Я вспомнил вдруг, что для того, чтобы меня подобрали, я должен просигналить двумя кострами. Ладно хоть не три зелёных свистка вверх. Делать всё равно было нечего, и я отправился за валежником, которого в округе было достаточно, выложил колодцем, набрал трута из сухой травы, но поджигать пока ничего не стал. Ещё рано. Повторил всё ещё раз в нескольких шагах от первого костра. Теперь оставалось дождаться полуночи.

Время потянулось ещё медленнее. Солнце будто плавилось, погружаясь в океан, подступали сумерки. Я снова вглядывался в горизонт, и с каждым мгновением моя тревога возрастала, потому что ни одного паруса так и не было видно. Тьма подступала из джунглей, подкрадывалась диким зверем. Я развёл оба костра, раздул тлеющий трут. Пламя заиграло, затрещало сухими ветками, на секунду стало чуть спокойнее. Но на границе тьмы, дрожащей в такт с плясками огня, так и мерещились чьи-то тени. Начало холодать.

Жаль, что у меня не было часов, возможно, с ними было бы гораздо проще. Я бродил по пустынному пляжу, ёжась от прохладного ветра, изредка подкидывал собранный валежник то в один, то в другой костёр. Лишь бы эти костры не привлекли незваных гостей. Я бы не удивился, если бы какой-нибудь партизан из английских колонистов забрёл ко мне на огонёк. Или индейцы, которые здесь, на Антигуа, кажется, ещё были.

В конце концов, я уселся на землю между двух костров, сжимая мушкетон и напряжённо вглядываясь в морскую гладь. Я изрядно нервничал, с каждой минутой мне всё сильнее казалось, что команда решила выбрать нового капитана, и они были бы правы. Я был никудышным капитаном, хотя старался изо всех сил.

И, когда я совсем отчаялся, из темноты выплыли белые паруса «Ориона».

Шлюпка проскользила по песку несколько футов и остановилась аккурат на линии прибоя.

— Прости, вождь, чуть задержались! — воскликнул Муванга, а я даже не думал, что буду так рад видеть его чёрную харю.

— Залезайте, кэп, и убираемся отсюда, — хмуро произнёс боцман. — Тут вчера какая-то пальба была, да и в море неспокойно.

Долго уговаривать меня не пришлось, я разметал оба костра сапогом, собрал пожитки и вытолкнул шлюпку с песка, запрыгивая внутрь. Качка, от которой я прежде блевал, показалась теперь старой подругой, приветливой и родной, а злые рожи флибустьеров показались мне самыми добрыми и ласковыми.

— Как дела? — спросил я, пока мы плыли в шлюпке.

— Хорошо, вождь! — отрапортовал Муванга, налегая на весло. — Баркас взяли вечером.

Боцман нахмурился, будто негр выболтал мне что-то такое, чего мне знать было не обязательно. Дирк, сидевший за вторым веслом, усмехнулся в рыжую бороду.

— Молодцы, — похвалил я.

— Пустой, как барабан, — проворчал Гайенн. — Даже взять нечего, так и отпустили, с миром.

Я рассмеялся.

— Пока вы тут берёте на абордаж рыбацкие лодочки, французы взяли город, — заявил я. — Может, этот ваш баркас от них и улепётывал.

Шлюпку подвели к борту «Ориона», и я взобрался наверх, с удивлением глядя, что встречать меня вышла вся команда. Едва ли не с фейерверками и салютом. Я махнул рукой в знак приветствия, и воздух наполнился радостными воплями, многие были искренне рады меня видеть. Это было даже трогательно. Я прошёл на полуют, поздоровался за руку с каждым из офицеров.

— А где Губернатор твой? — спросил вдруг Шон.

— Оказался настоящим англичанином, как ты и говорил, — сказал я. — Надеюсь, гниёт в канаве, нашпигованный французскими пулями.

Ирландец осклабился, хлопнул меня по плечу и рассмеялся, а я рассмеялся в ответ. Теперь я почувствовал себя дома.

— Сент-Джонс вчера ночью взяли французы, — произнёс я.

Команда снова радостно заорала, пираты улыбались и смеялись, выкрикивая то похвалы в адрес соотечественников-французов, то проклятья в адрес врагов-англичан.

— Значит, мы отсюда уходим? — спросил Шон.

— Из Хансон Бэй уходим. Затаскивайте шлюпку, ставьте паруса, — приказал я. — Остров обойдём с юга.

— Всё-таки за этим подонком идём? — хмыкнул Шон.

— Да, — сказал я.

И ушёл в свою каюту. В каюте всё оставалось точно так же, как и до моего путешествия в Сент-Джонс, похоже, сюда никто даже и не заходил. Я наконец-то переоделся в чистое, в свой чёрный костюм, надел шляпу, взял свои пистолеты и палаш, к которым привык и прикипел настолько, что без них был почти что голый.

На месте не сиделось, спать я не хотел, поэтому вышел обратно, к свежему ночному ветру. В этот раз обошлось без бурных приветствий, свободная вахта ушла вниз, отдыхать, и на палубе стало посвободнее.

За штурвалом стоял Клешня. Шхуна почти вышла из бухты и готовилась спуститься под ветер, поворачивая на юг. Я не сомневался, что Клешня с этим манёвром справится в разы лучше, чем я сам, и даже не стал ничего говорить, только прошёлся вдоль левого борта, пытаясь разглядеть в темноте хоть что-нибудь, кроме чёрных холмов Антигуа. Где-то вдали виднелось несколько фонарей, настолько далёких, что казались просто жёлтыми точками на воде.

В корзине под грот-мачтой заворчали Мичман и Боцман, свернувшиеся клубком во сне и похожие на маленьких медвежат. Я ласково потрепал обоих, вспоминая почему-то все эти видео про милых щенят, и удивляясь внезапному контрасту между суровым моряцким бытом, пиратской жестокостью и вдруг — милыми маленькими щенками. Наверное, они помогали нам не озвереть окончательно. Заботились о них, в основном, Эмильен и Андре-Луи, отпаивая разбавленным козьим молоком.

Мы наконец вышли из бухты. Клешня отдал несколько команд, матросы обрасопили паруса, «Орион» повернул к югу, чтобы обойти остров и выйти к восточному побережью, вокруг которого и находилась та самая россыпь мелких островов, среди которых и лежал Грейт Берд. Бригантина должна была быть там, и что-то мне подсказывало, что сейчас я наслаждаюсь последними спокойными минутами и свободным временем. Потом будет не до этого.

Я вернулся на полуют, подошёл к Клешне. Тот покосился на меня, кивнул, не отпуская штурвал ни на секунду. Я на мгновение задумался о том, чтобы повести шхуну самому, но передумал.

— Какие новости, Жак? — спросил я.

Клешня почему-то скривился, не то из-за плохих новостей, не то из-за моего обращения, я так и не понял.

— Тебе правду сказать, капитан? — спросил он.

— Конечно, — произнёс я.

— Честно сказать? — уточнил Клешня.

— Давай уже, — начал сердиться я.

— Мы голосовали, идти за тобой или нет. И я был за то, чтобы тебя оставить, — сказал штурман.

Я помолчал пару секунд, переваривая услышанное.

— Ну, спасибо за честность, — хмыкнул я.

— Просто чтоб ты знал, — сказал он.

Что-то подобное я предполагал, но не думал, что хоть кто-то осмелится признаться мне в этом. Для этого определённо нужна смелость.

— Боцман говорил, вы баркас чей-то успели взять, — переменил тему я.

— А, да, — протянул Клешня. — Там и брать-то нечего было. Рыбачок какой-то, англичанин. Нищий, как церковная мышь. Зря только из пушки палили, припугнуть думали.

— Ну, в следующий раз будет добыча, — заявил я, думая о богатствах английского капера.

Вместе с деньгами, которые Гилберт получил в качестве выкупа, думаю, добыча должна быть внушительной. Нужно только её отобрать. Вопрос был только в способе отъёма.

— Мы на это и надеемся, капитан, — сказал Клешня. — Вот чего у тебя не отнять, так это нюха на добычу.

Я вскинул брови, хмыкнул удивлённо. С этой позиции я даже и не смотрел. Клешня ошибался, никакого чутья у меня не было, чаще всего мне просто везло. Но пусть лучше думает, что под моим началом добычи будет больше, это то заблуждение, которое не надо развеивать.

— Бывай, Клешня, — сказал я напоследок.

Клешня ничего не ответил. Я прошёлся по палубе, перекинулся парой слов с матросами. Ночью делать всё равно было нечего. Пришлось вернуться в каюту, страдать от безделья, и только когда я провалялся на койке до следующего удара склянок, то вспомнил про судовой журнал.