Уже ближе к краю рынка, где ряды становились менее плотными, а шум немного стихал, моё внимание привлекла небольшая лавка, отличавшаяся от остальных. Здесь не было яркой вывески, она была бы совсем не к месту. Внутри на пыльных полках теснились предметы из прошлого: потускневшие зеркала, керамические вазы с едва заметными трещинками, старые монеты, книги в истёртых переплётах. Мой взгляд скользнул по полкам и остановился на небольшой медной чернильнице, стоявшей чуть в стороне. Её форма была простой, но изящной, а металл покрылся патиной времени.

Я подошёл ближе, ведомый любопытством. Сосредоточившись на предмете, я позволил себе коснуться его истории. Не нужно было даже брать чернильницу в руки. На одно неуловимое мгновение перед моим внутренним взором промелькнул нечёткий, почти призрачный образ: рука в строгом тёмном костюме, какие носили в начале прошлого века, обмакивает перо и выводит на бумаге витиеватые иероглифы. Вместе с образом пришло и ощущение — застарелая грусть, как эхо чьих-то давно ушедших чувств, связанных с этим предметом. Я задержался на этом ощущении ровно настолько, чтобы его распознать, проанализировать, а затем мягко, без усилия, отстранился, возвращая своё внимание к реальности лавки — запаху пыли и старого дерева. Глубина погружения была под контролем, и я приятно удивился, сколь сильно расширились мои возможности: чернильнице было более сотни лет.

Удовлетворённый последним тестом способностей, я отошёл от лавки. Наверное, даже с учётом слабости восприятия аколита, мне не стоило бы посещать подобные места до достижения ранга адепта. В метро и просто на улицах пусть и достаточно много людей, но линии судеб фактически предопределены — в транспорте никто не подбирает себе одежду, не наслаждается вкусом уличных блюд; люди просто перемещаются с одного места в другое. Самое большее, человек решает в это время: справа обойти прохожего или слева?

Покинув последние ряды, я вышел на более спокойную улицу, оставив позади суету рынка. Городской шум здесь был другим — размереннее, предсказуемее. Я сделал несколько глубоких вдохов, мысленно подводя итоги.

Итак, проверка прошла успешно. Жёсткий прорыв действительно перевёл меня на уровень адепта, и главные изменения — восприятие и контроль. Теперь и вижу больше, и меньше сил трачу на то, чтобы просто оставаться в адекватном сознании. Словно пересел с шаткого одноколёсного велосипеда на двухколёсный — путь к вершинам всё ещё долог, но теперь не нужно тратить все силы лишь на удержание равновесия. И пусть я ещё не успел закрепиться на новом уровне возможностей — то, чем я уже обладал, помноженное на опыт столетий, делало меня уникальным. Ни один адепт из моего прежнего мира, даже находясь на пике силы, не мог со мной соперничать.

На самом деле больше всего я радовался не расширившимся возможностям, а тому, что теперь мне открыты и другие способы укрепления эфирного тела, помимо вмешательства в ткань реальности и изменения судеб.

Во-первых, медитация. Существует множество разнообразных техник, но, по сути, речь всегда о специфической концентрации и очищении каналов восприятия. Медитация позволяла постепенно уплотнять и гармонизировать эфирное тело, делая его более восприимчивым и устойчивым. В теории я мог ею заниматься и до прорыва, но по факту я и так целыми днями был вынужден держать концентрацию, чтобы не свихнуться, куда мне ещё дальше себя перегружать?

Во-вторых, сноходство — искусство навигации и взаимодействия с реальностью снов. В моём родном мире у этого среза реальности было другое, более полное название: мир сновидений и идей.

Пройдя ещё пару кварталов, я заметил небольшую кофейню, зажатую между книжным магазином и мастерской по ремонту часов. Вывеска была скромной, без кричащих неоновых огней, а сквозь большое чистое окно виднелся уютный интерьер с деревянными столиками и мягким светом. То, что нужно после шумного рынка.

Теперь, когда я более-менее разобрался с текущим состоянием своих сил и убедился в возросшем контроле, можно было наконец заняться отложенными делами. Та неделя, выпавшая из моей активной жизни, оставила за собой шлейф незавершённых историй и неотвеченных звонков. Пора было начинать разгребать этот завал.

Я толкнул стеклянную дверь и вошёл внутрь. Приятный аромат свежесваренного кофе и тихая фоновая музыка создавали атмосферу спокойствия. Я огляделся и выбрал столик в самом дальнем углу, у окна, выходившего в тихий переулок. Приватность сейчас не помешает.

Устроившись поудобнее, я достал телефон. Палец сам нашёл в списке контактов номер Чхве Минхо. Несколько долгих гудков — и на том конце ответили.

— Алло? Мёнджин-ним? Это вы? — Голос Минхо звучал так, будто он не верил своему счастью.

— Да, Минхо-сси, это я. Рад слышать вас в добром здравии, — отозвался я.

— Мёнджин-ним! Слава богам! Что у вас случилось, у вас были проблемы? После вашего исчезновения я уже начал думать о самом худшем! Вы тогда вскрыли очень болезненный нарыв, разгорелся такой скандал, что я опасался, что с вами могло что-то случиться из-за этого… Мёнджин-сонсэнним, я так вам благодарен!

«Сонсэнним»… Учитель. Этого только не хватало. В прошлом мире заискивание и подобострастие были неизменными спутниками моего статуса, и я отчаянно их не любил.

— Пожалуйста, Чхве-сси, без формальностей, — мягко попросил я. — Зовите меня просто Мёнджин-сси, или Кан-сси, если вам так комфортнее. Мы ведь почти партнёры теперь.

На том конце провода повисла секундная пауза, Минхо явно пытался переварить моё предложение.

— Эм… хорошо… Мёнджин-сси, — с заметным сомнением согласился он. — Но… что это вообще было? Как вам удалось?

— Удалось что именно? — уточнил я, делая вид, что не совсем понимаю его вопрос. — Что конкретно вам непонятно в случившемся?

— Да вообще всё! — воскликнул Минхо, и в его голосе была растерянность. — Я абсолютно ничего не понял! Вы согласились помочь, а потом исчезли на неделю! Я уже думал, что меня просто разыграли или произошло что-то похуже. А потом вдруг — статья в газете, расследование, инспектора арестовывают, мне звонят из ведомства и говорят, что все ограничения снимаются… Как?!

Я усмехнулся.

— Ну, всё довольно просто, Минхо-сси. Работу выполнила моя компания. Мы проанализировали ситуацию, собрали компромат на инспектора и поставщика оборудования. Нашли независимого журналиста, который не побоялся взяться за это дело, передали ему материалы. Дальше всё развивалось уже по инерции — общественный резонанс, официальное расследование. Разве это не очевидный ход событий? Больше ничего делать и не пришлось. Моё исчезновение не связано напрямую с вашим делом, — соврал я, — мне пришлось отправиться на очень конфиденциальную встречу, и я попросту не успел передать телефон своим подчинённым.

Минхо на том конце провода издал какой-то нечленораздельный звук, похожий на сдавленный вздох.

— Постойте, а чем вообще занимается ваша компания? Я думал, вы… ну, не знаю… частный консультант?

Это был отличный вопрос. Действительно, был вариант ответить, что я частный консультант, это в какой-то мере логично, но мысль о создании собственной компании казалась более перспективной. Осталось только определиться с тем, как именно это сделать. Один вариант — зарегистрировать компанию с очень широким профилем, где я буду единственным «специалистом» на все руки. Другой — создать видимость целой сети узкопрофильных консалтинговых агентств, каждое под своим брендом, но по факту управляемых мной… И в любом случае работать первое время буду только я один.

Второй вариант мне казался интереснее — он создавал иллюзию масштаба и позволял гибко подходить к разным задачам, не вызывая лишних вопросов о моей универсальности. И главное: узкопрофильные компании легче продвигать рекламой.

— Мы занимаемся… скажем так, широким спектром консалтинговых услуг, — начал я осторожно, на ходу выдумывая, чем будет заниматься моя первая компания. — В основном сосредоточены на сложных проблемах как крупного бизнеса, так и частных лиц. То есть берём такие задачи, от которых другие отказываются. Пока мы работали не совсем официально, в основном через личные рекомендации и знакомства. Но, признаться, я и сам понимаю, что давно пора как-то формализовать нашу деятельность, выходить на рынок. Ваше дело, можно сказать, стало одним из тестовых кейсов перед этим шагом.