— Знаешь, Борис, — Василий внезапно остановился, глядя в бездну, где внизу мерцали огоньки забытых амбиций. — Если, по вашим словам, Азариель решила стереть мои воспоминания — значит, так надо. Я не буду копаться в прошлом, как студент-недоучка в чужих конспектах.

Кот замедлил шаг, его зеленые глаза сузились.

— Ты уверен? Это же твоя жизнь.

— Моя жизнь — это то, что происходит сейчас. — Василий потрогал свою пришитую руку, которая уже начала приобретать нормальный цвет. — А прошлое… Пусть остается там, где ему место.

Борис хмыкнул, но ничего не ответил. Впереди мост начал расширяться, превращаясь в огромные мраморные ворота с выгравированными именами всех, кто когда-либо считал себя гением.

Второй Круг встретил их тишиной библиотеки перед экзаменами. Повсюду возвышались здания из белого камня, каждое — точная копия знаменитых университетов мира, только с готическими шпилями и витражами, на которых вместо святых были изображены профессора, читающие лекции скелетам. Между зданиями сновали демоны в академических мантиях, на ходу что-то доказывая самим себе.

У ворот их уже ждал высокий мужчина в серебристых одеждах, которые переливались, словно сотканы из лунного света. Его длинные белоснежные волосы были замысловато уложены в сложную конструкцию, напоминающую одновременно корону и морской узел, а лицо — слишком гладкое, почти фарфоровое — казалось неестественно бесстрастным. Бледные, почти прозрачные веки медленно опускались и поднимались, открывая глаза без зрачков — два молочных озера, в которых пульсировал холодный свет.

— Проходите, проходите, — произнес он, и его голос, напоминающий шелест древних страниц, странным образом звучал одновременно и рядом, и где-то в глубине сознания. — Новые студенты? Или просто заблудившиеся грешники? — уголки его гроздьевидных губ слегка дрогнули в подобии улыбки.

Борис с пренебрежением бросил, выгибая спину:

— Мы тут по делу. И вообще, кто вы такой, чтобы… — его голос внезапно прервался, когда фигура перед ними сделала плавный шаг вперед.

В этот момент воздух вокруг странного существа заколебался, и из-за его спины, будто из ниоткуда, поднялись полупрозрачные щупальца чистого света. Они извивались в воздухе, оставляя за собой серебристые следы, похожие на строки невидимого текста.

Малина резко схватила Василия за рукав, ее пальцы впились в ткань:

— Охренеть… Это же… — ее голос сорвался на шепот.

— Князь Кальварис, — закончила за нее Люцилла. — Повелитель Второго Круга.

В воздухе повисло напряженное молчание, нарушаемое лишь едва слышным шуршанием — то ли страниц невидимой книги, то ли шевелением тех самых световых щупалец.

Василий медленно отвел взгляд к выходу, его глаза быстро оценивали расстояние до арки, через которую они вошли. Мышцы напряглись, готовые к рывку.

— Бежим? — прошептал Борис, его хвост взъерошился, а уши прижались к голове. Вся его поза выражала готовность к немедленному отступлению.

Но прежде чем они успели сделать шаг, щупальца Кальвариса плавно, почти небрежно окружили группу, образуя мерцающую клетку из света. Они не касались пленников, но каждый инстинкт кричал, что попытка прорваться будет иметь ужасные последствия.

— Как грубо, — вздохнул князь, и его дыхание пахло старыми фолиантами и чем-то металлическим. — Я ведь даже не успел предложить вам… поступить в мою академию. — Последние слова он произнес с такой сладкой интонацией, что по спине у всех пробежали мурашки.

— В какую еще академию? — нахмурился Василий, но его голос звучал менее уверенно, чем обычно. Он невольно потер свою пришитую руку, которая вдруг начала ныть.

Кальварис улыбнулся — его губы растянулись неестественно широко, обнажая идеально ровные жемчужные зубы, на которых играли блики от световых щупалец:

— В единственное учебное заведение Ада, где учат по-настоящему важным вещам. Искусству власти. Науке подчинения. И… — его взгляд, тяжелый как свинец, скользнул по каждому, заставляя невольно съежиться, — как выжить, когда весь Ад против вас.

Борис нервно облизнулся, его кошачьи зрачки расширились:

— А…, а столовая там есть? — его голос дрогнул, выдавая страх, который он пытался скрыть за привычной бравадой.

— Борис! — шикнула Малина.

— Что? Это важный вопрос! — попытался оправдаться кот, но его хвост все так же нервно подергивался.

Кальварис рассмеялся и медленно провел пальцем по воздуху, а там, где прошел его длинный ноготь, вспыхнули серебристые искры, складывающиеся в изящные буквы: «Эгоэон» — название его академии.

— Вы ожидали сражения? — его губы искривились в утонченной усмешке, в которой не было ни капли тепла. — Как предсказуемо. Но я предлагаю нечто более… изощренное. — Он сделал паузу, наслаждаясь их замешательством.

Один из его световых щупалец плавно протянулся к Василию, но не для атаки — оно изящно развернулось в воздухе, превращаясь в сверкающий свиток, опечатанный черным перламутром. Печать пульсировала, как живая, а по поверхности свитка бежали серебристые буквы, складывающиеся в слова, которые тут же исчезали, не дав себя прочесть.

— Весь второй круг — моя академия. И либо вы здесь на правах учеников, либо должны доказать, что ваши убеждения — не просто детский лепет перед истинным величием. — Его белые глаза вспыхнули, как раскаленное серебро. — Либо так, либо дальше вы не пройдете.

Медальон на его груди дрогнул, и из него донесся слабый стон.

— Вы станете лишь пылью на вечных пересдачах.

Борис фыркнул:

— Звучит как ловушка.

— Нет, — Кальварис мягко покачал головой. — Это шанс. Гордыня — не грех, если она оправдана. Докажите, что ваша правда заслуживает существования в моем мире.

Он сделал шаг в сторону, и за его спиной открылся вид на гигантский амфитеатр, где демоны в мантиях спорили, не повышая голоса, но каждое их слово заставляло воздух дрожать. На стенах висели портреты бывших студентов — некоторые сияли золотом, другие были покрыты черной тканью.

— Вы боретесь за справедливость? Прекрасно. Здесь вы научитесь делать это изящно. — Его щупальца обвили свиток, протягивая его Василию. — Что скажете, адвокат? Готовы ли вы играть по правилам истинной власти?

В глазах Кальвариса читался не вызов, а любопытство — словно он уже видел миллион исходов этой игры и теперь просто наблюдал, какой выберут они.

Где-то в глубине академии прозвучал колокол, и его звон разлился по округе, заставляя книги на полках сами собой раскрываться, а чернила в перьях — закипать.

— Время делать выбор, — прошептал князь, и его голос вдруг стал таким же звонким, как этот колокол. — Будете ли вы менять систему изнутри… или умрете как все ничтожные бунтари?

Он указал на статую у входа — изваяние демона с разбитыми крыльями, на постаменте которого красовалась надпись:

«Он думал, что правда сильнее красноречия.»

Колокол Эгоэона ещё вибрировал в воздухе, когда Малина, разглядывая свою маникюр, первая нарушила тишину:

— Сколько? Год обучения?

Асмодей, до этого молча ковырявший пальцем дыру в своём смокинге, вдруг оживился:

— Подождите-ка. Если мы поступаем… — Он повернулся к Кальварису, — Это значит, будут экзамены? Лекции? — Его глаза загорелись. — А балльная система оценок?!

Князь Гордыни медленно моргнул своими белесыми глазами:

— Конечно. С еженедельными испытаниями и возможностью… исключения. — Его щупальце еще раз небрежно указало на статую разбитого демона.

— Отлично! — Асмодей потирал руки. — Я всегда мечтал получить красный диплом! Хотя, — он осекся, — здесь он наверное… чёрный?

— Золотой, — поправил Кальварис. — Из чистого самомнения.

— Мы согласны. — Ответил Василий. — Но готовы ли ты к тому, что твоя идеальная система даст трещину?

Князь рассмеялся:

— Я слишком горд для того, чтобы даже допустить возможность вашего превосходства. Пройдете ли вы второй круг или останетесь здесь на веки, меня не волнует, ведь ничего не измениться. Я здесь лишь встречаю новых студентов.