Он понял, что спит. Это был сон. Здесь ему ничто не угрожало. Но реальность сна была ощутима.

Он мысленно выбрал ближайший парящий фрагмент земли — и в следующее мгновение оказался на нём.

Михаила охватило беспокойство. Как же Анна? Ведь она осталась там, на берегу реки, одна, не зная, что с ним. Он исчез внезапно, словно утонул. Она будет искать его взглядом, звать по имени, тревожиться. А он — здесь. Живой. Просто провалился в этот чуждый, адский мир.

Внизу и вокруг — демоны. Но не чудовища из мифов, а скорее сущности, погружённые в труд. Их движения были слажены, точны, ритуальны. Они словно обслуживали неведомую машину — то ли магическую, то ли техническую. Но самой машины не было видно. Они касались воздуха, говорили на языке, похожем на команды кода или заклинания. И что-то в этом казалось до боли знакомым…

— Кто здесь главный?! — крикнул Михаил. — Я хочу уйти! Мне здесь не место!

Но никто не обернулся. Демоны продолжали свои действия, не замечая его. Или делая вид, что не замечают.Михаил напряг волю, пытаясь проснуться. Он закрыл глаза, сосредоточился, хотел выйти — но ничего не происходило. Сон не отпускал. Ему не удавалось вернуться назад. Не покидало ощущение, что он застрял. Что, быть может, он даже не сможет проснуться. Он попытался изменить сюжет, как делал это всегда. Михаил знал, как управлять снами — ему никогда не снились кошмары, потому что он мог менять ход событий, вмешиваться в происходящее. Но сейчас всё было иначе.

Сон не поддавался. Мир оставался таким, каким был — чужим, тяжёлым, неподвластным.Михаил напряг волю. Он хотел, чтобы его голос звучал над всем этим выдуманным его сознанием миром:

— Я здесь! Но я не собираюсь просто стоять! Я знаю правила — со мной ничего не произойдёт. Если ты что-то хочешь от меня — выходи. Будем говорить!

Тишина. Мир не отозвался. Михаил повысил голос, словно наносил удары — короткие, резкие, как в рукопашном бою. Занятия не прошли даром — его воля, закалённая, прорвалась сквозь ткань сна. Пространство содрогнулось. Его отбросило и он оказался на другом острове, плывущем в небесах, значительно большем, чем предыдущие. В центре возвышался трон, высеченный из чёрного камня и украшенный светящимися рунами. На нём восседал демон. Он был массивен. Мускулистое тело покрывали панцири, как у древнего насекомого, переливавшиеся бронзой и кроваво-красными оттенками. Изогнутые рога обрамляли голову, а за спиной колыхались обугленные, частично рассечённые крылья. Его глаза светились янтарным светом, как две плавящиеся линзы, а голос, когда он заговорил, не прозвучал — а будто прозвякнул внутри черепа Михаила.

Вокруг трона стояли другие — меньшие по размеру, но столь же мрачные фигуры, которые напоминали придворных в этом странном адском дворе

.— Ты не можешь уйти, — проговорил демон. — Ты теперь наш.

— Я человек и волен делать, что хочу, — твёрдо ответил Михаил.

— Ты думаешь, что знаешь правила. Но ты не знаешь их. Это мой мир, не твой. Здесь я правитель. Если хочешь что-то сказать — говори. Если нет — уходи.

Михаил обдумал его слова. Интуиция подсказывала: это не шутка. И даже не совсем сон. Хотя всё и казалось вымыслом, он чувствовал, что здесь действуют свои, чужие ему, но реальные законы. И цена ошибки могла быть настоящей.

— Что ты от меня хочешь?

— Ты нужен нам на нашей войне. Хочешь освободиться — сослужи нам службу. Тогда ты будешь свободен.

— Я не буду тебе служить, — твёрдо сказал Михаил.

— Тогда ты не увидишь больше Анны. Не хочешь быть свободным сам — готов ли ты биться за неё?

— Готов, — ответил Михаил.

— Я хочу вернуться к ней

.В тот же миг окружающее пространство снова вспыхнуло. Его тело втянуло в вихрь света и тени, и он очутился среди криков, звона металла и топота множества ног. Михаил стоял в строю копейщиков, облачённый в грубые, но прочные доспехи. Перед ним простиралось поле сражения — нечто средневековое по духу, но искажённое, как будто порождённое чужим воображением. Люди сражались с демонами. Демоны — с людьми. Но границы были размыты: в обеих армиях сражались и те, и другие.

Михаил едва успевал различить, где союзники, а где враги. Мир был искажён, как и всё в этом сне, и каждый удар казался настоящим, каждая рана — ощутимой. Он не знал, как драться копьём, поэтому просто тыкал им вперёд — раз за разом, стараясь не выбиваться из общего ритма. Михаил двигался синхронно со строем, вслушиваясь в шаги, в крики, в звуки ударов. Спустя какое-то время он поймал ритм. Движения стали уверенными, точными. Он уже не просто подражал, а бил сознательно — коротко, резко, колко. Он стал частью отряда, частью этой странной армии, где жизнь и смерть казались сном, но ощущались как реальность.

Бой закончился. Михаил, как и остальные, пил из кубков, ел с общих блюд и праздновал победу. Но, несмотря на смех и громкие тосты, внутри него не было облегчения. Всё вокруг оставалось чужим.Ему казалось, что прошло уже много боёв, много пиров, и даже будто у него были женщины — как полагается воинам, берущим добычу. Но мысли Михаила снова и снова возвращались к Анне. Она где-то там, на том берегу, в другой реальности. Сколько времени уже прошло? Он не знал. Может быть, он лежит сейчас в коме, в больничной палате, и всё это — только вымысел, затянувшийся сон. Или, наоборот, всё здесь занимает всего миг в привычной ему реальности, как вспышка между вдохом и выдохом.

Он не знал, сколько ещё должен будет сражаться, чтобы получить обещанную свободу. Не обманул ли его демон, заманив в ловушку, в которую Михаил сам вошёл, дав согласие? Каждый новый бой казался продолжением одного и того же круга, и мысль о том, что это может длиться вечно, закрадывалась всё чаще. Он всё сильнее ощущал, что поставлен в игру с чужими правилами — и выхода из неё может не быть вовсе. Но вот война закончилась. Бои стихли, и — словно из ниоткуда — к нему пришло странное, пугающее сознание: он знал, что если бы взял Анну с собой в этот мир, они правили бы здесь — как король и королева, на вершине этих кровавых небес, преобразив их в нечто более упорядоченное и умиротворенное. Это было их предназначение, начертанное в самой ткани этой реальности.

Он понял что совершил ошибку. Не стоило идти через реку одному, не стоило оставлять ее одну. Это решение стало роковым и это его расплата. С этой мыслью Михаил проснулся.

София постепенно вернулась к своему привычному режиму работы и больше не давала сбоев. На кухне были слышны звуки приборов умного дома, готовящих завтрак. Но Михаил делал вид, что продолжает спать, хотя понимал — София имеет доступ к его фитнес-браслету и, наверное, уже считала его ритмы и знала, что он бодрствует.

Анна нежилась рядом. Несмотря на ссоры, они всё же любили друг друга — он это знал. Не хотелось вставать. Он лежал с закрытыми глазами и обдумывал сон. Прокручивал его снова и снова, и в какой-то момент задал себе вопрос: может ли он взять Анну с собой, на ту сторону реки? Раскрыть ей все карты, объяснить, в какую игру он вовлечён… Пойдёт ли она за ним? Или испугается и сбежит? Или — что хуже всего — выберет другую сторону и окажется его врагом?

Зазвенел будильник. Анна проснулась и, как обычно, первой потянулась к нему, ласково пожелав доброго утра. Михаил ответил ей тем же, машинально, и тут же услышал собственный голос — как будто со стороны:

— Слушай, мы давно не были у твоих родителей. Может, съездим? Я закончил свою работу в Институте и теперь у меня месячный отпуск. Мы могли бы что-нибудь придумать.

— Хорошо, — ответила Анна. — Но я только нашла новую работу. Думаю, меня не отпустят.

— Мы не надолго. Просто в выходной день.

— Ладно. Я предупрежу маму, — сказала Анна и направилась в ванную.

София начала варить настоящий кофе, и его аромат разнёсся по дому. Анна любила натуральные продукты, и на это уходила значительная часть их совместных — преимущественно его — доходов.

Михаил снова погрузился в мысли. Он начал прокручивать в голове их ссоры — становившиеся всё более частыми. И всё же между ними были такие дни, когда всё было хорошо. Поводы для ссор находились всегда: от ревности на пустом месте до претензий к его манерам, не соответствующим её представлениям об этикете, к которому она привыкла в своей прежней жизни.