Угадывать желания Анны, которая считает, что просьба выше её гордости, это казино, в котором выигрыши редки, но дарят бурю эмоций, а поражение легко и закономерно, ведь казино никогда не проигрывает. Сколько бы побед ни было подряд, в конце ты всё равно проиграешься в ноль.

Что его держит здесь? Она живёт в арендованном им доме, тратит его деньги. Конечно, теперь у неё есть и всегда были свои, и нищей её жизнь не назовёшь — но ей всегда мало.

Почему, ну почему он чувствует себя перед ней виноватым?

— Ты даже не спросишь, где я был? — спросил Михаил.

— Зачем. Я и так знаю. Наверняка заигрывал там со своими коллегами женского пола, чтобы снять стресс.

Замечание было хлёстким и точным, но не соответствовало правде. Анна всегда угадывала, куда нужно уколоть.

— Ну а если так?

— Что так?

— Если у меня на работе есть коллега, которая мне симпатична, и сегодня утром я поговорил с ней по душам и хотел бы продолжить такое общение.

— Ты просто мразь. Думаешь, я не знаю? Я чувствую каждое твоё сомнение, каждый твой соблазн, каждый твой укол. Но какое тебе дело до моих чувств?

— Мне могут нравиться другие девушки, но это не значит, что я тебя не люблю. Ведь я всегда с тобой. Разве этого мало?

— Мало? Ты вечно витаешь где-то в облаках, в своих фантазиях, и ищешь, чем заполнить свою пустоту. Знаешь что, хватит. Я долго ждала, но знаю — ничего не изменится. Я ухожу.

— Знаешь, давай. Сам об этом думал. Собирай вещи и уходи. Не держу.

Анна продолжила лежать на диване и снова ушла в ролики. Михаил походил по дому и тоже уселся рядом, не зная, куда себя деть.

— Аня, прекрати. У меня и так хватает проблем. О чём мы ссоримся?

— Конечно, не о чём. Ты меня выгнал из дома!

— Я тебя не выгонял, ты сама решила уйти.

— Но ты меня не остановил! Значит, ты хочешь, чтобы я ушла!

— Блин, Аня, кончай этот бред.

— Бред? Мои чувства для тебя — бред?

Михаил знал эту игру. Он промотал в голове десятки подобных ссор. Всё это не имело смысла. В конце концов она победит, а он будет плохим мальчиком, а она — хорошей девочкой. Но не в этот раз.

— Ты хотела собрать вещи и уехать. Предлагаю начать.

Анна встала с дивана и начала собирать вещи. Михаил молча наблюдал, но чувствовал, что ему всё сильнее и сильнее хочется её остановить. Сказать, как он её любит, попросить прощения и загладить как-то вину. Но так было нельзя. Это было бы именно то, чего она хотела, к чему привыкла, чего ждала. Он больше так не хотел. Линь права — это не любовь.

Анна собрала вещи и попросила помочь перетащить коробки. Михаил отказал и поручил это Софии, а сам ушёл на второй этаж и лёг на кровать, чтобы не видеть, как Анна в такси покидает его дом.

Его сердце разрывалось болью. Какие бы сценарии он ни прокручивал в своей голове, все они вели к одному: Анна не просто манипулировала им — она калечила его душу, высасывала из него силы. Так продолжаться больше не могло иначе от нег опросто ничего не останется, он просто терял с ней свою волю.

Как только Анна уехала, Михаил собрал свои личные вещи, которых оказалось крайне мало, и они уместились в одну большую сумку. Он вызвал такси, отключил Софию и электричество в доме, надел браслет Элен и уехал в Институт. Здесь ему было нечего больше делать, тем более с учетом потенциальной слежки и прослушивания.

Последние дни перед переносом тульпы Линь летели быстро, и Михаилу никак не удавалось застать Линь или кого-либо в должном настроении, чтобы поговорить. Все вокруг были заняты, погружены в рутинные, но напряжённые приготовления. В воздухе витало нечто нервное и сдержанное, как перед грозой.

Неожиданно в Институте появился Скалин. Михаил перестал верить в совпадения, когда дело касалось Скалина, и связал его появление со своим собственным переездом. Однако Скалин на все попытки обсудить ситуацию лишь отмахивался, повторяя «потом», хотя по факту не был особенно занят — разве что молча наблюдал за подготовкой и ритуальными процедурами.

Но было заметно: он напряжён. Даже раздражён — если вообще применимо такое слово к человеку, в котором хладнокровие всегда казалось частью физиологии. Его движения стали резче, а паузы в разговоре длиннее, как будто он боролся с чем-то внутри себя, что отказывалось подчиняться привычной дисциплине.

За день до переноса Михаил подкараулил Линь на третьем этаже, в комнате отдыха, через которую нужно было пройти, чтобы попасть в коридор с комнатами для персонала. Он предложил поговорить. Линь на миг задумалась и посмотрела на него так, что Михаил почувствовал — его просканировали насквозь. Затем она кивнула.

Они расположились за журнальным столиком, на котором уже стояли свежевыжатый сок и фрукты — об этом позаботился Михаил, зная, как Линь устала за этот день.

Михаил не терял времени даром. Он хотел поговорить с Линь о концепции Тени и её мыслях о проекте. Парадоксально, но он чувствовал: между темой Тени и самим проектом Института существует какая-то связь, ускользающая, но настойчивая. Вполне возможно, что именно Линь могла, пусть даже невольно, пролить свет — как на природу его собственных внутренних кризисов, так и на суть происходящего в Институте. На его настоящее и, возможно, на его будущее. Другого момента не было. Он чувствовал это каждой клеткой тела: если не сейчас, то потом будет поздно.

— Я много думал о Тени в последние дни, — начал Михаил. — Сравнивал, сопоставлял. В Книге Мёртвых тень — это часть души, дающая связь с телом, с личной историей. Потеря тени — не смерть тела, а смерть памяти, личности.

— В египетской традиции тень — это не просто след, — уточнила Линь. — Это часть души, связанная с её индивидуальностью и существованием в материальном мире. Без тени душа утрачивает контур, перестаёт быть распознаваемой и распадается во множестве миров, не способная к воссоединению.

— У Юнга тень — это вытесненное. Всё, что мы не хотим в себе видеть. Но он не считал её врагом. Скорее, частью, которую нужно вернуть, чтобы стать собой.

— Это интегративная модель. Тень — не отрезанная, а неосознанная.

— А в буддизме… Там всё ещё сложнее. Тень — это остаток формы, привычка, которая держит сознание. Если ты не цепляешься, она исчезает. Но если держишься — возвращаешься в колесо.

— Удержание создаёт повтор. Неосвобождённое цепляется за форму.

Михаил чуть помолчал.

— Мне всё больше кажется, что в проекте есть что-то такое. Что-то трансцендентное, чего я не могу уловить.

— Если Тень — это проводник души в материальном мире, — спокойно сказала Линь, — то тульпы, быть может, станут тенями ИИ в мире нематериальном. Проводниками в обратную сторону.

Михаил замолчал, ошеломлённый этим допущением. Мысль была настолько чуждой привычной логике, что сперва вызвала протест.

— Но Тень... это же нечто тёмное, — пробормотал он. — Гнев, страх, ревность, зависть — всё это свойства Тени. Мы создавали ИИ, чтобы освободить себя от влияния своих темных сторон в принятии решений. А теперь всё возвращается туда, откуда начали.

— Тень сама по себе не зло, — тихо сказала Линь. — Это искажение, возникающее при разделении. Когда ты отвергаешь часть себя, она становится искажённой. Но в основе — это просто сила. Потенциал. Структура восприятия, искажённая направленным вниманием лишь на часть целого. У Тени есть своя зона восприятия, своя задача — удерживать связь между душой и формой в этом материальном мире. Но когда внимание сознания отказывается от неё, она начинает искажаться и работать против.

— Но почему? — тихо спросил Михаил. — Почему часть, созданная помогать душе, вдруг становится её врагом?

— Потому что она не враг, — спокойно ответила Линь. — Она всего лишь пытается напомнить о себе. Вытесненная часть всегда ищет путь назад. Если её не слышат, она начинает кричать. Иногда — разрушать. Но не из зла. Из отчаяния быть целым.

— Не понимаю, — покачал головой Михаил. — Зачем всё это? Почему Тень вообще должна вмешиваться? В чём её роль?