Едва заметное шевеление за кучей кирпичей справа, и огненный кинжал молниеносно направляется в ту сторону, а глаза, мгновенно оценив обстановку уже оглядываются на лево, где в проеме окна скользнула тень чего-то опасного. Сзади зашуршало, и Максим мгновенно присел, развернувшись, готовый отразить нападение, но никого не было.
Он хорошо чувствует присутствие вокруг живых существ, их много, и все они за ним наблюдают. Дар Уйына работает великолепно, да еще и напряжение оголенных опасностью нервов, способствует обостренному восприятию действительности.
Стоять на одном месте и бояться нападения, это не правильно, ему надо идти дальше, там, за поселком заброшенная шахта. Там цель его похода, и ему надо поскорее попасть туда, а потом еще и вернуться. В Бурге страдает под пытками Угрюм, и каждая минута задержки, это его новая боль. Но и бросаться сломя голову не стоит, каждый шаг грозит смертью, а вместе с ним еще и другу, привязанному к столбу, и терпящему ежесекундно нестерпимые муки. Без Художника некому будет спасать мужика.
Ответственен Максим так же и за судьбу этого смелого парнишки, с которым судьба свела его в плену, и которого он окрестил Тенью. Ойка конечно не бросит пацана, выполнит обещание, отведет в пещеры, а у сихиртя тот найдет безопасность и приют, но как жить человеку под землей, ему же солнце нужно, небо, ветер, простор, любовь наконец, как без нее молодому парню. Ради всего этого Максим должен выжить и непременно победить, он не может подвести людей, которые ему доверились. Он все сделает, и добудет нужные шкуры, а потом перережет глотку твари, которая пытает его друга. Медленно перережет, наслаждаясь выпученными в ужасе глазами, и воплями просящей пощады свиньи.
Первая тварь напала неожиданно, прыгнув сверху с полуразвалившегося здания школы. Единственное место, где можно было безопасно пройти, так это в плотную, практически прижимаясь к потрескавшемуся кирпичу стены, так как на основную часть дороги обрушилась водонапорная башня, сделав там путь практически непроходимым. Можно конечно было попытаться пробраться, через искореженные, загнутые в поросячьи хвосты двутавры опор и переплетения арматуры, но в случае нападения, весь этот хлам затруднял бы движения, крючками цепляясь за одежду и путаясь под ногами.
Только задранная до максимального параметра интуиция спасла Художника от смерти. Он знал, что там, наверху, находиться живое существо, и вряд ли настроенное доброжелательно, но нападения никак не ожидал. Он уже много раз проходил мимо таких же прячущихся существ, но они видимо опасались странного человека, столь нагло вторгшегося в их мир. Эта осмелилась. Она видимо специально поджидала его тут. Жертва мимо не пройдет, другого более удобного пути нет, замечательное во всех отношениях место, Максим сам бы выбрал такое же, для засады.
Он как раз обернулся на едва заметное движение в завале обрушенной башни, возможно даже специально продемонстрированное, чтобы отвлечь его, как едва заметный шорох сверху, заставил отпрыгнуть к стене, слегка присев и прикрыв голову одной рукой, а второй, с кинжалом, не прицеливаясь, наотмашь, без всякой надежды попасть, махнуть в сторону опасности.
Он попал. Вопль взбесившейся корабельной сирены, разорвал тишину этого мира. Желтая, густая кровь, словно вылитая на голову Художника из ведра, мгновенно намочила одежду, а две половинки змеи, бешено извиваясь, упали к его ногам. Жуткая тварь, даже умирая, пыталась впиться ему в ноги алмазными клыками, бешено вращая синими, небесными глазами, с вытянутыми красными зрачками. Он отмахивался от нее кинжалом, опасаясь пустить в дело ноги, что бы пнуть и отбросить в сторону, так как не имел ни малейшего понятия, ядовитая тварь, или нет.
Как всегда при построении плана, упустили важную деталь. Что стоило ему спросить у Ойки о змеином яде, опасны змеи в этом отношении, или нет, а деду просто вспомнить и предупредить. Упущение стоящее теперь лишних телодвижений, и лишней нервозности.
Змея наконец затихла, вытянувшись двумя неровными половинками на дороге, и Художник смог рассмотреть ее более детально. Тонкая, не толще шланга для полива огорода, но длинная, больше двух метров тварь. В черного мрамора, полированных чешуйках шкуры, отражаются ближайшие стены, и он сам. Зеркало, по сравнению с этим чудом, просто мутная стекляшка. Между двух, прозрачных клыков высунут длинный, ядовито-оранжевый, раздвоенный на кончике язык. Выглядит это красиво и жутко одновременно.
В следующий раз, вторая, точь-в-точь такая же змея напала из-за угла следующего дома, когда он проходил мимо. И опять отвлекающий маневр, теперь в проеме окна напротив. Едва он лишь на миг обернулся, как пришлось вновь прыгать и отбиваться. На этот раз тварь оказалась более ловкой, и он промахнулся, но и тварь не достигла успеха. Ловко крутанувшись в воздухе, подняв с дороги густое облако пыли, она приземлилась уже сжатая в спираль и готовая к новому прыжку.
Максим также приготовился к отражению атаки, но она спешила, видимо зная, что делает. Она ждала и дождалась, сверху, со стены, упала еще одна и только чудо, и реакция опытного бойца спасло Художника. Едва его головы коснулась холодная кожа змеи, как он рухнул навзничь, и перекатом ушел в сторону взмахнув кинжалом в надежде зацепить нападающую.
Снова не попал, и рядом с той первой, так и не атаковавшей его, но чуть правее, закачала головой еще одна гадина. Он встал напротив них, слегка согнув ноги, и достал из кармана свободной рукой, тряпку, которую дал Ойка. Лесной дед очень убедительно выдвинул теорию, что змея кидается на движение, и если в схватке, постараться, оставаясь при этом самому статичным, сделать каким-либо предметом резкое движение, то она непременно атакует именно его, дав время обороняющемуся на принятие решения и рассчитанный удар. Но это только теория, и когда еще имеешь дело с одной змей, а когда с двумя? А если их три?
Из-за того же угла, из-за которого выползла первая, показалась еще одна тварь.
— Вечер перестает быть томным, — прошептал Максим медленно отступая к стене дома. Над дверным проемом, наглухо заваленным с обратной стороны битым кирпичом, нависал еще не обвалившийся козырек подъезда. Там, конечно, могла скрываться еще одна гадина, и это большой риск, но если встать под него, то можно обезопасить себя от атаки сверху, что увеличивало шансы выжить. Он смог добраться, твари ему такой шанс дали.
— Ну что, теперь можно и потанцевать, — улыбнулся Художник и подмигнул в узкие, кошачьи зрачки змей.
Взмахнув он театрально отвел руку в сторону, и бросил вверх тряпку. Когда шесть глаз одновременно повернулись в ту строну, он резко прыгнув, и разорвав расстояние, отрубил голову замешкавшейся крайней к нему змее, которая попыталась сама прыгнуть, но не ему на встречу, а в попытке впиться зубами в раздражающей ее, незнакомый предмет. Вновь оглушающий вопль, и уже приступившие терзать, как псы, тряпку твари замерли, не понимая что происходит, и что послужило причиной смерти еще одной из них. Художник знал, что делал, и не терял времени даром, еще одна голова и еще один предсмертный крик, и теперь их только двое.
Последняя оставшаяся змея, резко прыгнула в сторону, разорвав расстояние, затравленно оглянулась, словно ища поддержки у кого-то сзади, и быстро скрылась в щели, между камней.
— Вот это правильно, вот так бы сразу, — улыбнулся Художник. — Ты все правильно поняла, что со мной лучше не связываться.
— Ты просто наглый игрок, возомнивший, что можешь делать все, что захочешь в моей локации. — Прогремел как весенний, гром шипящий голос. — Ты убил моих змей. Зря ты так поступил.
Над одним из зданий показалась огромная, вытянутая, характерная голова. Яд капал с алмазных клыков, антрацитовая, полированная шкура, играла голубоватыми всполохами пробегающего по ней электричества.
— Ну вот и папочка заявился, и ждать долго не пришлось, — прошептал Художник. — Сейчас и решится, правы мы были в своих домыслах, или я сдохну на этих миленьких, полуметровых клыках. Эй! Образина! Ты чего за дом спрятался? Боишься? — Крикнул он как можно громче. — Вылезай, не бойся, я женщин, детей и больных не трогаю.
