Идти вперед оказалось трудной задачей. Каждый шаг приходилось контролировать, и держать равновесие, пытаясь не поскользнуться и не грохнуться в воняющую гнилью, тёмно-зелёную жижу.

При одной только мысли, что в таких условиях на них могут напасть, в душе поселялся страх. Устоять во время боя на ногах, было бы практически невозможно, а валяющийся на полу человек, становился легкой добычей для атакующего.

Узкий тоннель медленно спускался все глубже, и глубже под землю. Становилось холоднее, а под ногами хлюпала зловонная жижа, которая стекала с заплесневелых стен, вернее сочилась, из свисающих сосулек, темно-зеленого мха, из цветущих красных подобий мелких цветочков, на длинных отростках, словно слюна из пасти, пусть и маленькой, но хищной твари.

Фонарики, подаренные Полозом, исправно освещали путь, и только сейчас друзья оценили их по достоинству. Любой другой источник света, покрылся бы скользкой, липкой субстанцией, присутствующей тут повсюду, погрузив мир во тьму, а этим скользким шарикам было все нипочём. К ним ничего не прилипало, и стекало на пол не оставляя следа.

Друзья шли вперед и периодически падали, покрываясь мерзкой слизью, то ли сока растений, то ли тягучего гноя, который быстро подсыхал на одежде и лицах, забиваясь в рот, нос и глаза, и лопался, затрудняя движения.

Они падали, поднимались, вытирая вонючую жижу, и упорно шли дальше вперед, к неизвестной пока цели. Вымотались так, словно целый день, без перекура, разгружали вагоны с каменным углем. Ноги отказывались идти, судорогами пытаясь остановить путников, но упрямство хорошее подспорье, в борьбе с самим собой, и они, сжав зубы шли дальше.

Первые враги появились только спустя три часа.

Выплыли из мрака тоннеля, тенями уродливых приведений, на освещенный тусклыми шарами участок пещеры, очередные создания Полоза. Улитки, размером с немецкую овчарку, выползли на встречу друзьям.

Твари беззвучно скалили острые, собачьи клыки, в совсем не улиточных, распахнутых, розовых пастях, на тупорылых мордах, с поросячьими пяточками носов посредине. Они раскачивали круглыми головами, с черными дырочками глаз, на вытянутых стрелами в направлении друзей тонких, змеиных шеях, над черными завитушками панцирей.

Скользкие, фиолетовые тела без ног, извивались, отталкиваясь коротким хвостами, и довольно быстро перемещали своих хозяев, оставляя за собой белый след слизи, к вожделенной цели, к свежему теплому мясу столь любимой ими человечины.

Для жутких тварей, скользкий пол, не был препятствием, не затруднял движения, он был привычной средой обитания, и единственное, что радовало друзей, так это неспешные передвижения улиток.

Встречать тварей, стоя на ногах, было полным безумием. Если не имеющий отдачи автомат Максима, мог вполне сгодиться для боя, то маузер, и уж тем более кольт, для подобной драки абсолютно не годились, так как непременно бросили бы своих хозяев отдачей, при выстреле на пол. Что произошло бы дальше, догадаться не сложно. На что способны подобные монстры неизвестно, но явно не поздороваться они приползли, и испробовать их весьма недобрые намерения на себе, друзьям не хотелось.

Убегать было еще более глупо, чем отстреливаться стоя, так как драпать пришлось бы ползком на пузе, а такой способ передвижения, больше подходил для приближающихся улиток, но никак не для людей.

— Говорят в ногах правды нет. — Рявкнул Угрюм. — Как оказывается права поговорка-то. Садимся! Давай Художник, покажи на что ты способен. Надо перебить тварей, пока они до нас не добрались. Я поддержу огнем из маузера. На пятой точке мы с тобой братан, точно не поскользнемся, и не упадем.

Первый раз Максим учувствовал, в столь необычном бою. Было одновременно и смешно, и страшно. Он быстро вытащил из рюкзака автомат, и дал короткую очередь, но единственное, чего добился: пули, попавшие в тварь, лишь отбросили ее в глубину пещеры, из круга света, по скользкому полу, но она вновь быстро беззвучно вернулась назад, и продолжила как ни в чем не бывало, приближаться к сидящим в слизи друзьям.

Даже попадание в открытую пасть, не давало никакого результата. Улитки скользили, и уезжали в глубину пещеры, где сжирали свинец, как конфеты-карамельки, смачно чавкая, и вновь, как ни в чем не, бывало, возвращались.

— Чего-то у меня закололо нехорошим предчувствием в том месте, на котором сижу. — Хмыкнул невесело Угрюм. — Они нами также чавкать будут, или похрустят вначале костями для приличия?

— Я попрошу их похрустеть, когда поближе подползут. — Максим вытащил из рюкзака, два щита, протянул один другу, а автомат убрал. — На-ка вот, прикройся, не дай им себя ухватить, в тех, что посноровистее, стреляй из маузера, их инерцией унесет по скользкому полу, даст немного времени.

— А ты чего? — Не понял Игорь.

— А я их убивать буду, раз пуля не берет. — Художник сжал в ладони сорванный с пояса хрустальный кинжал. — Это лезвие, и камень режет, так что с панцирями, и тем более с тонкими шеями справиться.

Приблизившиеся улитки, сюрпризов, кроме как непробиваемость из огнестрельного оружия, больше не принесли. Тех из них, кто пытался обползти щиты сбоку, метко отправляли в темноту, по скользкому пути, меткие выстрелы Угрюма, а тех, кто тянул шеи в попытке достать вкусное человеческое мясо, резал Художник.

Клинок, подаренный Горным, великолепно справлялся с задачей. Заливая пол желтой жижей, которая текла по жилам тварей в виде крови, улитки падали, и беззвучно подыхали перед покрытыми, гнилостной субстанцией друзьями. Через некоторое время, защитникам даже пришлось отползти назад, так как гора дохлых монстров, превратилась в скользкую баррикаду, с высоты которой, те могли легко перебраться за щиты.

Последнюю из тварей, пришлось даже ждать. Отправленная в недобровольное путешествие выстрелом Угрюма, она слишком долго возвращалась, но запрограммированная на убийство, при полном отсутствии самосохранения, все же не удрала, а вернулась, и подохла так же, как и ее собратья под ударом хрустального кинжала.

— Никогда еще не участвовал в столь легком, и в то же время мерзком сражении, братан. — Улыбнулся Угрюм, повернув к Максиму заляпанное, желтое от слизи лицо. Словно в выгребной яме нужника, глистов давил. — Теперь бы еще где умыться, и я был бы окончательно счастлив.

— Может впереди найдется какой-нибудь ручей? Не может же эта мерзость длиться вечно. — Художник брезгливо вытер лоб.

— Я, то же так думаю. Пошли отсюда подальше, братан. Тут отдыхать, мне что-то совсем не хочется. Рвотный рефлекс расслабиться не даст. — Кивнул Игорь, и встал. — Как же достал меня уже этот каток. — Покачнулся он, удерживая равновесие. — Идем скорее. — Протянул он руку, помогая другу подняться. — Нас ждет впереди ключевая вода, мягкий, чистый камешек, и незабываемый отдых.

— Или топкое болото, и еще более мерзкие твари. — Вздохнул Художник.

— Нет, мне мои мечты больше по душе. — Засмеялся Игорь. — Надо верить в лучшее, братан. Пошли искать, где умыться, ну и конечно же лекарство от твоей болячки, само оно к нам не прибежит.

Где помыться они нашли, через полтора часа мучений путешествия, по скользкой тропе логова улиток. Впереди показался необычный, зеленый свет, и блеск воды, только это был не хрустальный ручей, и не родник, а широкая река, с перекинутым через нее массивным, грубым, каменным мостом, один конец которого опирался на гальку этого берега, а второй терялся в черноте неосвещенного противоположного.

Огромный зал с низкими потолками, поросшими фосфоресцирующим мхом, давал удивительный по красоте свет, окрашивая зеркальную гладь изумрудной воды, загадочным сиянием.

Усыпанный мелкой галькой берег, как нельзя кстати, подходил для отдыха. Единственное, чего не хватало, так это огня, который при полном отсутствии древесины, не из чего было развести, чтобы просушить постиранную в ледяной воде, одежду. Но даже то, что она была просто чистая, радовало душу.