Мстислав отвёл от неё взор, и Мирослава перевела недовольное внимание туда же.

Эрно стоял с зажатым ладонью ртом, издавая тихие хрипы. После собравшихся на нём взглядов, он убрал ладонь, поправил очки и постарался серьёзно сказать:

— Извините! Не останавливайтесь, пожалуйста, ведь ещё не все село собралось, чтобы стать свидетелями вашей ссоры.

И вправду — люди образовали разрывающийся круг вокруг них, при этом не позволяя себе слишком явно и пристально глазеть. Они казались хоть и разомлевшей от палящего солнца публикой, но всё же требовательной и явно жаждущей продолжения.

Мирослава потупилась, но не позволила себе смутиться. Вяземский кашлянул в кулак пару раз, а затем выпустил несколько смешков. Она подняла на него недоверчивый взгляд.

— Последнее замечание было уместным настолько, что даже как-то неловко, — не глядя на неё, отозвался он, поправляя воротник своего кожаного плаща, а затем проводя рукой по короткой бороде. — Был не прав. А вот ты — да.

Мирослава вскинула бровь, а потом догадалась — в частности, из-за выпученных глаз стоя́щих рядом Линнеля и Раймо, что это было извинение.

— Так и есть, — с достоинством кивнула она, не желая показывать, как довольна этим признанием. — У нас ведь мало времени, верно? Мы куда-то шли.

— Да-да-да, — подтвердил Мстислав, а затем жестом попросил их следовать за ним.

Он остановился в тени четырёх раскидистых дубов, где между ними, словно соединительный мостик, находились деревянные лавочки. Мирослава с удовольствием присела, осознав, что немного утомилась. Она не смогла воздержаться от раскачивания ног, за что удостоилась насмешливого взгляда Эрно. Она показала ему язык. В тени Мирослава поняла, что даже если жара её не сильно тревожила, то слабость от простуды никуда не делась, да и следовало ей не забывать про головной убор.

— Раймо и Ииро после ночного дежурства отправляются спать, а остальные идут с нами на озеро. Пора бы уже мне поговорить кое с кем начистоту.

— Шеф, — с сомнением и немного невнятно протянул Ииро, подавляя зевок. — Вы пойдёте вчетвером?

— Это неразумно, — покачал головой Эрно.

— Я тоже как-то не уверен, — извиняющим тоном высказался Раймо, поглядывая на Мирославу.

— Уж если даже наш идеальный Раймо! — беззлобно фыркнул Ииро, за что получил его предупреждающий взгляд.

— Что на это скажет община? — последним выразил сомнения Линнель.

Вяземский улыбнулся их наперебой звучащим словам, затем поднял глаза на чистое, без единого пушистого облачка небо, по которому, громко и задорно махая крыльями, летали птицы. Сердце Мирославы билось в такт их ударам, и когда Мстислав вернул своё внимание парням, уже она запрокинула голову, радуясь тому, что солнце не ослепляет, и поразилась нежно-голубому цвету неба, которое казалось бесконечным и постоянным, в отличие от тех, кто ходил под ним. Оно напоминало ей, гладь чистейшей реки, через которое, если приглядеться, можно было бы увидеть его дно и обитателей. Эта мысль успокаивала. Диалог замер совсем ненадолго, но мгновения тишины Мирославе всегда казались более долгими, чем другим, потому что она почти осязала их. Пусть вокруг и было совсем нетихо, ведь жизнь людей не останавливалась по её желанию, но она могла притвориться, что не только ей удаётся замереть, но и всему миру.

В этой выдуманной тишине, которая была наполнена покоем, Мирослава отчётливо услышала, как один из желудей оторвался от дерева и приземлился на скамейке рядом с ней, неуверенно покружившись волчком вокруг своей оси, но всё же оставшись на том же месте. Её рука, не отрываясь от созерцания, потрогала шершавую шапочку ещё зелёного желудя, и ей показалось, что она слышит биение его сердца. Он не умер, покинув родной дом, а наоборот начал жить — он осознал, что готов к самостоятельности, пусть и раньше остальных братьев, и рискнул. Мирослава улыбнулась и аккуратно отбросила его в траву, желая удачи на этом нелёгком пути самостоятельности.

Анат Данилович как-то дал ей задание — взять первое в её жизни интервью. Сказал это спокойно, коротко и буднично, поэтому Мирослава растерялась и постеснялась выразить сомнения. Интервью она взяла, не желая подвести шефа, но оно вышло ужасным, и тем не менее она принесла его ему. Тот внимательно прочёл заметки и невозмутимо заключил, что пусть это одно из худших интервью на его памяти, он гордится тем, что она справилась с этой задачей самостоятельно.

«Ошибки — это неизбежное зло в жизни. Научись встречать их с достоинством, но при этом не отказывай себе в желании их оплакать. Тут главное — не переборщить. Мера придёт с опытом, — сказал он ей тогда. — Но и не гнушайся просить помощи или совета. Ты могла избежать этой ошибки, если бы сразу подробнее расспросила меня».

Просить о помощи ей до сих пор бывало тяжело, но этот урок она запомнила.

— Мне казалось, что мы приняли решение быть более независимыми, — тем временем заговорил Мстислав, возвращая своё внимание тем, кто в нём нуждался. — Раз Мирослава решила нам помочь, то ей необходимо знать, кого мы подозреваем. Да и, как бы мне ни хотелось игнорировать советы вещуньи — этого делать всё же не стоит, а она настаивала на её участии. Судя по всему, сторонняя помощь будет не лишней.

— У нас есть подозреваемый? — встрепенулась Мирослава от восторга.

Лица ребят были кислыми, как любой несозревший плод или обычный вид Эрно.

— Мы не ищем лёгких путей, поэтому это целый хозяин озера, — спокойным голосом подтвердил Мстислав. — Ну и женщина, на фоне которой даже он как-то меркнет, но её пока оставим в покое.

— Кто-кто?

— Хозяин озера, — широко улыбнулся Ииро. — Тебе он понравится — добряк, каких поискать.

Мирослава почему-то ему не поверила и не зря.

Ей потребовалось время, чтобы осмыслить сказанное Мстиславом, поэтому всю дорогу до дома Вяземского, где неподалёку и нашли тело, и во время прохождения по кромке леса, она молчала. Мирослава не могла поверить, что догадки столичной интеллигенции — финнов, которые всё это и начали, третьего участника палаты, репортёров — сплетни, которых хватало последние годы в стране, и на которые она и полагалась в своих поисках истины, оказались верны.

На окраинах не только существовали верования, здесь было даже нечто большее — уверенность в том, что это реальность, а не нечто эфемерное. Она никак не могла успокоиться, предчувствуя раскрытие скорой тайны, но вместе с этим ей было немного страшно от происходящего.

В какой-то момент она расслышала тихий диалог между Линнелем и Эрно, который навёл её на ещё большие подозрения, приводящие её в недоверчивое потрясение и необоснованную радость.

— Он оставит нас в секрете, как ты думаешь? — шептал Линнель.

— Хотелось бы верить, но с шефом происходит что-то странное, поэтому ни в чём нельзя быть уверенным.

— Если община узнает…

— Я прекрасно это знаю. И он тоже. Замолчи и шагай.

На основе этого диалога было бы поспешным решением делать какие-то выводы, но Мирослава не могла удержать воображение от потока предположений. Она вдруг поняла, что ей необходимо сегодня же увидеть вещунью, тогда она сможет задать конкретные вопросы и получить на них точные ответы. После встречи с хозяином озера — это даже в мыслях звучало ошеломляюще — она обязательно попросит Мстислава или Эрно проводить её до дома вещуньи. Лучше Эрно — тот вряд ли станет задавать неудобные вопросы.

В прошлый раз в лесу Мирослава была слишком занята желанием остаться незамеченной и внимательным изучением убитой, что не обратила внимание на то, какой другой воздух среди стольких деревьев. Он более густой, влажный, отрезвляющий и даже… живой. Ей вдруг показалось, что погода в селе скоро ухудшится — что-то такое витало в воздухе. Если принюхаться, то можно было ощутить сладковатый запах земли, масла цветов и древесной коры, которые обычно предупреждали о будущих осадках.

Мирослава вновь навострила слух и среди травы, крон деревьев, шелеста ветра сумела различить глухое шевеление в норах, перебирания маленьких лап и стрекотание крыльев насекомых. Она привыкла считать лесные просторы частью своей жизни и даже чувствовала расслабленность и негу в привычной обстановке. Среди диких животных, которые, несмотря на людское мнение, не нападали первыми, а были очень умными и осторожными существами, берегущими свою жизнь, ей было спокойнее, чем иной раз среди людей. От животных она знала, чего ожидать даже при худшем раскладе, а люди были непредсказуемы.