— Нахал, — рассмеялся Шем-кишке, так, что остатки штукатурки и куски поеденных временем кирпичей посыпались со стен домов. — Ты мне уже нравишься, и за это, я убью тебя без боли, ты просто умрешь во сне. Надеюсь что и мясо у тебя с такой же перчинкой, как и язык. Я люблю остренькое.

— Да ты гурман, — хмыкнул Художник. — Боюсь, что обожжешься ты об меня, или подавишься, костлявый я больно для такого извращенца как ты, железа во мне много.

— А вот сейчас и проверим, — разозлился неожиданно змей, и между его клыков блеснула молния. Резко запахло озоном и глаза огромного гада, вспыхнули голубоватым свечением, а зрачки из вытянутых, кошачьих, стали вполне человеческими.

— Ну вот и проверим, — вздохнул Художник.

Шем-кишке, непобедимый, бессмертный змей, вселяющий ужас только упоминанием о нем, разозлился. Этот наглый червяк, по началу понравившийся ему своей непосредственностью, начал хамить, и угрожать. Теперь он умрет, и не так легко, как задумывалось ранее, умрет не во сне, летая в блаженных грезах, а страшной, мучительной смертью.

Змей усыпит наглеца, посмевшего бросить ему вызов, потом обездвижит, затем разбудит и начнет отрывать от живого тела маленькие кусочки плоти, прижигая раны, что бы тот не истек кровью, и насладился всеми муками, приготовленными ему Шем-кишке.

Этот наглец будет видеть, как медленно тает его собственное тело и ужас поселится в наглых глазах, он будет мечтать поскорее умереть, но змей не даст ему легкого избавления, и лишь когда останется в живых только перекошенная от ужаса и боли голова с наполненными безумством глазами, Шем-кишке засмеется и скажет, что ему очень понравилось мясо с перчинкой, и на десерт, очень кстати подойдут сладкие мозги, и что игрок совсем даже не костлявый, а вполне себе даже упитанный. Вот тогда-то он и подарит ему долгожданную смерть, о которой тот молил.

Взгляд змея начал медленно затуманиваться, вытянутые зрачки наливаться голубоватым свечением, а тонкие, черные губы растягиваться в улыбке торжества неминуемой победы, с последующим удовольствием от вкушения ее плодов. Не прошло и доли секунды, времени, которого не хватило бы на принятия самого быстрого решения, как словно из грозовой, бурлящей первозданной стихией перемешиваемого мироздания тучи, из его двух глаз ударила, искривляя пространство, соединившаяся в одно целое ровная как стрела молния. Не было никакого грома, только тихое, на грани слышимости шипение закипающего на кухонной плите чайника, с легким посвистыванием.

Художник покачнулся, почувствовав легкое головокружение. Дикое желание растянуться тут же, прямо на дороге, среди мусора и пыли разрушенного временем города, закрыть глаза и уснуть, крутанулось нестерпимым желанием в голове. Там, в этом сне, и только в нем, он найдет, то, что искал, свою Аленку, там он найдет покой, приют, и защиту от всех невзгод Уйына. Он закрыл глаза, проваливаясь в сон.

Словно вырываясь из мягких, ласковых ладоней, убаюкивающих нежностью сознание, на остатках воли, Максим смог тряхнуть головой, прогоняя наваждение. Мир вернул свою реальность и он тут же очнулся. Голова Шем-кишке пропала, а из-за здания, над которым она возвышалась раздавалось мерное посвистывание. Сам не веря в свою удачу, Художник бросился в ту сторону, и едва не начал танцевать и орать от возбуждения, обнаружив там того, кто едва его не убил.

Огромный змей вытянулся во всю улицу, изображая из себя черную водопроводную трубу. Острый кончик его хвоста, нервно подергивался, колотя о стенку одного из зданий, выбивая кирпичную крошку и пыль, а голова, покоилась на куче камней, зачем-то вываленных посередине дороги, и закатив глаза, мерно посапывала.

Шем —кишке безмятежно спал, и видел прекрасный сон из своего несуществующего, придуманного детства.

Зеркальные, солнцезащитные очки сработали так, как и предположил Максим. Они отразили гипнотический взгляд змея и поразили атакующего с такой же силой, с которой тот наносил удар.

Художник даже не стал пытаться убить его. Зачем, если Ойка предупредил, что змей бессмертен. Он лишь сплюнул брезгливо себе под ноги, и пошел дальше. Скоро город закончится и откроется вход в шахту. Там его основная цель, она заключается в том, что бы добыть шкуры, а не очистить локацию от тварей. Художник вообще бы никого тут не трогал, если бы ему дали спокойно пройти.

Полуразвалившийся вход в шахту, наполовину заваленный камнями обрушенного свода встретил Максима покосившейся вагонеткой на ржавых рельсах.

Легкое подергивание пространства и едва заметное зеленоватое свечение преграждали дорогу, и ясно говорили о переходе в новую локацию. Художник уверенно шагнул на встречу неизвестности, но лишь больно ударился о невидимое препятствие. Проход был запечатан.

— Проход в шахту открыт только для Шем-кишке или его подданных, ну или же тех, кто докажет свое право на присутствии в данной колыбели, — прозвучал монотонный, знакомый голос, выдающий замысловатые задания на испытательных полигонах.

Уже не первый раз Максим проходил это, но всегда его сопровождал друг, которого теперь нет рядом.

— Давай, выдавай свое задание, — вздохнул Художник, непроизвольно вспомнив Угрюма: «Как он там, может и в живых уже нет».

— Ты должен или ответить на два вопроса, или предоставить доказательства доблести. При соблюдении условий, будет выдан дополнительный бонус для более легкого прохождения локации, — тут же объявил условия прохождения в другой мир голос.

— И какие же тебе нужны доказательства доблести? — Еще раз вздохнул Художник.

— Мертвая голова Шем-кишке. — Прогремел монотонный голос.

— Это невозможно, змей бессмертен. — Праведно возмутился Максим.

— Прохождение колыбели является невыполнимой миссией, а потому и условия прохождения в нее изначально невыполнимы, — бесстрастно, без малейшего намека на сарказм, произнес все тот же голос.

— Урод, — нахмурился Максим. — Мне нужно попасть туда, бездушная скотина. У меня друг умирает.

— Что ты выбираешь, игрок? Вопросы или доказательства доблести? — Как ни в чем не бывало поинтересовался все так же беспристрастно и монотонно голос.

— Вопросы задавай, сволочь. — Рявкнул в сторону портала тот, кому не оставили другого выбора.

— Какая из змей нападает из засады, сливаясь с ландшафтом, когда жертва этого не ожидает? — Тут же задал вопрос, подлый экзаменатор.

— Бывшая жена Угрюма. — Рассмеялся в ответ Художник.

— Это неправильный ответ. — Не оценил юмора голос. — Второй вопрос: «Сколько видов змей существует на земле»?

— Один вид — мерзкие твари. — Еще сильней рассмеялся Максим. — Все сука, открывай.

— Ты не ответил не на один из вопросов. — Констатировалголос.

— Как это не ответил, если ответил? — Возмутился испытуемый.

— Твои ответы были неверными. — Выдал вердикт экзаменатор.

— Напомни мне сволочь, где в твоем вопросе говорилось, что ответы должны быть правильными? Ты, сука такая, просил только ответить. Я ответил, так что открывай. — Хмыкнул художник.

Ответом была длительная тишина, видимо слова Максима поставили голос в ступор, сбили программу, и он не знал как на это реагировать. С одной стороны, испытание не пройдено, а с другой стороны игрок прав, ведь от него требовалось только ответить на вопросы, и ни кто не просил отвечать правильно.

Пауза затянулась.

— Ну так ты открывать будешь или нет? — Рявкнул раздраженно Максим, и тут же пространство взорвалось оглушающем смехом.

— Ты наглый, самоуверенный игрок! — Голос Полоза прерывался на хохот. — Даже обидится на тебя не могу, ты нашел выход даже там, где его нет. Я сделал этот квест невыполнимым, но ты его выполнил. Не сомневаюсь, что когда смерть заберет твою душу, ты извернешься так, что умудришься вернуться из загробного мира обратно в этот, и непременно с косой костлявой старухи в руках в виде трофея. Я открываю проход. Ты выполнил задание, даже не потрудившись подумать над ним, и провалив, а потому положенной награды в виде обещанного бонуса не будет, не заслужил, хотя и насмешил меня.