— Но это против закона! Это против морали! Вы не имеете права удерживать...

— Я уже сказала. Это не ваше дело. А с законом я разберусь самостоятельно, если на то будет необходимость.

И Диана ушла, оставив Эмму в одиночестве.

Эмма была взбешена. Ей не только указали ее место, но и показали, что она тут никто. Она, которая большую часть жизни провела в этом замке! Ей указывает какая-то... красотка, совсем недавно поселившаяся здесь на правах хозяйки! Эмма оперлась спиной о стену и так стояла, глотая слезы. Диана называла ее своей сестрой, но вела себя с ней, как со служанкой. Эмма все время стояла на шаг позади нее, он подавала ей плащ, она молчала, когда говорила Диана, она издали смотрела, как увиваются вокруг красавицы ее поклонники. Закрыв глаза, Эмма принимала решение. Потом она тряхнула головой, от чего из волос выскочила шпилька. Эмма подняла ее, заколола выпавший из прически локон. Ее тонкие губы были сжаты в сплошную линию. Эмма развернулась и побежала обратно в подземелье.

...

Уставший с дороги и после выяснения отношений с Дианой дАжени Морис спал. Он заснул мгновенно, лишь коснувшись головой подушки. Ему снилась Испания, он снова гнал на коне по вересковым полям, и только ветер был ему спутником. Когда-то такие гонки вызывали у него восторг. Только наедине с конем он мог чувствовать ту небольшую толику свободы, которой не имел, будучи в услужении у атамана Рикардо, которого боялся и ненавидел. И из страха перед которым совершил множество краж. Он крал коней, урожай, он крал кур и поросят. Он таскал из сараев тюки с капустой. И вот он на коне, один, среди вересков, и он может мечтать, что он сам себе господин, что он...

— Господин Морис!

Он резко сел на кровати. Лампа почти прогорела и ее света не хватало, чтобы определить, где он находится.

— Господин Морис!

Голос был женский. Морис протер глаза, и тут сон стал развееваться и память понемногу вернулась к нему. Он усмехнулся, вспомнив сон. Рикардо заставлял его воровать, но не заставлял бросать вызов инквизиции, угрожать послам, похищать женщин, не бросал в подземелье и не посылал умолять несносных красоток. Сейчас же он свободен. Его новый господин прогнал его, а он все равно занят его делами. Которые и привели его из одного подземелья в другое. За последний год случилось столько событий, что они с трудом умещались в голове.

— Вы слышите меня?

Он встал, протирая глаза, подошел к двери. За решеткой в темноте маячило белое лицо молодой девушки. Морис вспомнил, что эта девушка отворила ему дверь и он принял ее за служанку. Но прическа ее и кружевная косынка говорили о том, что она не горничная. Просто в сравнении с Дианой все остальные женщины выглядели одинаково серо.

— Я Эмма де Шафре. Я могу помочь вам, если вы желаете. Я...

Она замолчала под его взглядом. Потом вдруг залилась румянцем, боясь, что даже в темноте он увидит, насколько она смущена. Юноша, стоящий перед нею, был ее ровесником или немного младше. Высокий, худой, с взлохмаченными волнистыми черными волосами. Большие глаза внимательно смотрели на нее.

— Благодарю вас за заботу, мадемуазель де Шафре, — сказал он. Он говорил с акцентом, но она не понимала, с каким.

— Я могу выкрасть у Дианы ключ и вывести вас, — почти прошептала Эмма.

Он все еще смотрел на нее, не отводя глаз. Очень внимательно и спокойно. Потом улыбнулся.

— Благодарю вас. Но вынужден отказаться.

— Отказаться? — воскликнула она, вцепившись в решетку, — но как такое возможно?

Морис усмехнулся. Немного грустно.

— Мне нужно поговорить с мадемуазель дАжени. Она обязательно придет, если я буду здесь. И вряд ли мне удастся поговорить с ней, если я сбегу.

— Вы не в своем уме? — Эмма отступила от двери и нервно сжала руки, — вы, наверное, сошли с ума?

Теперь он засмеялся, а она не знала, что ей делать, плакать, смеяться или бежать как можно скорее из подвала.

— Никто не имеет права удерживать невиновных в тюрьме! — воскликнула она.

— Но почему вы решили, что я невиновен? — удивился он.

— Потому... — Эмма осеклась, и вдруг уставилась на него, — а в чем вы виновны?

— Долгая история, и вряд ли вам она будет интересна, — Морис прошелся, заложив руки за спину, — простите, но я не могу принять вашу помощь. Хоть это и звучит весьма забавно.

Передайте мадемуазель дАжени, что я молю ее о прощении. Хотя вряд ли она сможет так легко простить меня. И еще скажите ей, что он меня прогнал. И что я здесь по своей воле.

Эмма молчала. Потом проговорила, очень тихо.

— Если вам нужна работа, то можно поискать вам место в замке. Я распоряжусь.

Он снова засмеялся, отрицательно качая головой. Эмма была бы рада провалиться сквозь землю. Но каменный пол не шевелился, поэтому она просто убежала, не попрощавшись, надеясь, что никогда не увидит больше этого человека.

Хозяин появился через две недели. Все случилось почти так же, как в предыдущий раз. Вечером, на закате, во дворе замка раздался стук копыт, и Эмма увидела, как молодой человек в черном плаще соскакивает с коня и идет к дверям. На этот раз она не побежала открывать, но стояла около двери, когда он вошел.

— Мадемуазель дАжени дома? — спросил он, снимая шляпу.

Молоденькая горничная, которая открыла дверь, присела очень низко, склонив голову.

— Да, господин, я сейчас передам.

Эмма разглядывала этого нового гостя, который проник в замок несмотря на выставленный патруль. У него были черные волосы, подстриженные короче, чем требовала мода, мужественное лицо уверенного в себе человека с тонкими правильными чертами. Большие темные глаза смотрели твердо. Она видела, как лицо его озарилось от радости, когда служанка сказала, что сообщит Диане о его прибытии. Он явно долгое время провел в седле, но поза его никак не выдавала ни толики усталости. Он сбросил плащ на стул, сверху бросил шляпу. Рука его привычно легла на эфес шпаги.

Диана появилась на лестнице с голубой ковровой дорожкой, как белая лебедь на гребне волн. На этот раз она была в белом. Платье ее, расшитое золотыми блесками, сияло в свете свечей, и волосы тоже сияли, сияла небольшая бриллиантовая диадема, и от которой во все стороны расходились лучи света. Она стояла перед ним, как будто сотканная из этого вечернего света, и Эмма с ревностью увидела на лице их нового гостя невольное восхищение. Правда, восхищение его было мимолетно. Он тут же шагнул вперед, поклонился Диане, как обычной земной женщине, а не небесной богине.

— Рад видеть вас, мадемуазель дАжени, в добром здравии.

— Не могу сказать того же и вам, — ответила она, — я не рада видеть вас, граф.

Он рассмеялся. Улыбка очень шла ему, и Эмма была уверена, что невозможно не влюбиться такого красивого молодого человека, который умеет так улыбаться, так смеяться, у которого такие прекрасные манеры, и который божественно двигается — одновременно изящно и уверенно. Он идеально подходил их красавице, дополняя ее золотую красоту своей темной. День и ночь. Боясь пошевелиться, Эмма смотрела на него, понимая, что влюблена. Влюблена с этого момента и навсегда.