Все опять увидели Нолу.

Публика ждала в тишине, заворожённая только что увиденным и услышанным. Пока рука за рукой не начали аплодировать. И тогда Нола поняла, что ей нужно делать, как должно быть разыграно это путешествие. Она дала людям зеркальные сны, и они в свою очередь предложили ей пока остаться с ними, хотя бы на день или два. Но Нола поблагодарила их и сказала нет. У неё ещё были дела, нужно было разыскать ещё одно место.

Она собрала кое-какие пожитки и спросила направление, которое увело бы её от Купола глубже в лес. Ей его подсказали, и Нола ушла, оставив людей Тангенса Пять наедине с воспоминаниями о Волшебной светящейся женщине, её цветах и образах, отсвет пожара которых всё ещё сверкал перед их глазами.

Тропинка пролегала между деревьями.

Тело Нолы освещало путь, её кожа сияла мягким свечением, заимствованным из мерцаний газовых ламп в костюмированных драмах того времени, а также изгибов и впадин мигалок из полицейских шоу. Она продолжала идти одна, пока рядом с ней не появилась тёмная фигура, двигавшаяся мягкой поступью.

Ни веточки не было сломано,

ни листика не было задето;

силуэт двигался зеркально.

Нола остановилась.

Силуэт тоже остановился.

— Кто здесь?

Ответа не было. Нола могла предположить только, что это был фотограф, вернувшийся за новыми образами.

— Я вас предупреждаю. Отстаньте от меня.

Снова тишина. И всё ещё можно было видеть человека, стоящего в ветвях.

Нола раздвинула листву и заглянула в просвет.

На неё смотрела девочка.

— Ты кто?

Девочка продолжала молчать. Её глаза были покрасневшие; вероятно, она недавно плакала.

— Дай мне посмотреть на тебя, — сказала Нола.

Ни движения.

Нола пробиралась сквозь деревья, чтобы подойти к девочке.

Ей было, наверное, лет шесть или семь, полупрозрачная бледная кожа и прямые зачёсанные светлые волосы.

Вокруг девочки вспыхивала гостиная, парящая, как разрисованный туман меж деревьев, оплетённых ветвями.

Нола узнала комнату, девочку.

Это была вечеринка по случаю её седьмого дня рождения.

Где-то здесь крутились её мама и папа, вместе с некоторыми родственниками и несколькими детьми её возраста. Между ними — она, маленькая девочка, чьё тело и лицо теплились едва заметным присутствием жизни, — привидение, снятое на видео годы назад, годы, картинка размытая и неясная, наколдованная в мир Нолой, счищенная с её кожи, одарённая жизнью, трепетной жизнью.

Девочка говорила таким тихим и надломленным голосом, записанным на плёнку:

— Я не могу сама. Ты же знаешь, что не могу.

Ни движения, в тишине, боясь спугнуть картинку, Нола смотрела на разворачивающуюся сцену.

— Мне надо подпевать.

Потом мамин голос, неслышный, но Нола знала каждое слово. Джерри, включи CD плеер.

Мой самый первый музыкальный центр, — узнала Нола, увидев дешёвый пластиковый прибор на полке, услышав песню, льющуюся из дребезжащих колонок, её любимый мотив из детства: «Завтра наступило слишком поздно» Суми Джеймс[8]. Не оригинальная мелодия, а один из ремиксов. Да, теперь она вспомнила.

Её трюк для вечеринок.

Папа включал музыку, инструментальный даб, а сама она пела вместе с бессловесной мелодией. Слова своего собственного авторства.

Нола, как была, вышла вперёд в центр комнаты, все глаза устремлены на неё, как она это любила.

И тогда она вспомнила своё настоящее имя, данное ей имя.

Диана.

Девочка, стоявшая там в покое, успокаивая себя, ожидала, когда музыка достигнет нужного момента. И затем начинает…

Салли падает,

Луна её ловит.

Сьюзи теряет своего кота,

Солнце находит кота

Для Сьюзи.

Нола обнаружила себя подпевающей тихим мурлыканьем под нос, но каждое слово в точности ложилось на аккорды.

Джинни идёт не той дорожкой

Облака несут её домой…

Песня продолжилась до конца, прежде чем гостиная и семья исчезли из поля зрения, вернув её к воздуху, волнам и пикселям. Оставив только девочку, которая повернулась и, казалось, смотрела прямо на Нолу сквозь годы. Она рассматривала эту взрослую женщину перед собой, замечая следы на лице и лбу, оцарапанном ветками. Волосы — взлохмаченные, с застрявшими в них листьями. Нола не могла сказать, действительно ли девочка смотрела на неё, это казалось вряд ли возможным, но, тем не менее, она оживила свою кожу записью танцующих изображений, цветами и звуками, взятыми из семейных видео, загруженными воспоминаниями, фотографиями и видифлексом.

Мультяшные коты догоняли друг друга.

Птички порхали над телеграфными проводами.

Улица. Серая, городская, замусоренная. Собака обнюхивает канаву.

Дом. Несмотря ни на что, семейный очаг.

Звон колокольчика, подвешенного на зеркальце заднего вида машины. Смех.

Ребёнок — один в лесу.

Нола моргнула.

Девочка протянула руки к лицу Нолы. Её пальцы были расцвечены картинками, когда они вспыхивали и гасли, и новые приходили на их место. И всё же, эта девочка, Диана, не могла дотронуться до самой кожи; её рука размылась в пыли и паре.

— Это красиво, — мурлыкала она, или только казалось, что она мурлычет. — Очень красиво.

Нола улыбнулась.

В этот момент глаза соединились.

И двое разминулись — женщина и девочка, реальность и проекция, по одной и той же тропе, одна на север, другая на юг.

Нола оглянулась и увидела девочку в последний раз, когда она исчезла, сверкнув в воздухе.

Послесвечение. Шипение обесцветившегося изображения.

Память в тусклом свете,

забранная темнотой.

Она прошла ещё пару миль, пока не кончился лес. Ей повстречалась железнодорожная колея, и дальше она пошла по ней, инстинктивно приняв левостороннее движение. Каждый шаг создавал собственный светокруг, в котором можно было двигаться. Её тело успокоилось, образы медленно и беспорядочно перемещались по коже, вспышки голубого, золотого и алого, дрейфовали чёрные и белые абстрактные формы.

Впереди показались огни.

Нола свернула с колеи, перебравшись на узкую просёлочную тропинку. Появились первые несколько домов маленькой деревеньки, по большей части погружённые во тьму, лишь одно или два оконца светились. Большинство построек расплывались в уличном освещении. Глаза Нолы видели местность в странном сновиденном качестве.

Воздух трепетал.

Она вышла на открытый участок земли и продолжала идти, пока дома не скрылись из виду.

Участок пустыря.

Мусор. Вышедшие из строя бытовые приборы, магазинные тележки, рваная пластиковая плёнка. С другой стороны заброшенного поля проглядывались железнодорожные пути, уходящие всё дальше. Капельки дождя всё ещё сверкали на телефонных проводах, поймавших в низком небе обесцвеченную луну.

Это подойдёт. Здесь.

Здесь, где человеческие голоса бежали по проводам, задавая вопросы, требуя ответов, делясь тайнами. Нола могла слышать их на своей коже, все эти голоса, призывающие друг друга в сетях. К ней снизошло видение безбрежной земли снов, Призрачной Англии, простирающейся от Купола Удовольствий вовне, не имеющая края, но каким-то неуловимым волшебным образом перекликавшаяся с реальной страной.

В тумане передвигались силуэты, образовывавшиеся из испарений и едва видимые. Отзвуки. Образы транслировались и множились, свободно дрейфуя, выколдовываясь из контуров.

Сигналы-паразиты.

И вот на этом клочке из грязной земли, в стороне от ржавеющей железнодорожной линии, Нола Блу, бывшая звезда музыки, сбросила одежду. Она стояла обнажённая. Некому было её увидеть, некому было нарушить этот момент, это чувство поднимающегося жара, эту чистую незамысловатую любовь, проходящую по ней.

Аэроволны касались её тела.

Привкус металла на языке

синий дым

череподрожь.