Первыми выскочили ореки, которым пули пять сорок пять, причиняли вреда столько же, сколько клопы человеку. Беспокоили, кусали, но жизни лишить не могли. Они рванули ловить упрямого врага, толкаясь и подвывая, мешая друг другу, но несмотря на суету, финал оставался неизбежен и печален, Художник умрет.

Следом появились менквы более медлительные, как танки, но и более упрямые, которые с бараньим упорством будут идти по следу, и когда настигнут измученную погоней жертву, от их мнимой медлительности не останется ни следа, твари атакуют со львиным проворством и ловкостью.

Во всем этом только один светлый момент. Твари не отличаются сообразительностью и будут преследовать врага, который нашумел, который попал в их поле зрения, а Максиму этого и надо было, он уведет их подальше, выиграет время, а потом попробует оторваться. Лес он не знал, но где находится лаз в пещеры сихиртя, Ойка описал ему подробно. Заблудится не должен.

Он разозлил их еще больше, стреляя по более уязвимым глазам, оставив многих окривевшими. Пора бежать, иначе будет поздно. Прятавшиеся до этого солдаты Строга, под прикрытием тварей повылазили из убежищ и тоже бросились в атаку. Если менквы и ореки не опасны, пока не доберутся до ближнего боя, то у людей огнестрельное оружие, и на открытой местности Художник будет прекрасной мишенью. Такого допустить нельзя.

Максим бросился бежать, но только не туда, куданаправились бывшие рабы и Тень, а в другую сторону, по диагонали пересекая расчищенное от зарослей пространство от города до леса.

Бежать было легко. Организм привык к трудностям более суровым, чем какой-то там бег. Едва он заскочил под прикрытие деревьев, Художник остановился и еще произвел несколько выстрелов в сторону преследующего врага. Нельзя, чтобы они его забыли. Надо изредка напоминать о себе.

Он сможет. Он выиграет этот бой и потом уйдет к сихиртя. Похоронит там друга, соберет войско и вернется. Это даже хорошо, что Строг остался жив, он недостоин легкой смерти.

Максим проскрипел от злости зубами, выстрелил еще один раз в наиболее прыткого орека, лишив его глаза, и трусцой припустил в чащу.

Игра в партизана началась.

Два, три выстрела, не обязательно точных, не обязательно в цель, главное, что бы они слышали, главное, что бы они видели, главное, что бы они чувствовали, главное что бы они не забывали.

Выстрелить, пошуметь, а затем бежать дальше. Бежать не спеша, не отрываясь от погони, но так, чтобы стволы деревьев прикрывали спину, ведь за ореками и менквами следуют люди, а у них есть то оружие, которое издали может прервать этот затянувшийся бег Художника. Этого допустить нельзя. Он теперь в ответе за тех, кто ему доверился.

Он обязан выжить, и не потому, что боится смерти, ему давно уже плевать на собственную жизнь, даже поиски жены отодвинуты на второй план, они подождут, сейчас есть дела поважнее. Он обязан выжить для того, что бы отомстить. Отомстить не потому, что на противоположной стороне враг, это как раз не важно. Врагов у Максима было много и раньше, но он не хотел им мести в те времена, он солдат и привык воевать с теми, кто по другую сторону и кто готов убивать, к ним он не испытывал подобных чувств, они просто делали свое дело, как и он делал свое. Они просто выполняли приказ. Здесь же совсем другое.

Те, кто теперь противостоят Художнику в этой локации не могут называться людьми. Это даже не звери. Звери не делают подобного. Это мрази, для которых нет ничего святого в жизни. Твари, мучившие и лишившие жизни его лучшего друга, садисты и извращенцы стирающие разум, превращающие человека в раба и унижающие того, кто уже не может сопротивляться. Они должны ответить за все. Они должны умереть.

Память Угрюма —это боль, страдания и смерть замученных у столба пыток и на раскопках, принесенных в жертву похоти извращенного безнаказанностью разума, взывают к мести. Художник обязан исполнить последнюю волю этих людей. Теперь это стало смыслом его жизни, все другое подождет.

Пуля взорвала кору над головой. Он пригнулся и перекатом ушел за ствол другой березы, сменив позицию. Надо быть внимательнее, не время сейчас для размышлений, нельзя отвлекаться, он слишком близко подпустил врага, и по этому немедленно следует сделать рывок и выйти из-под обстрела. Еще не время умирать, у него много дел.

Впереди горная гряда перекрывающая выход из локации, ее уже видно, а справа, немного дальше, не очень широкая, но глубокая и быстрая река, и только в одном месте через поток, перекинуто бревно.

Ойка подробно описал всю дорогу к этому месту. Спасибо ему за все. Дед конечно вредный, но правильный. Мост не далеко, а там надо будет перебежать на другой берег и скинуть в воду бревно, подготовленное лесным дедом для отхода, отрезав погоне путь. Для этого даже приготовлена жердина, как рычаг для совершения действия, которое не под силу голым человеческим рукам. Все продумал Ойка, и все подготовил. Когда только успел?

Ну а пока немного пострелять, в сторону врага. Позлить. Менквам с ореками это безразлично, они даже не дрогнут, как бежали, так и будут бежать, а вот люди залягут, вжавшись в землю, им страшно, ведь слава у Художника жуткая. Он не промахивается. Он несет смерть.

Вот только Максим и не думал прицеливаться, он припугнул короткой очередью «Свидетелей смерти», выскочил из укрытия и бросился наутек, петляя как заяц, между стволов деревьев.

Всю ночь он водит за нос по лесу погоню, всю ночь бегом. У нормального человека давно бы закончились силы, а он словно создан из железа. Бежит легкой трусцой, постреливает изредка экономя патроны, и не разу еще сам не подставился. Может он уже и не человек вовсе? Кто его знает, этот Уйын с его извращенной фантазией. Что он может сделать с человеком неизвестно. Ни кто не изучал, институтов нет, а редкие, забрасываемые сюда ученые, или гибнут, или занимаются выживанием, плевав на науку.

Ночь уже растворялась в сером небе набухающих дождем облаков, медленно наливаясь хмурым утром. Мелкие, холодные капли приятно холодили разгоряченное бегом лицо. Нет, он не уйдет просто так, это слишком гуманно к тому, кто не достоин жизни. Сейчас Максим пусть и немного, пусть и не всем, но отомстит. Это будет маленький аванс, а все положенное он отдаст потом, когда вернется подготовленным.

Вот уже в пелене дождя, больше похожего на пыль, проявились более отчетливые, чем прежде контуры горной гряды. Темные силуэты скал на фоне темного неба, хмурые великаны, в хмурой пелене рассвета. Как только они умудрились не слиться в одно, в серое, в холодное целое, в одно безликое ни что — непонятно. Очередная загадка Уйына, которую вряд ли кто-то, когда-то разгадает. Да в общем-то Художнику нет до этого никакого дела. У него сейчас другая задача.

Он резко забрал в лево, немного отбежав в сторону, в надежде сбить преследующих его нелюдей со следа, затем развернулся и рванул по широкой дуге за спину погоне. Через четыреста ударов сердца он их нашел.

Они даже не скрывались и не пытались что-то рассмотреть впереди себя. Они уверены, что жертва где-то далеко впереди, убегает преследуемая жуткими созданиями Полоза. Четыре воина Строга, легкой трусцой бежали по следу Художника, отдалившись от основной погони. Нельзя быть такими самоуверенными, за это можно поплатиться.

Максим злорадно улыбнулся.

Три плевка раскаленным свинцом и как следствие, три агонизирующих трупа, на устланной опавшей, подгнившей листвой земле. Еще один «Свидетель смерти», увидев гибель товарищей, быстро нырнул за ствол дерева, и затих. Он уже не боец, его страх чувствуется даже физически, он практически витает в сыром, наполненным дождливой взвесью воздухе. Пусть он и боится, но смело идти на сближение так же не стоит, это опасно, загнанная в угол крыса в отчаянии кидается, без шансов на победу, на своего врага.

— Эй, парень! — Срывающийся от ужаса голос, неожиданно раздался из-за дерева. — Давай договоримся. Я тебя не видел. Ты просто уйдешь. Только не стреляй.