил, но он лично приходил на рабочее место подозрительного сотрудника. И там, на столе, он заметил и прочитал начатое заявление об увольнении.

Телохранитель не мог избавиться от подозрений. Почему Мёнджин решил уволиться именно сейчас, на следующий день после инцидента? Информация о произошедшем вообще-то нигде не распространялась, подобные новости обычно очень негативно влияют на бизнес. Делу всё равно дадут ход, слишком наглое нападение вышло, но сама «Сонхо Групп» в ближайшее время будет хранить молчание.

Так что это было? Совпадение? Возможно. Мин Суён откровенно устал от этих стечений обстоятельств. Тем более что Мёнджин оказался в считанных метрах от места происшествия.

— И всё же… — пробормотал он себе под нос.

Да, всё логично. Мин Суён не мог не согласиться, что поведение Мёнджина можно объяснить… пускай будет, диагнозом. Конечно, перепутать Чаён с наследницей «Ханмин Технолоджис» было довольно сложно, но вполне возможно для человека, что никогда вживую никого из них не видел. На телевидении Хан Сеён появляется редко, и её отец очень старается, чтобы она попадала в кадр только с удачного ракурса. Но что-то всё равно не сходилось.

Его взгляд скользнул к Чаён, которая с головой ушла в документы. Он решил, что пока будет просто следить за Мёнджином. Но если с этим сотрудником снова произойдёт хоть какая-то странность, он не оставит это без внимания.

Я допил остатки кофе, чувствуя, как тепло постепенно уходит, оставляя только горьковатое послевкусие. Возвращаться к работе я не спешил, по сути, я уже освободился. Мой взгляд упал на недописанное заявление об увольнении — оно так и лежало в открытом ящике стола, словно напоминание о вопросе, который я старательно избегал решать. Уходить ли из компании сейчас?

Немного поостыв, освоившись, я почувствовал себя довольно глупо. У меня сложилось впечатление, будто в момент, когда я принял решение увольняться, я был не совсем в себе. Сейчас, спустя время, я успел прокрутить разные варианты в голове, и следующий шаг был уже не так очевиден. Я совершенно упустил из виду два обстоятельства. Во-первых, сейчас у меня нет никаких сбережений, совсем, нет даже собственной квартиры. Во-вторых, мой нынешний уровень силы недостаточен, чтобы просто создавать деньги из воздуха, как я поступил бы в родном мире. Обе проблемы связаны с единственным печальным фактом: теперь я Кан Мёнджин.

В прошлом, чтобы принять решение, я просто полагался на интуицию — в какой-то момент она совсем перестала меня подводить. Теперь же никакой интуицией даже и не пахнет. Настоящей интуицией зазеркальника, имею в виду. Я прикрыл глаза, сосредоточившись, и позволил мыслям течь свободно. Линии вероятностей стали проступать перед моим внутренним взором, как паутина, разрастающаяся во все стороны. Правда, совсем недалеко, но даже этого было достаточно, чтобы увидеть, к чему могут привести различные решения.

Первый вариант был прост: дописать заявление и уйти. Я видел, как рука двигалась по бумаге, завершая формальности. Я представлял, как передаю документ в отдел кадров, оставляя за спиной всю эту рутину. Дальнейшие последствия терялись в тумане неопределённости, недоступные моему нынешнему взору. Но даже без заглядывания вперёд было очевидно: я останусь без работы, а значит, без стабильного дохода. Этот путь приносил свободу, но за неё мне пришлось бы дорого заплатить. Если честно, я пока не мог себе этого позволить — не имея подушки безопасности или возможности быстро найти другую работу.

Второй вариант казался чуть более скучным. Я остаюсь. Сотрудники службы безопасности, вероятно, не оставят меня в покое, даже если я продолжу выполнять свои обязанности. Они будут искать доказательства, которых нет, пока наконец просто не лишат меня рабочего места. Конечно, я не мог знать этого наверняка, это слишком далёкая перспектива, но тут не то чтобы много вариантов.

Я открыл глаза, вздохнув. Оба эти пути вели к тупику, только по-разному. Уйти сейчас было слишком рискованно, остаться — тоже не лучший выбор. Но я знал, что есть другие варианты, которые я пока не рассмотрел.

Экран компьютера передо мной мерцал, ожидая, когда я к нему вернусь. На самом деле с моими способностями Интернет был настоящим сокровищем. Столько потенциала! И ведь не нужно напрягаться, как в случае с Сомнией, где любое действие потребует всё моё внимание. Всё-таки, слабенький я теперь. Моё сознание потянулось к линиям вероятностей, и я позволил им вести меня. Каждое касание, каждая развилка открывала новые возможности. Я видел, как мои руки скользят по клавиатуре, как я ввожу запросы, изучаю статьи, читаю комментарии, и в то же время в реальности я просто открыл вкладку со случайным документом, поскольку мне не хотелось светить в компании странные запросы к поисковикам.

«Фриланс» — первое слово, которое всплыло в голове. Так называли вид занятости, когда человек выполняет определённую работу за вознаграждение: пишет тексты, занимается дизайном, программирует. Я тоже мог бы попробовать. Но для этого нужно было понять, в чём я хорош. Линия разветвлялась, и я увидел себя: сижу за тем же компьютером, создаю портфолио, борюсь за первый заказ. Из раза в раз, заглядывая вперёд на десять-пятнадцать минут, откликаюсь на самые разные заявки.