Контрразведчик удивленно смотрит на меня.

— Вы уверены?

— И не только я. Более того — у них имелись наши фотографии и описание.

— Ну… это не так трудно сделать, вы ведь часто бываете в городе и…

На стол перед ним ложится листок бумаги, который я вытаскиваю из стоящего рядом принтера. И майор снова замолкает.

Есть с чего — на нем моё фото. И всё бы ничего, если бы не ракурс съемки. Это фотография из моего личного дела.

— Э-э-э…

— Мы досмотрели блокпост боевиков. И у одного из них изъяли планшет — это фото было там.

— Где он! — Феллон только что не вскочил на ноги. — Джон, это серьёзнейший вопрос! Дело касается интересов государства!

Не переставая писать, нажимаю на кнопку селектора.

— Сардж, зайдите ко мне.

Секунда-другая — и в дверь постучали.

— Сэр? — на пороге возникает Крамер.

— Передайте планшет майору.

— Есть, сэр!

На стол ложится упомянутый девайс. Отдав честь, мастер-сержант выходит в коридор.

— Кстати, майор, — провожая взглядом исчезающий в сумке планшет, говорю я. — Он вполне исправен и работоспособен. Это только что подтвердили соответствующие специалисты.

— Наши техники? — рассеянно спрашивает контрразведчик. Его мысли сейчас чем-то заняты.

— У меня и свои специалисты есть, — пожимаю я плечами. — Рапорт-то пишу я, и ждать заключения технического отдела мне некогда. Они у нас люди неторопливые, у них и своё начальство имеется. Могут и что-нибудь более срочное подбросить.

А вот тут до него доходит! И рука, убирающая планшет в сумку замирает на полпути.

— На всякий случай, мало ли что… мы скопировали все данные, которые тут есть… и сейчас мне пришлют их перечень, — киваю на принтер.

Феллон облизывает губы.

— Джон… я вынужден просить вас передать мне эти данные.

— Увы… — развожу руками, — вынужден вам отказать.

Майор недобро усмехается и вытаскивает из кармана диктофон. Нажимает на клавишу и диктует время и дату.

— Джон, я спрашиваю вас официально — на каком основании лицами, особо на то не уполномоченными, произведено копирование информации с данного устройства хранения информации?

— На основании моего приказа.

— Тем самым, вы подтверждаете факт сознательного нарушения вами пункта 2»В» приказа номер 218/22?

А вот тут уже удивляюсь я.

— Нет, сэр, не подтверждаю! — повернувшись к монитору, вызываю на экран текст соответствующего приказа. — Здесь четко и недвусмысленно написано, что немедленной и обязательной сдаче подлежат все электронные носители и аудиовидеозаписывающая аппаратура, входящая в комплект штатного снаряжения. Так?

— Так, — кивает контрразведчик.

— Вот и перечень указанной аппаратуры — найдите в нём этот планшет!

Немая сцена — Феллон смотрит на экран.

— Хорошо… пусть так. Но сведения, которые в нём могут находиться, являются секретной информацией! Лица, не имеющие соответствующего допуска, не могут знакомиться с ними!

С интересом смотрю на майора — он завелся не на шутку.

Снова трещат под моими пальцами клавиши.

«…При обнаружении у противника или иных подозрительных лиц носителей информации, последние должны быть немедленно переданы старшему офицеру подразделения, который, после ознакомления с информацией, даёт своё заключение о направлении её в соответствующие службы…»

Контрразведчик смотрит на экран непонимающим взглядом. Ни убавить, ни прибавить — текст приказа сух и лаконичен.

— Ну? И что?

— Я и сам ещё не все успел просмотреть. Тем более дать какое-либо заключение. А вы — так и вовсе услышали об этом впервые несколько минут назад. Каким, позвольте вас спросить, образом, данная информация уже сейчас получила статус секретной? Кто и на каком основании вынес такое решение? Или вам известно содержание этой информации?

Шах.

Возразить ему нечего — мои аргументы нерасшибаемы.

— Кстати, сэр, у меня ведь есть вопросы и к вам!

Майор вопросительно на меня смотрит.

— Мюнстер исполнял ваши указания?

Оп-па… вот это называется, попал… Моего собеседника аж передернуло.

— Кто?

— Хотите сказать, что вы его не знаете?

— Э-э-э… майор, вы что-то путаете… какие указания?

— Бар Аллы Червоненко прослушивала ваша служба?

— Это вы ещё откуда взяли? — совершенно искренне «удивляется» Феллон. Глядя на него, понимаю, что такого актера ещё поискать надобно.

— Вы ведь в курсе, что на офицеров моей службы возложена также обязанность оперативной работы среди местного населения? Процитировать соответствующий приказ?

— Не нужно… я слышал об этом.

— И вас удивляет наличие среди моих людей эксперта по проверке помещений? Я знаю про ваши микрофоны в баре. И, как выяснилось, не я один! Хозяйка бара тоже это знала. Более того — она ухитрилась получать с них информацию! Как — не знаю, я не специалист. Но файлы у неё имеются. И она передала мне часть этих записей.

Иди, опровергни. Попробуй найти Аллу и проверить подлинность моих слов. Твои-то парни, надо полагать, ещё не выходили на связь? Интересно, кстати, как контрразведка залегендирует их смерть?

— Джон, прекратите! Вы вторгаетесь в область государственных интересов!

— И во имя этих интересов погибло восемь человек?!

Майор выключает диктофон.

— Вот что, Нефедофф… я не хотел этого говорить, но вы напросились… Какие деньги передал вам Панас? За что?

— Эти? — протягиваю я ему лист бумаги. Приходный ордер на прием в кассу двадцати тысяч евро. Выписан три дня назад. Здесь — на базе.

— Директива «Монро». Вы должны про неё знать. На офицеров нашей службы тоже возлагаются определённые обязанности по работе с местным населением… в том числе — и по поиску источников внебюджетного финансирования некоторых операций. И, предвосхищая ваш вопрос — я не обязан перед вами отчитываться. Таков приказ. Впрочем, вы можете обратиться к подполковнику. Он может дать письменное распоряжение… а может и не дать!

Это откровенный блеф.

Нет, директива такая есть, я ничуть не солгал. И обязанности таковые на меня возложены, это правда. Вот только деньги я сдал для перевода к себе домой, в чем наш кассир и выдал мне документ. Но проверить это именно сейчас Феллон просто не успеет!

— А ваши слова, сэр, я могу воспринимать как шантаж. О чем и обязан доложить.

— Вы? — усмехается майор. — Попробуйте! Да вам никто не поверит!

— Здесь ведется аудиовидеозапись.

— Это федеральное преступление! Вы не имеете права производить скрытую запись беседы с офицером контрразведки!

Снова трещат клавиши. Где у нас тут соответствующий файл?

«…При производстве дознания по фактам нападения на военнослужащих армии США, лицо, проводящее таковое, имеет право производить негласную фиксацию хода оперативных мероприятий, без уведомления лиц, принимающих участие в дознании. Это положение распространяется только на действия производимые в служебных помещениях службы дознания, либо в кабинете должностного лица. Указанные мероприятия санкционированы главным военным прокурором и утверждены постановлением Верховного суда. Сведения, полученные подобным образом, могут иметь доказательственное значение для военного суда…»

— Нападение произведено на моих подчиненных. Как руководитель соответствующей службы, до назначения специального дознавателя, я являюсь таковым должностным лицом. Здесь мой кабинет. Именно поэтому, сэр, я пригласил вас именно сюда. Таким образом, все мои действия законны. Вопросы, сэр?

Мой собеседник несколько ошарашен. Нет, это я неправильно выражаюсь. Он просто потрясён! Ещё бы… Полагаю, что за всю его карьеру он ни разу не оказывался в подобном положении! Всегда он выступал в качестве допрашивающего лица, и никто не рисковал портить с ним отношения.

Всегда — но не сейчас.

И Феллон, похоже, это начинает понимать.

Думаю, что тот дальновидный генерал, который когда-то распорядился наделить нашу службу некоторыми полномочиями, тоже, в своё время, хлебнул от произвола контрразведки. Вот и озаботился тем, чтобы сделать некоторый противовес слишком уж о себе возомнившим «рыцарям тайной войны». Очень даже может быть, что я не знаю истинной подоплеки всего происходящего. Не исключено, что какой-нибудь, внешне незаметный, офицер «хозяйственной службы» имеет полномочия контролировать вообще нас всех. Пока всерьёз не припрёт, мы этого так никогда и не узнаем.