Кто-то заглядывал на десять минут, словно случайный прохожий, а кто-то оставался до самого вечера, вступая в беседы с авторами и другими гостями. Эти разговоры — живые, непредсказуемые, неподдельные — разжигали искры взаимопонимания, редкие в эпоху фильтрованной и алгоритмизированной коммуникации. Вечером должен был состояться благотворительный аукцион, призванный не только поддержать проект, но и стать кульминацией дня — моментом, когда участники, вдохновлённые увиденным и сказанным, могли выразить свою причастность не только словами, но действием. Многие, пришедшие днём, оставались — словно ожидали, что вечер свяжет разрозненные впечатления в нечто большее.

Средства, вырученные на аукционе, Михаил и Анна решили направить на экологические программы в периферийных зонах. Эти места, всё ещё носящие шрамы войны, казались далекими, почти нереальными. Там до сих пор гремели мины, оставались радиоактивные пятна, ходили искусственно выведенные вирусы, а в небе порой мелькали беспилотные дроны убийцы. Михаил, переживший свой первый опыт изучения этих реалий после собеседования, не мог выбросить этого из головы и решил использовать этот порыв, Анна его поддержала.

Подготовка к выставке заставила обоих героев углубиться в историю фотографии. Великие снимки прошлого трогали до слёз, показывая не только красоту, но и героизм, боль, доверие. Большинство из них были сделаны в эпоху войн, кризисов и революций. Они рождались в условиях, где человек сталкивался с трагедией и поднимался над ней. Михаил видел в этих работах магическую силу искренности и непокорности обстоятельствам, которые поразили его в самое сердце. На фоне этих историй работы их выставки казались ему детскими и наивными. Каждое поколение создаёт искусство, отражающее его время. И в этом тоже есть своя правда - и он это понимал.

Михаил, как главный организатор, взял на себя огонь вопросов. Гости спрашивали о многом: почему пленочные фотоаппараты, зачем запрет на гаджеты, как возникла идея выставки и какой её смысл? Сначала это было увлекательно, но к середине дня повторяющиеся темы начали утомлять. В какой-то момент он подумал: "Может, в следующий раз стоит заранее подготовить ответы на всё это? Или, что лучше, поручить это роботу-ассистенту." Но тут же усмехнулся: люди приходят за живым общением, хотят слышать мнение автора, даже если ответ их разочарует. Важен сам процесс диалога — человеческий, искренний.

К вечеру поток гостей заметно сократился. За час до аукциона в зале остались лишь те, кто намеревался принять в нём участие. Интерес к фотографиям поутих, и вечер перетёк в формат светской коктейльной вечеринки. Группы формировались стихийно, обсуждая всё подряд: от искусства до политики, от эко-инициатив до передовых технологий. Михаил и Анна, уставшие за день, предпочли держаться вместе, как будто их связывало что-то большее, чем просто совместный проект. Окружающие восприняли их как пару и старались не вторгаться в их единение без особой надобности. Некоторое время они стояли молча, наслаждаясь редкой передышкой. Первой заговорила Анна:

— Спасибо тебе за этот день, — сказала она, взглянув на него с тёплой улыбкой. — Никогда бы не подумала, что мечта может так быстро и легко сбыться.

Михаил рассмеялся, в его глазах блеснул озорной огонёк:

— Тогда самое время придумать новую мечту!

Анна ненадолго задумалась, её взгляд стал отстраненным, словно она погрузилась в свои мысли. Затем тихо ответила:

— Некоторые мечты лучше оставить мечтами.

Михаил вдруг поднес её руку к своим губам и осторожно поцеловал, словно рыцарь, преклоняющийся перед принцессой. Этот жест, столь порывистый и искренний, застал его самого врасплох. Почувствовав лёгкое смущение, он поспешно перевел разговор в более обыденное русло:

— Всё так закрутилось, что я даже не спросил… Кем ты работаешь?

Анна чуть нахмурилась, но ответила:

— Отец устроил меня в логистическую компанию. Работа специфическая, я не могу разглашать детали. В общем, мы сотрудничаем с отказниками. Они не доверяют машинам и цифровым носителям, поэтому всё приходится делать вручную, по старинке. Даже бумажный документооборот у нас до сих пор в ходу. Михаил удивился:

— Серьёзно? Это же выглядит как фанатизм! Неужели настолько?

Анна пожала плечами:

— Это вопрос доверия. Если коммуна почувствует, что что-то не так, они сразу прекратят сотрудничество. Они боятся, что машины или цифровые данные могут быть использованы против них. Для них это вопрос безопасности, а не прогресса.

Михаил вскинул брови, задумавшись:

— Но чего они боятся?

Анна задумчиво склонила голову, словно обдумывая, как лучше объяснить:

— Не всегда всё было так хорошо. Еще 50 лет назад машины убивали. Государства, обладавшие технологиями, порабощали тех, кто их не имел. Некоторые народы до сих пор не могут этого забыть.

Михаил нахмурился, осознавая масштабы проблемы:

— Да, я никогда об этом не думал. Здесь, в нашем мире, всё кажется таким… устойчивым. А что они продают?

— Продукты питания, выращенные без добавок и технологий, — объяснила Анна. — По старинке. А еще изделия ручной работы. Это сейчас ценится очень высоко.

Михаил слегка улыбнулся, но в его глазах читалось недоумение:

— Чем плоха еда, сделанная машинами? Или вещи, созданные роботами? Они ведь практически совершенны.

Анна засмеялась:

— Ты просто ещё не распробовал. Настоящий вкус невозможно передать синтетике. Попробуешь, и больше не захочешь возвращаться к этой "пластмассе". А то, что машины делают идеально, со временем начнёт вызывать подозрение.

— Поэтому ты не используешь нейролинк?

— Сначала да, из-за этого. А теперь — это мой личный выбор, не связанный ни с работой, ни с социальным статусом.

Михаил с интересом смотрел на неё:

— И каково это? Жить вне… ну, общего потока?

Анна покачала головой, ее взгляд скользнул по оживлённому залу:

— Это не "вне". Это просто другое общество, с другими ценностями. И оно мне ближе. Посмотри вокруг, как всё живо. Люди общаются, смеются. Если бы это была обычная выставка, каждый был бы погружен в свой гаджет и торопился куда-то.

Михаил обвел взглядом гостей, задержавшись на маленькой группе, где кто-то весело жестикулировал, что-то обсуждая. Он кивнул, соглашаясь:

— Ты права. Иногда кажется, что мы разучились просто быть вместе.

К ним подошёл молодой человек, чей вид сразу притягивал взгляд. Он напоминал слегка сумасшедшего профессора: растрёпанные, очевидно давно немытые волосы, мешковатая одежда, подобранная без всякого внимания к цвету, длинные тонкие пальцы и быстрые, словно электрические, движения. Его взгляд перескакивал с одного объекта на другой, не задерживаясь более чем на несколько секунд. На запястьях были заметны наколки с эзотерическими символами, которые добавляли ему ещё больше загадочности.

— Извиняюсь! — начал он, почти перебивая собственные слова. — Я мельком услышал ваш разговор. Вас правда интересуют жители коммун?

Михаил, заметив, как Анна слегка напряглась от такой бестактности, решил смягчить ситуацию:

— Мне кажется, вы больше смахиваете на анархиста, чем на коммуниста.

— Спасибо за комплимент, — парировал незнакомец, и, будто забыв, зачем подошёл, добавил: — Вы же организаторы этой... вечеринки?

Анна нахмурилась:

— Это не вечеринка, а фотовыставка, — укоризненно поправила она.

— Ну да, конечно, фотовыставка, плавно переходящая в вечеринку, — хмыкнул он. — Здесь явно не хватает чего-нибудь покрепче. Кстати, у нас будет автопати? Вы с нами?

Не дожидаясь ответа, он вытащил из кармана металлическую фляжку и демонстративно предложил выпить "за знакомство". Михаил находил этого человека забавным, несмотря на его претенциозность. Анна, напротив, сохраняла вежливую, но холодную дистанцию.

— Ах да, меня зовут Мэрилин, и я волшебник, — с неожиданной серьезностью представился он, протягивая руку Анне.