— Я не согласен. — хмыкнул Максим, все условия мной выполнены. В следующий раз задания будешь давать поконкретнее.

— Я постараюсь тебя не разочаровать в будущем, если конечно оно будет, это будущее, и ты выживешь в шахте. — Стал серьезен внезапно Змей. — Мне очень хочется верить в твою удачу, ведь ты пока нужен мне. На тебе завязано очень многое в этой игре, и ставки слишком высоки.

— Удача у меня задрана выше головы, — рассмеялся Художник. — Так задрана, что Угрюм всей душей желает ей лечь спать и не помогать больше. — Он махнул рукой, словно поставив точку. — Открывай проход, хватит попусту болтать, я не верю ни единому слову, что ты мне говоришь. Этот мир создан тобой, и живет по твоим правилам. Тут даже муха без твоего согласия не сдохнет. Я не знаю, что ты там задумал, и не хочу знать. Ты даешь задания, а я их выполняю, получая в конце награду. Все что я хочу в конце пути, это найти свою жену, и вернуть ее домой.

— Ну что же, верить, или не верить, это твое право. Главное, что ты в деле. Заходи. — После этих слов стало на миг тихо, а потом в пустоте, раздалось журчание ручья и проход стек под ноги Художника, растекшись грязной лужицей.

Из открывшегося проема пахнуло сыростью. Темная шахта, с уходящими куда-то в глубину ржавыми рельсами на гнилых шпалах, не вселяла ничего, кроме отвращения. Видимость оставляла желать лучшего. Что тут служило источником света непонятно, но подземный мир не был погружен в кромешную тьму. Словно бредешь в сгустившихся сумерках под затянутым тучами, скрывающим луну и звезды небом. Серые тени и черные стены, никаких красок, и одно только радует, хоть что-то видно.

Максим шел не торопясь, внимательно всматриваясь вдаль и рассматривая стены на предмет возможных проходов, грозящих внезапным нападением. Тишина. Зловещая, оглушающая тишина, даже капли не падают с потолка, только скрипит под подошвами песок, создавая впечатление, что этот грохот из-под ног, слышит вся округа, и готовится встречать не прошенного гостя.

Он уходил по штольне все глубже и глубже, но никаких признаков жизни не находил. Ему были нужны змеи, но они словно вымерли. Наверно было бы можно отчаяться в поисках и махнуть рукой, но Полоз не просто так закрыл эту локацию, присвоив ей, кодированными вопросами вход, статус испытательного полигона. Твари здесь есть, и наверняка более опасные, чем их наземные родичи-самцы. Он просто еще до них не дошел, или они готовят хитрую ловушку.

Наконец хоть что-то изменилось в его монотонном, пожирающим нервную систему путешествии. Он дошел до первого перекрестка.

Прямо зияла яма провала, с теряющимся в черноте дном. Спускаться туда безумие. Веревки нет, и где эта яма заканчивается не видно. Прыгнуть вниз, понадеявшись на авось, с его-то удачей, значит просто совершитьакт суицида.

В лево ход шел на подъем, там то же было относительно светло, но рельсы уходили в право. Туда и направился Художник. Если приходится выбирать между равными возможностями умереть, то выбирай первую пришедшую на ум, она всегда оказывается правильной, и дающей возможность все-таки, не смотря ни на что выжить.

Пройдя всего несколько шагов, он нашел наконец то, что искал, но был на столько ошарашен увиденным, что опешил.

В сложенных кольцом, в виде гнезда, камнях, на песчаной подушке, обнаженная женщина кормила грудью младенца. Их, практически ангельские лица, светились, в буквальном смысле этого слова, розоватым свечением, изнутри. Женщина, подняла голову, и посмотрела на Максима такими нежными, небесной глубины глазами, в которых светилась такая безграничная любовь, что у него замерло сердце. Красные губы, улыбнулись ему какой-то растерянной улыбкой, присущей той женщине, которая кормит свое дитя и любит в это мгновение весь мир, не ожидая от этого самого, жестокого мира ни какого зла. Она счастлива.

В единый миг все поменялось. Глаза ее полыхнули огнем, зрачки вытянулись, губы посерели и из приоткрывшегося рта вытянулись острые как иглы клыки. Прижав к груди младенца, она свилась в спираль, невидимым ранее змеиным телом, приготовившись защищаться.

Максим направил в ее сторону огненный кинжал, и замер.

— Чтоб тебя, змеюга проклятая, Полоз недоделанный. Я не воюю с женщинами и детьми. Только твоя извращенная фантазия могла придумать такой поганый квест. — Зарычал он от безысходности. — Что мне тварь делать, мне нужна ее шкура, и в тоже время я не могу убить, рука не поднимется. Она же мать, и на груди у нее ребенок, которого она кормит? Сука ты, Змей. — Он опустил нож.

Змея внимательно проследила его движения, а потом посмотрела в глаза.

— Чего зыркаешь? Что мне делать прикажешь? Там мой друг погибает, и что бы его спасти мне твоя шкура нужна. — Вздохнул Максим. — Ничего не остается, как возвращаться восвояси и пробовать отбить его без бонусов. Сдохну я тут, и к бабке не ходи, и Угрюм то же сдохнет. Ну да ладно, вместе и помирать веселее, он мне почти братом стал. — Он развернулся и быстро пошел в обратную сторону.

— Погоди игрок, — остановил его женский, и если бы не шипение, вполне милый голос. -Разве ты не будешь пытаться убить нас?

— Даже если бы и захотел, то не смог бы, — обернулся Максим и вздохнул. — Рука у меня на тебя не поднимется. Не правильно это с бабами и детьми воевать, пусть даже в змеином облике.

— Ты странный, другие, которые приходили сюда до тебя, сразу начинали стрелять. Глупые, меня не берут пули. Они умирали в мучениях, так и не поняв, что у них не было шансов победить. Ты же пришел с оружием которое меня страшит. Ты принес смерть, но оставляешь жизнь. Это благородно. Что ты хочешь? Зачем приходил?

— Что толку говорить, когда нет возможности исполнить. — Он еще раз вздохнул. — Шкура мне твоя нужна, на браслеты от действия артефакта подавляющего волю. Мне нужно спасти друга, попавшего на пыточный столб. Это очень увеличит мои шансы.

— И всего-то, — раздался шипящий смех. — Всего-то шкура? И эти дурни, которые в меня стреляли то же приходили за ней? Глупцы. Для того, что бы получить шкуру не нужно убивать, я скидываю ее каждый год, после родов и меняю на новую. У меня недавно появился младенец, и сразу после этого я полиняла, старая шкура лежит дальше по проходу, иди, и возьми ее. Это тебе мой подарок за благородство и доброту.

Художник не знал даже что сказать. Невыполнимое задание выполнилось само собой, без каких-либо действий с его стороны. Он только благодарно кивнул ставшей вновь женщиной змее, прошел немного дальше и поднял полированную черную кожу.

— Иди, игрок, не надо слов, они мне не нужны, за тебя все сказали поступки. — Кивнула в сторону выхода, прижимая к груди агукающего младенца змея. — Иди, и не оборачивайся. Пусть удача сопутствует тебе.

На выходе его ждали. Огромный змей раскачивался в переплетенных кольцах, стреляя взбешенными глазами, а сзади него пара дюжин самцов приготовились к атаке.

Максим поправил очки, единственную свою защиту, закинул на плечо добытую шкуру, что бы не мешала, и приготовил для отражения атаки кинжал.

Это конец. Его не выпустят отсюда живым. С одной, максимум с тремя змеями он еще справится, если конечно Шем-кишке сглупит, и вновь попытавшись его усыпить, сам отключится. Но остальных тварей слишком много. Художнику не справиться, они просто задавят его числом.

Но делать нечего, вряд ли змеи тут все передохнут от старости, ожидая его выхода. Жди не жди, а ничего не дождешься. Надо пытаться выбраться из этой патовой ситуации. Максим шагнул вперед из прохода.

— Как ты смог это сделать? — Грозно посмотрел на него Шем-кишке. — Как ты обездвижил меня? — Художник ничего не ответил, и лишь хитро улыбнулся. — Это твои вторые волшебные глаза виноваты? Сними их! — Максим молча, отрицательно покачал головой. — Боишься? — Зарычал змей, и тут его взгляд упал на шкуру на плече Художника. — Ты все-таки сделал это! Ты убил нашу единственную самку! Это конец гнезду, это конец всей локации! — Взвыл он.