— Я всё время обвинял тебя во лжи и притворстве, — негромко, но проникновенно сказал он. — И при этом сам не был с тобой честен до конца. Я не сразу понял, если честно…

— Мстислав… — заворожённая чувствами на его лица, попыталась остановить его Мирослава.

Но он качнул головой и улыбнулся ей.

— Прости, я всё время говорю не то. Но впредь я хочу, что между нами всё было честно. Может, я и не сразу понял, кем ты станешь для меня, но я точно знаю, что ощутил твою необыкновенность с первого взгляда. А потом ты закурила и утвердила меня в этом, — хмыкнул он, затем осторожно взял холодные и мокрые ладони Мирославы в свои руки, трепетно поцеловал их, вынудив её вздрогнуть. — Но это было тогда. Сейчас я уже уверен в том, что хочу сказать тебе…

— Не надо, Мстислав, — попыталась она снова остановить его, чувствуя, как кружится голова и не хватает дыхание. — Послушай…

— Обязательно, но позже, — мягко прервал он её. — В какой-то момент я стал не морщиться, а искать запах папирос, желая убедиться, что ты рядом. Сейчас же я точно знаю что хочу, чтобы ты всегда была рядом. — Он сделал паузу, выдохнул, а потом сказал следующие слова так естественно и просто, как будто ничего правильнее в этом мире не было. — Мирослава, я полюбил тебя.

— Нет… Нет… Нет! — забормотала она, в панике вырывая свои руки и вскакивая на ноги. Она заполошно заметалась из стороны в сторону, затем взмолилась. — Не говори ничего больше, прошу тебя, Мстислав!

Он поднялся с колен, обернулся к ней всё такой же спокойный и слегка улыбнулся, как всегда, делал, когда она звала его по имени.

— Прости, но не могу. Я должен сказать, а ты ответить. Иначе уже не получится. — Он остался стоять, и его фигуру облепили солнечные лучи, создав вокруг него ореол тёплого света. — Я полюбил тебя, Мирослава. Я хотел бы всегда быть подле тебя, стать твоей поддержкой и опорой. Никогда больше не сомневаться в тебе. Стать твоим лучшим другим, — небольшая пауза, вздох и следом невероятный вопрос. — Мирослава, ты выйдешь за меня? Ты станешь моей женой?

Она же стояла всё это время оглушённая и обомлевшая, но, услышав прямой вопрос, тут же снова забормотала:

— Боже мой… Нет… Нет… — затем испугалась и закричала. — Это не ответ! Прости! Я просто…

— Не ожидала, — подсказал Мстислав, казавшийся теперь Мирославе ненормально спокойным.

— Наверное, — выдавила она, затем глубоко вздохнула и спросила. — Ты совсем не волнуешься? Такое ощущение, что ты каждый день делаешь предложения, — криво улыбнулась она.

— Вообще-то, я в ужасе, — честно признался он, слегка поморщившись. — Но зато теперь я точно знаю, что был с тобой откровенен.

Мстислав вновь шагнул к ней. Протянул руку к её лицу и стал нежно поглаживать скулы, вызывая этими движениями в груди у Мирославы бойню, а на теле марширование мурашек. Он приблизился к ней почти вплотную, с удовлетворением подметил её широко распахнутые глаза и шепнул:

— Я прошу тебя остаться, Мирослава. Здесь. Со мной. Прошу остаться и стать моей женой. Я приложу все усилия, чтобы сделать тебя счастливой.

Слабость во всём теле была уже не от физических недомоганий, а от близкого нахождения Мстислава, который неторопливо изучал её лицо вблизи, но так и не приближался настолько, насколько было нужно. Мирославе захотелось самой качнуть головой немного вперёд, впиться в его тонкие обветренные губы, попробовать их на вкус. Сознание заволокло туманом, в ней пробудился незнакомый прежде голод и жажда, которым она почти поддалась, прикрыв глаза. Но когда она прислушалась к тяжелому дыханию Мстислава рядом, то поняла, что она мучается не одна. Им обоим было непросто, а это знание всегда придавало ей сил. Поэтому она открыла глаза, обхватила своими ладонями его руку, отводя от своего лица и прижимая к месту, где слышался бешеный стук её сердце.

— Сейчас оно бьётся для тебя, — просто сказала она, не таясь и не лукавя. — Но причина, по которой я хочу вернуться в столицу не только в том, что там моя жизнь. Мстислав, я не хочу замуж.

Он облизнул сухие губы, нахмурился и уточнил:

— За меня?

— Вообще, — призналась Мирослава, затем с силой сжала его каменную руку и сбивчиво попыталась объяснить. — Я никогда не думала о том, чтобы выйти замуж из-за своего недуга! Не позволяла мечтать себе о детях и муже, хоть и украдкой желала испытать любовь. Но любовь — это ведь совсем другое, она не имеет таких обязательств… И вот моё желание, кажется, исполнилось. Мстислав, ты перевернул мою жизнь и помог в этом беспорядке найти саму себя, и если вот это странное тёплое чувство внутри — не любовь, то что-то очень близкое к этому. Я не специалист. Но оно есть. И я его не боюсь! Я не боюсь любви! Но брак… Что мне там делать? Я никогда туда не рвалась и так привыкла к этому, что сейчас мне страшно.

— Мирослава…

— Дай, пожалуйста, договорить, — отчаянно попросила она и, заметив, как он неохотно кивнул, вцепилась в его руку, не желая отпускать. — Я боюсь не тебя, а клетки. Клетки, которая появилась именно тогда, когда я только обрела крылья. Что мне делать после нашего замужества? Дом, огород, хозяйство?

— Ты хозяйка этих мест, — мрачно ответил он с ноткой обиды. — Все пять общин будут подчиняться тебе. Ты можешь делать что пожелаешь. На всё твоя воля.

— Я понимаю, — закивала Мирослава, проглотила горячий ком в горле. — Ты не стал бы ограничивать мою свободу, но пойми… — Она смутилась, но всё же продолжила, собираясь быть откровенной до конца. — Ты ведь сам сказал, что я неплохой сыщик… А я призналась тебе, что хотела бы найти себя и отучиться. Почему бы мне не записаться на вечерние занятия в столице? Я бы хотела расследовать убийства, но не обычные, а такие, как это… Странные. Неправильные. Загадочные. Ведь слухи ходят не только об этом крае. Я не говорю уж о Финляндии откуда, велика вероятность, и пришли оборотни, если верить записям Волконский… Может, конечно, мне только, кажется, сейчас, что я всего этого хочу. Но я ведь могу попробовать и убедиться! В мире столько возможностей! — со страстью воскликнула она. — И впервые в жизни они словно предстали передо мной во всей красе. Ты понимаешь?

— Конечно, — слабо улыбнулся Мстислав и попытался забрать у неё свою руку, но Мирослава не дала, а прижала её к себе ещё сильнее. Он вздохнул, смиряясь, и продолжил говорить в таком же положении. — Но учёба — это годы. А такая работа — это вечная дорога.

— Я знаю, потому и не прошу тебя… — Но она оборвала саму себя и всё же рискнула спросить, желая быть честной до конца. — А ты никогда не хотел уехать отсюда? Узнать о своих предках? Откуда мы такие появились?

— Нет, — заявил он. — Мне это небезразлично, но моё место — здесь.

— Я и не прошу тебя бросить своё место навсегда, всего лишь на время, ведь ты уже вырастил ребят! Какие ещё остались неотложные обязательства? — противореча своему же желанию ни о чём не просить его, настойчиво попыталась она.

— Мирослава, не надо, — попросил он, прикрывая глаза. Его лицо утратило всяческие эмоции — стало замкнутым и сложным. — У меня полно обязательств.

— Конечно. Прости.

— Отпусти, пожалуйста, мою руку.

И она отпустила.

Мстислав отошёл к столу, поглядел в окно некоторое время, а после сдержанно сказал, продолжая стоять к ней спиной:

— Я понимаю твоё желание и уважаю его. Неволить я бы тебя никогда не стал.

— Я знаю, — тихо отозвалась она.

Он повернул к ней только голову и добавил:

— Но ты здесь хозяйка. Этого я при всём желании отменить не могу. Нас благословил хозяин леса.

Мирослава ощутила, как что-то обрывается внутри неё и с грохотом летит к самым ногам, делая их тяжёлыми и неподъёмными, не давая ей сделать и шагу к такому далёкому сейчас от неё мужчине. Ей показалось, что они понимают друг друга. Почему же он сейчас говорил с ней так, словно она отказалась от него?

— Я не отказываюсь быть твоей хозяйкой! — с болью крикнула она и сделала всё же один шаг к нему, затем и другие, пока не оказалась рядом и не развернула лицом к себе.