И несмотря на всех свидетелей, на каждое записанное свидетельство, настоящие тайны последнего дня жизни Нолы Блу остались скрытыми от глаз.

Почему она? Что конкретно это было, что её забрало? Есть ли где-то ещё другие?

Старые песни Нолы играли ещё неделю или около того, полностью и по фрагментам, перемежая новости о находке тела, о её жизни, её детстве, трансформации в вокалистку мирового уровня, нескольких годах славы, её смерти. Последняя песня поднялась в статусных чартах, достигнув позиции под номером три. Её первый сингл перепродвинулся. Он провёл две недели на первой позиции. В музыкальных шоу и портапопах появились старые видеоклипы Нолы. Люди подпевали мелодиям, тела двигались в ритм.

Когда я вижу, как ты танцуешь

Мне хочется спуститься и

Танцевать с тобой

(Танцевать с тобой)

Я чувствую, как моё тело млеет

Ты зажигаешь мои глаза (огнём)

Я испытываю чувство

чувство чувство

чувство

чувство

чувство желания

Я ИСПЫЫЫЫЫТЫВАЮ чувство

желания.

Джо Палмер смотрел на экран.

Он сидел в своей комнатке, ел еду из фастфуда. Ни зажжённой лампочки, ни открытого окна, шторы задёрнуты. Он больше недели не выходил на улицу, не ходил на работу. С ним что-то творилось. Боль в животе, внезапная острая боль в основании шеи. Жужжащий шум в его голове. Необычный привкус во рту. Он не мог нормально спать, не мог сосредоточиться ни на чём другом, кроме экрана, плексивизора.

Он высматривал знаки, знамения.

Сходства.

Он сканировал каналы, пульт в руке, нажатия грязными пальцами.

Где-то там была Нола, он не сомневался. Он видел новые передачи, обсуждавшие дух Мелиссы Голд, бродящей по экранам. Несомненно, Нола тоже жила в том же мире, в стране сигналов. Если бы он мог уловить её, или создать подходящий канал или средство для её загрузки. Её подхватывали волны, рассредотачивали, её тело распространялось в свободном дрейфе и ждало возрождения.

Чистый призрак, чистое движение,

чистый поток.

У его ног лежали фотографии, которые он сделал с неё в затрапезном гостиничном номере после того, как они занимались любовью. Фотографии светились странными цветами.

Он мог слышать голоса в голове,

шум и гам слов на пороге слышимости.

Клик, клик.

Его пальцы жмут на кнопки,

Глаза прилипли к экрану, широко открытые.

Ожидание.

Клик.

В итоге, сняв крышку с панели управления и поработав отвёрточкой, Джо закрепил ресивер на мёртвом канале, улавливавшем статистические омовения, серую муть. Это был один из редких зазоров, оставленных в спектре, свободное пространство, и он сидел там, уставившись в монитор, надеясь на появление формы, фигуры из тумана, из пятен, крупинок, гранул, мерцаний, глюков, шипения, крапинок, свистков, потрескиваний, перекликов, перегрузок, белого шума. Палмер был превосходным зрителем, помешанным на пиратских частотах. Он не мог сдаться, не сейчас, у него разрывалось сердце от того, что он видел и отпустил на гибель в ту ночь, и что он чувствовал в те несколько часов: нежное горение плоти под его прикосновениями, мерцание испарины над тающими картинками, репрезентации мира, разворачивающиеся в безумных деталях на коже женщины, на её теле, живом теле образов в его испещрённых шрамами и жалких объятиях, и он позволил ей уйти, он упустил её.

Затеряна… растаяла…

Ему оставалось только надеяться, что между ними произошло нечто большее, чем любовь.

Этот мир переполнен толпой, вот в чём беда. Он слишком приземлён, слишком материален для таких хрупких душ. Нола сбежала из телесного царства, войдя в эфирное.

Это был выход, единственно возможный для неё путь.

Её тело было чистым, нормальным, когда его нашли, плоть была чиста от бессчётных загрузок и трансляций. Но те образы где-то должны были быть, они не могли просто испариться, он не позволял себе так думать.

Это было бы слишком большой потерей, слишком болезненной.

Нет, образы проплывали, и всё, что он мог теперь делать — смотреть и ожидать, быть зрителем, стать публикой,

стать самым ревностным из всех взглядов

и этим дать присутствие потерянным,

молчаливым путешественникам воздуха и проводов,

таким как эта одна конкретная форма, что двигалась теперь по его экрану

посреди серого пуха

силуэт статического пятна…

Джозеф заснул.

Он спал и блуждал, как зритель,

дрейфующий, грезящий,

его тело подстроилось под режим трепета.

Его кожа дрожала:

его лицо клубилось картинками,

голубой свет, лепет,

приём сигнала,

И теперь перед ним танцевала женщина

Нола

силуэт

из пыли и цифр

на секунду продержался в лунном свете

дотронулся

и рассеялся.

Плоть Джо гудела жаром

вибрацией

а на коже постепенно

материализовывался синяк.

Формировались первые изображения.

И скоро призраки телевидения

будут свободно разгуливать по

студиям и съёмочным площадкам;

их будут видеть движущимися

по своим тайным делам

через раскадровки.

Через наши бессчётные экраны

будут бродить они, незримые,

бледные призраки с передачами

самих себя,

всё ещё преследуемые камерами,

ныне безмолвные, бестелесные,

но с огнём и образом, бегущими в венах.

Для Ваны, с любовью.

Выражаю благодарность Мишель, Алексу и Эндрю за всю их помощь и их поддержку. А также Уильяму Шоу, который прочитал самый ранний черновик этой книги и вдохновил меня продолжить работу над ней. Кёртису за его потрясающие иллюстрации и Тиму за его навыки форматирования.

Текст песни «Television» перепечатан с любезного разрешения Savage Club.

Спасибо МакКензи Уорку за использование цитаты «корни и антенны», взятой из Virtual Geography, опубликованной в 1994 году.