— Господи, Господи, — прошептала она, но забыла, как нужно молиться.

Перед глазами была черная пелена, Аделаида хватала ртом воздух, руками обнимая живот, будто это могло остановить то, что стало ее судьбой.

Охранник подбежал к ней, попытался помочь, но помочь Аделаиде уже никто не мог. Она закричала, пронизанная болью, сжала руками живот, и ощутила, как что-то горячее льется по ногам.

— Мадам, мадам! — говорил перепуганный охранник, пытаясь ее поднять.

На шум из комнаты выскочил Рауль, замотанный в какой-то халат, со шпагой в руке. Увидев Аделаиду, корчившуюся на полу, он побледнел больше, чем она сама, бросил оружие, схватил Аделаиду на руки и понес к той кровати, где только что свершил акт любви с другой женщиной. Тот акт, что убивал его Аделаиду. Анна тоже что-то накинула на себя и бросилась к Аделаиде, чертыхаясь ослабила ей корсет, потом совсем стянула с нее платье, все пропитанное кровью.

— Нам срочно нужен доктор! — сказала она, — пошлите за доктором!

Аделаида попыталась вырваться из рук Рауля, который что-то шептал ей, добавляя к боли телесной боли душевной. Она сквозь боль видела его лицо, напряженное и совершенно белое. Он гладил ее волосы, но она совсем не понимала слов. Нужно было сползти с этого проклятого ложа, и Аделаида отбивалась от рук, что держали ее. Схватки были все чаще, простыни пропитались кровью, а доктор все не шел. Она кричала и извивалась, пока в какой-то миг Анна не бросилась вперед.

— Ребенок, ребенок! — закричала она в панике, и ребенок появился у нее в руках, красный, весь в крови, и очень маленький.

Тут в комнату вбежал доктор, который засуетился, разбрасывая свои инструменты, а за ним вбежала пожилая женщина, которая отняла ребенка у Анны и стала дуть ему в рот, одновременно производя какие-то манипуляции. Ребенок пискнул, женщина вместе с доктором стали суетиться рядом с ним, а Аделаида все пыталась сползти с ложа измены. Но силы покинули ее. Она закрыла глаза и провалилась куда-то в темноту, услышав напоследок чужой голос, который провозгласил:

— Девочка, месье. У вас дочь.

Мир медленно качался, когда Аделаида открыла глаза. Все было серое. Знакомая комната, та, что она занимала в доме своего мужа, казалась чужой. Пылал камин, но Аделаида дрожала от холода.

— Мадам, вы очнулись! — радостно воскликнула какая-то женщина.

Аделаида медленно повернула голову, вдруг вспомнив все. Как вспышкой молнии мир озарился кровавыми цветами.

— Моя дочь! — Аделаида с трудом поднялась на локтях, — где моя дочь?

— Она спит, спит... — заверила ее женщина.

Дверь отворилась и на пороге появился Рауль. Аделаида отпрянула от него, будто в комнату ворвался сам дьявол.

— О, месье, мадам только очнулась, — незнакомая женщина поднялась на ноги, — она очень слаба...

Аделаида попыталась подняться. Нужно было бежать из этого дома, бежать, схватив ребенка, но она не могла даже ходить.

— Пожалуйста, полежите, мадам, сейчас придет доктор!

Женщина ушла, а Аделаида в ужасе смотела на приближающегося к ней Рауля. Перед глазами стояла другая комната, чуть освещенная светом свечей, и двое в постели.

— Вы же любите меня, Рауль, — слышится ей голос Анны.

— Конечно люблю.

Аделаида пытается подняться, чтобы бежать. Но мир качается. Мир кажется таким серым и страшным, что расплывается у нее перед глазами.

— Не троньте меня! — кричит Аделаида, но ей только кажется, что она кричит. Губы ее тихо шепчут его имя.

— Аделаида, вам нужно спать, — говорит он, и ей кажется, что за спиной его появляются огромные черные крылья.

От ужаса Аделаида зажмуривается сильно-сильно, сердце ее заходится, переходя на бег, и дыхание срывается, увлекая ее в темноту.

...

Девочка умирала. Она угасала медленно, не набирая вес и оставаясь все такой же маленькой и безжизненной. Аделаиде было больно на нее смотреть. И больно думать о приговоре врача. Это ее последний ребёнок. Единственный и последний. Мир, тот, что она придумала себе, рушился, не оставляя надежды. Мир, такой уютный несколько дней назад, становился все больше похожим на ад...

...

Из окна, около которого сидела Аделаида, лился яркий свет, делая ее еще более хрупкой, тонкой и бледной. И только волосы, тоже потускневшие и какие-то безжизненные, как и она сама, сияли в солнечном потоке, как золотой нимб.

Аделаида была в белом платье. Она сидела, сложив руки на коленях и опустив глаза. Казалось, вся жизнь вышла из нее, и теперь она — просто уставшее безвольное тело.

Рауль боялся войти. Боялся посмотреть ей в глаза. Если до этого, все бесконечные дни, когда она была между жизнью и смертью, он приходил постоянно узнать, как у нее дела, не нужно ли чего, то сейчас он пришел просто так. Чтобы просто увидеть ее.

Услышав шаги, Аделаида подняла глаза и посмотрела на него совершенно без всякого выражения. Лицо ее было бесстрастно и похоже на застывшую маску.

Он все же вошел, и теперь стоял перед ней, не зная, что сказать. Аделаида тоже молчала.

— Что мне сделать, чтобы вы простили меня? — спросил он тихо.

Аделаида смотрела на него не отрываясь.

— Ничего. Ничего не надо делать. Я вас не прощу. Мне нечего вам прощать, — она помолчала, но потом заговорила вновь, — я ошиблась сама. Я столько времени гналась за миражом, что поверила в него. Я придумала вас для себя, хотя я хорошо знала, кто вы. Мне говорили, — она улыбнулась, но улыбка тут же пропала с губ, — но я не хотела верить.

Он опустился на колени перед ней.

— Я никогда не ошибался так сильно, — сказал он, — я никогда не был так наказан за ошибку. За глупость. Я клянусь вам, что соврал Анне.

— Зачем? — удивилась она.

— Я... хотел оправдаться перед ней, хотел показать... Аделаида, не заставляйте меня говорить этого вам, — он замолчал, но Аделаида тоже молчала, поэтому он продолжил, собравшись с мыслями, — я не хотел, чтобы о моих чувствах знали при дворе. Я боялся за вас. Я не мог ей признаться, что влюблен в вас.

— Если бы вы меня любили, вы бы не пошли к ней, — Аделаида опустила голову, — вы бы сказали ей при встрече, что любите другую. Но я не виню вас. Я сама придумала вас. Наделила всеми нужными мне качествами. Я знала о вас все. Но я не хотела замечать очевидного, — она закрыла глаза и из под ресниц заструились слезы, — только это очень больно, за одну минуту из иллюзии упасть в реальность.

Она закрыла лицо руками, но не всхлипнула. Рауль попытался обнять ее, но Аделаида отпрянула от него, как от чумного:

— Прошу вас, не касайтесь меня больше... никогда. Я... я благодарна вам за то счастье, которое вы мне подарили. Пока я жила в иллюзиях, я была безумно счастлива. Спасибо вам. Но иллюзии развеялись. И теперь между нами ничего быть не может.

Он осторожно взял в ладонь ее руку. Рука ее была холодная и безжизненная. Аделаида не стала отбирать ее.

— Я достоин любого наказания, Аделаида. Если желаете, я умру. Любым способом, который вам понравится. Все равно без вас моя жизнь теряет смысл.

Она улыбнулась.

— Нет, я не желаю. А смысл... вы найдете его, — она отняла руку и обняла себя руками за плечи, ее била дрожь, — вы найдете смысл, Рауль...

— Тогда избейте меня. Я дам вам кнут. Или наймите кого-нибудь, чтобы они меня избили. Я обещаю, что не буду сопротивляться.

Аделаида снова заулыбалась. Только глаза ее оставались холодными и не смеялись, вслед за губами:

— Вы думаете обо мне, беря за пример себя самого. Я не желаю вам зла или боли. Пусть у вас все будет хорошо, — ее снова сотрясла дрожь, — мне холодно... все время..., — но, видя, как он потянулся за пледом, добавила, — я не согреюсь, мне холодно внутри...

Он все же встал, принес ей плед, который накинул ей на плечи. Аделаида закуталась в плед, но дрожать не перестала.

— Как мне помочь вам, Аделаида? Как мне заслужить хоть частично ваше прощение? Я раскаиваюсь в каждом своем слове, в каждом действии. Что мне сделать для вас?