Для меня было даже удивительно, что испанцы, так ожесточённо сопротивлявшиеся абордажу, теперь не предпринимали никаких попыток напасть или спастись, прыгнув за борт, а молча сидели, как безропотные овечки. Вся их воля к сопротивлению вдруг закончилась. Кто-то молился шёпотом, кто-то смотрел в одну точку, кто-то ждал очереди, озираясь по сторонам, но никто не выглядел готовым к борьбе за жизнь. Как по мне, лучше было бы напасть на кого-нибудь и погибнуть от пули или клинка, а не ждать, когда тебя забьют насмерть или истыкают ножами потехи ради. Но я понимал, что это я сейчас так думаю, и кто знает, как бы повёл себя я в подобной ситуации. Наверное, постарался бы вовсе не даться живьём.

Горка ценностей на палубе оказалась смехотворно маленькой. Ну да, не всё коту Масленица. Я как-то уже привык к хорошей добыче, и невольно сравнивал всё с ней. В любом случае, даже груз кирпичей или птичьего гуано был бы лучше пустого, как барабан, трюма. Но оптимизма я старался не терять. В конце концов, одно дело, когда ты выбираешь добычу, и совсем другое, когда она сама нападает на тебя.

Из пленных испанцев осталось всего четверо запуганных и забитых матроса, которые пообещали за себя выкуп и смогли хоть как-то убедить недоверчивого Клешню. Ещё одного пленника отпустили по моему приказу, чтобы он собственно передал весточку о необходимости выкупа. Ну и рассказал всем о пиратском милосердии, конечно. Он и сам понимал, что ему несказанно повезло. Ему дали пообщаться с соотечественниками, с брига спустили шлюпку, дали чуть припасов в дорогу и отпустили на все четыре стороны. До берега недалеко, несколько часов активной гребли, и моряк будет уже в порту. Враждебном, но всё-таки в порту, а не в лапах у пиратов. Погрёб он отсюда, словно олимпийский чемпион. Оно и понятно.

Оставшихся бедолаг загнали в трюм «Поцелуя Фортуны», потом забрали с брига всё, что имело хоть какую-то ценность, расцепили корабли, пробили испанцу днище и поспешили уйти отсюда. Снова ремонтировать корабль, и Дюбуа громко матерился на испанских канониров, которые подкинули ему работёнки.

Я же немного поглядел на тонущего испанца, который пускал пузыри и закручивал водовороты, поглазел на снующих вокруг акул, приплывших на запах крови. Санитары моря, мать их. Такие же, как и мы.

Очень скоро мы подошли к Доминике, поделили скудную добычу с испанского брига и занялись ремонтом в спокойной дружелюбной атмосфере крохотного провинциального городка. Местные поначалу держались настороженно и даже враждебно, но узнав, что мы — французские корсары, постепенно оттаяли. Им просто повезло, что в их посёлке был всего один кабак, и громить единственный мы как-то стеснялись, понимая, что останемся без выпивки. Да и денег было не так много, чтобы кутить напропалую. Здесь мы не кутили, здесь мы занимались делом, потихоньку приводя «Поцелуй Фортуны» в порядок.

Но чем дольше мы сидели в этой глуши, тем чаще вспыхивали ссоры и конфликты, да и вообще было заметно, что парни начинают нервничать. Сплошная работа, никакого безделья, бедняга Джек не знает веселья. До топоров, драк и кровопролития пока не доходило, но уже опасно граничило с этим.

И всё чаще я слышал обрывки разговоров про золото. Золото то, золото сё. Флибустьеры строили планы, догадки, несколько раз пытались выспрашивать у меня, когда мы за ним отправимся, на что я неизменно отвечал, что не раньше, чем закончим ремонт бригантины. Шторм и сражение с испанцами здорово повредили наше судно.

Ладно хоть работа мало-помалу подходила к завершению. По-хорошему, нужно было вообще вытаскивать «Поцелуй Фортуны» на берег и заново смолить, но мы пока решили обойтись без этого. Ещё походит.

И вот, в один из дней ко мне постучал Жерар Дюбуа. Плотник вошёл, снял шляпу с высокой тульей, неловко чуть поклонился, преодолевая смущение, которого я не понимал.

— Завтра будем готовы выдвигаться, капитан, — сообщил он.

— Всё готово? Всё починено? — спросил я, отрываясь от книжки.

— Мелочи остались, — почесал голову плотник. — До завтра как раз успеем.

— Превосходно. Отличная работа, Жерар, — сказал я.

— Спасибо, месье, — буркнул он. — Мы ведь сразу туда? Ну, за золотом?

— Каким золотом, Жерар? Поменьше болтайте, забудьте вообще это слово, пока мы в порту, — недовольно произнёс я.

Я бы не удивился, если весь Лубьер уже в курсе наших намерений. Пьянство не дружит с секретами. А в местном кабаке побывали уже почти все из команды.

— Понял, месье, извините, месье, — Дюбуа вновь неловко поклонился, пригладил волосы, кашлянул. — В общем, завтра будем готовы, месье.

— Я понял, спасибо. Ступайте, — сказал я.

Плотник нахлобучил шляпу на голову, попятился и вышел, бормоча какие-то извинения. Дверь он аккуратно закрыл за собой, а я вновь погрузился в раздумья. Отсюда, с Доминики нам вряд ли кто-то сядет на хвост, бригантина была вообще самым большим кораблём во всей гавани, все остальные были рыбацкими лодочками и курьерскими пакетботами. Поджидать нас у Авеса тоже вряд ли кто-то станет, Ладрон, скорее всего, так и не разгадал координаты острова. Но во мне снова тихим навязчивым солитером копошилась паранойя, которая, с одной стороны, требовала как можно скорее возвращаться на остров и забирать золото, пока его не забрал кто-то ещё, а с другой стороны, хотела держаться от этих сокровищ как можно дальше. Проклятие всё ещё не давало мне покоя.

Был, конечно, один надёжный способ, к которому я не хотел прибегать. Переплавить все эти зловещие фигурки в слитки. Или нарубить и раздать всем на вес. Но так они, во-первых, здорово потеряют в цене, а во-вторых, мне не хотелось уничтожать культурное наследие, возможно, исчезнувшего народа, за которое любой коллекционер спустя годы будет готов душу продать.

Так что нужно искать кого-нибудь, кто мог бы с этим подсказать. Среди команды тоже бродили слухи о проклятии, но все единогласно решили, что уж они-то как-нибудь справятся. Бросят свою долю в святую воду или сделают щедрое пожертвование церкви, несколько человек из пти-гоавского пополнения болтали про каких-то знакомых колдунов. На удивление единодушно рассуждали негры, которые рассчитывали найти местного шамана и как-нибудь умилостивить незнакомых духов, и таким образом избежать проклятия. Ну а я до сих пор не мог определиться.

Было немного боязно забирать сокровища просто так. Атеист и скептик из меня как-то выветрились за то время, что я провёл здесь. Да и не могла вся та чертовщина быть простым совпадением.

На следующий день всю команду собрали и я объявил, что мы снова выходим в плавание. В ответ пираты радостно загалдели, каждый был счастлив снова пойти на дело. Особенно понимая, что совсем скоро мы будем богаты.

Бригантину загрузили провизией, купленной в Лубьере, на этот раз мы даже приобрели у местных несколько коз, чтобы у нас было свежее мясо. Мичман и Боцман гавкали на них и гоняли по нижней палубе, не переставая, так что собак даже пришлось выгнать наверх. Бочки, на этот раз вымытые и целые, наполнили колодезной водой вместо мутной речной жижи, запасы сухарей и прочих продуктов пополнили тоже. Местные были только рады, и я понимал, что они неплохо на нас наварились, хотя это всё равно оказалось дешевле, чем закупаться на какой-нибудь Тортуге.

Наконец, мы подняли паруса и свежий ветер понёс нас на север. Я всё-таки решил не идти за сокровищами сразу, а сначала попытаться разузнать хоть что-то про местные проклятия и индейские сокровища. Может статься, что мы далеко не первые подобные счастливчики. Для начала хотя бы на Гваделупу, может, тамошний батюшка сумеет чего-нибудь подсказать. Да и отплатить ему за спасение не помешает. Пусть даже он возьмёт церковную десятину, оставшегося нам всё равно хватит с лихвой.

Да и добраться до Авеса от берегов Гваделупы будет чуть проще, они примерно на одной широте, и шанс проплыть мимо острова резко уменьшается. Было бы обидно рвануть напрямик к нему, промахнуться на пару десятков миль и уплыть снова в открытое море. С местными приборами для навигации такое вполне могло произойти.