Я перевёл взгляд на телефон. Он лежал там, на столе, где я его оставил перед тем, как окончательно провалился в беспамятство. Экран ожил, высветив текущую дату — и да, прошла ровно неделя с того дня, когда я разговаривал с Минхо и Сунги. А под датой — длинный список уведомлений. Пятьдесят семь пропущенных вызовов.

Разблокировав экран, я открыл журнал звонков. Знакомые и незнакомые номера мелькали перед глазами. Чхве Минхо звонил много раз, каждый день. Сунги… ожидаемо. Даже пара звонков с неизвестных номеров, которые, судя по коду, принадлежали корпоративным линиям «Сонхо Групп». Но один номер привлёк моё внимание сразу. Я не знал его, никогда не видел раньше. Но стоило моему взгляду на нём задержаться, как в сознании мгновенно, без малейшего усилия, всплыло имя: Сон Чаён.

Я замер. Это было… странно. Не сам факт, что она звонила — это было вполне ожидаемо. Странным было то, как я это понял. Раньше, чтобы идентифицировать незнакомый номер, мне пришлось бы либо посмотреть в развилку, где я перезваниваю, либо приложить определённое усилие к ясновидению, пытаясь уловить «ауру» звонившего, связанную с номером. Ну или точнее, связанные с ним образы и шлейф прошлого телефона. Это требовало концентрации. Сейчас же знание пришло само собой, так же естественно, как я узнаю цвет или форму предмета.

Я стал листать список дальше. Номер Джихвана — то же самое. Словно эти цифровые последовательности обрели для меня индивидуальность, стали такими же уникальными маркерами, как отпечатки пальцев или линии на ладони. Номер Минхо — ну, этот мне уже и так хорошо знаком.

Я закрыл глаза, пытаясь проанализировать себя. Моё ясновидение… Оно адаптировалось? Видимо, за ту неделю, пока моё сознание блуждало где-то на грани реальности, мой дар самостоятельно нашёл способ взаимодействовать с информационной средой этого мира. Все те часы, что я (или моё эфирное тело) провёл, просеивая гигабайты данных, взламывая системы, отслеживая цифровые следы, — видимо, это и стало той самой практикой, тренировкой, которая позволила ясновидению «научиться» распознавать и интерпретировать информацию в её цифровой форме. Номера телефонов, IP-адреса, возможно даже строки кода или структуры файлов — теперь всё это могло восприниматься мной напрямую, как часть реальности, а не как нечто чуждое, требующее расшифровки.

Надо будет в этом удостовериться. Вообще-то, по плану на подобный результат я рассчитывал лишь через несколько месяцев практики.

Какая существенная экономия времени получилась. Но в следующий раз, пожалуй, обойдусь без всего этого.

Там, в моём родном мире, путь зазеркальщика был долгим и трудным. Стадия аколита — это годы осторожного освоения основ: ясновидение на уровне восприятия ауры и простых образов, первые робкие заглядывания в ближайшие развилки, тренировки фиксации знаний. Пока ты аколит, твои возможности сильно ограничены. Основной упор делается на понимание природы дара, на умение видеть, но не вмешиваться слишком активно. Серьёзные практики, направленные на укрепление эфирного тела, на глубокое взаимодействие с реальностью, на активное изменение судеб, — всё это начиналось уже на ступени адепта. Считалось, что до этого момента ученик просто не готов ни физически, ни ментально к таким нагрузкам. Эфирное тело ещё слишком слабо, чтобы выдержать мощные потоки энергии и информации, возникающие при серьёзном вмешательстве. Мои наставники всегда подчёркивали важность последовательности, контроля, умения чувствовать границы своих возможностей. Сам я, когда появились собственные ученики, настаивал на том же. Никто не поощрял безрассудных прыжков выше головы, подобных тому, что я совершил, взявшись за дело Минхо. Прорывы были кульминацией долгой работы, а не результатом стихийного бедствия.

Я усмехнулся. Кажется, я на собственном опыте подтвердил справедливость предостережений. Поспешил. Правда, в моём мире никакой прорыв в подобной ситуации был бы попросту невозможным.

Отбросив в сторону размышления, я вновь прислушался. Не к шуму на улице или тиканью часов, а к внутренним ощущениям, к состоянию своего эфирного тела.

Та вибрация, тот нарастающий гул, который я чувствовал перед тем, как отключиться, — он исчез. Не просто утих, а именно исчез, словно его никогда и не было. Эфирное тело, прежде казавшееся мне невероятно разреженным по сравнению с тем, каким оно было на пике моей прошлой жизни, теперь ощущалось гораздо более плотным. Более цельным, собранным, структурированным. Я всё ещё и близко не достиг уровня восприятия, который был у меня в прошлом мире, поэтому не мог по-настоящему глубоко оценить состояние эфирного тела, но точно ли это привычный с прошлой жизни уровень адепта?

Что ж, теперь я окончательно убедился в верности своих предположений. Не то чтобы я сомневался, но без видимых изменений в эфирном теле я бы поостерёгся утверждать, что произошедшее было именно прорывом. Слишком странно всё прошло, вполне вероятно, что изменения могли касаться исключительно ясновидения. Но теперь очевидно: это действительно был прорыв. Жёсткий, неконтролируемый, совершенно неправильный с точки зрения классической школы магии Зазеркалья, но тем не менее — прорыв. Возможно, именно адаптация к незнакомой информационной среде этого мира и стала тем катализатором, который заставил дар эволюционировать таким странным образом. Цена была довольно высока — я вполне мог умереть от истощения, но результат был налицо. И новое ясновидение, мгновенно распознающее цифровые идентификаторы, было лишь первым его проявлением.

В первую очередь изменения отражались на восприятии окружающего мира. Комната не стала ярче, звуки не стали громче в буквальном смысле, но… всё ощущалось намного чётче. Предметы обрели большую определённость, контуры стали резче, пространство — глубже. Словно кто-то убрал тонкую пелену, едва заметную дымку, которая раньше слегка размывала всё вокруг. Всё ещё далеко от идеала, конечно же, но жить стало поприятнее.

Впрочем, это-то как раз ожидаемое изменение.

Удовлетворение от осознания возросших способностей было ощутимым, но его быстро перекрыло урчание в желудке. Неделя без еды и воды — тело требовало своё. Прежде чем погружаться в дела и проверять результаты своей недавней «работы», нужно было хоть немного восполнить силы. Иначе я рисковал снова отключиться, уже от банального голода.

Я поднялся и направился к кухонному уголку. Холодильник встретил меня почти звенящей пустотой — пара засохших луковиц, начатая пачка кимчи сомнительной свежести и одинокая бутылка соевого соуса. Негусто. Мёнджин явно не был мастером пополнения запасов. Да чего уж там, я и сам этим толком не озаботился. Я проверил шкафчики над раковиной. Там дела обстояли ненамного лучше: полупустая упаковка риса, пакетик старых сушёных водорослей и, о чудо, почти полная пачка рамёна быстрого приготовления. Не пир горой, но на первое время сойдёт.

Пока в маленькой кастрюльке закипала вода, я вернулся к телефону. Мысль о ситуации с Минхо не давала покоя. Что произошло за эту неделю? Звонить ему напрямую пока не хотелось — я был не в том состоянии, чтобы вести полноценный разговор, да и не знал, что именно говорить. Оставался другой путь.

Я сел за стол, поставив перед собой чашку с только что заваренным рамёном, от которого шёл соблазнительный аромат. Закрыв глаза, я сосредоточился. Не на прошлом, не на туманных обрывках своего недельного бреда, а на конкретной задаче: узнать, что произошло с Чхве Минхо.

Я нашёл развилку, где беру телефон и набираю его номер. Вот я слышу гудки, вот Минхо отвечает, его голос сначала настороженный, потом — удивлённый.

Разговор в этой развилке длился долго. По моим внутренним ощущениям — не меньше двух часов. Минхо подробно рассказывал о событиях прошедшей недели. Я слушал, задавал уточняющие вопросы, прокручивал отдельные моменты снова. Это был поразительный прогресс: не так давно, чтобы получить такой объём информации из развилки, мне потребовалось бы несколько погружений, каждая итерация отнимала бы силы, а общая картина складывалась бы постепенно, как мозаика. Сейчас же всё было иначе. Я воспринимал весь пласт информации целиком, единым потоком, мгновенно усваивая детали, эмоции, последовательность событий. Словно смотрел ускоренно прокручиваемый фильм, но с полным пониманием каждого кадра. Это заняло всего несколько секунд реального времени.