Какое-то время он бродил по двору, ожидая, что она выйдет из дома или прикажет заложить карету. Потом он поднялся в свою комнату, приказав слугам доложить обо всех ее передвижениях, а Морису — быстро собрать вещи.

Диана не подавала признаков жизни, и через два часа он обеспокоился. Дверь ее оказалась заперта, и какое-то время ушло на то, чтобы ее вышибить. Дианы в комнате не было. Ролан схватился за голову, вдруг поняв, что она просто обвела его вокруг пальца. Он бросился вниз по лестнице, приказав обыскать все подземелье и окрестности вокруг озера Невинности.

Когда все утихло, а слуги, выполняя приказ Ролана, похватали факелы и исчезли в подземелье, Диана выбралась из сундука, в котором она сидела все это время. С наслаждением разогнувшись, она пошла в комнату Ролана, нашла одежду Мориса, которая была ей не так сильно велика, надела черный камзол и черные штаны, замотала волосы и спрятала их под шляпу. Через плечо перекинула перевязь со шпагой. Накинула темно-синий плащ с позументом, который нашелся в гардеробе Ролана.

В зеркале перед ней стоял синеглазый юноша в темных одеждах. Диана улыбнулась ему, спустилась вниз, взяла коня и выехала через распахнутые ворота, направившись в противоположную сторону от озера Невинности.

...

— Вы когда-нибудь сведете меня в могилу! — Диана проснулась, чувствуя, что ее трясут и стягивают с нее одеяло, — Диана, вы сошли с ума!

Было темно, Диана потянулась к подушке, вытащила заветный пистолет. Спрятала его за спиной. Но тут она проснулась окончательно, и узнала говорящего. Губы ее прошептали самые страшные кубинские проклятия, которые она только знала.

— Что вы делаете в моей комнате? — спросила она, разозлившись, — убирайтесь! Какое вы вообще право имеете преследовать меня?

— Вы сами призвали меня, чтобы вас защитить. Я вас защищаю, — Ролан сидел на ее кровати, и ухмылка у него была не самая приятная. Это был привычный ей Ролан, тот самый, с которым она столкнулась в Испании — насмешливый, жестокий и грубый. Куда подевался ее рыцарь из замка Вороново гнездо она могла только теряться в догадках.

— Я больше не нуждаюсь в вашей защите.

— И тем не менее я не имею права бросить вас. Вы заставили погоняться за вами, и сумели обмануть меня. Ваше очко.

— Убирайтесь из моей комнаты или я перебужу всю гостиницу! — зло проговорила она.

— Тогда я просто придушу вас. Поверьте, я сегодня не в самом лучшем расположении духа.

В комнату вошел Морис, привычным жестом расстелил матрас на полу, и лег, взбив тощую подушку.

— Я сказал, что вы моя жена, и сбежали, чтобы встретиться с любовником, — Ролан тихо засмеялся, — поэтому можете кричать сколько угодно.

Он встал, скинул камзол и расположился на приставной кровати для слуг.

— Доброй ночи, Диана.

Она откинулась на подушках. Потом закрылась одеялом с головой.

— Доброй ночи, Ролан.

Диана прятала улыбку. Ей, как бы зла она ни была, было гораздо спокойнее спать зная, что ее охраняют Ролан и Морис.

...

На этот раз все было правильно. Теперь, со второй попытки, Диана въезжала в Париж в сопровождении Ролана де Сен-Клер и большого отряда, следовавшего за ней по пятам. Все так, как должно было быть два года назад, когда она приехала в одежде вестника и боялась, что не сможет попасть в Лувр. Сейчас же Лувр распахнул перед ней ворота, ее карета остановилась у главного входа, и сама Диана, в блеске драгоценностей, в прекрасном черном платье, расшитым серебряными нитями, вышла на ступени крыльца. Ролан де Сен-Клер подал ей руку и помог подняться по ступеням.

Все было бы прекрасно, но на этом сказка и закончилась. Дальше все пошло совсем не так, как представлялось Диане. Только увидев ее, стражники зашептались, побежали куда-то, возникло движение, а через минуту перед Дианой оказался лейтенант королевских мушкетеров, за спиной которого стоял чуть ли не весь отряд.

— Вы арестованы, мадам де Вермандуа, по обвинению в убийстве вашего супруга герцога де Вермандуа.

Диана обернулась на Ролана и увидела, как кровь отхлынула у него от лица. Два мушкетера уже встали по обеим сторонам ее, лейтенант поклонился и приказал подать карету, чтобы везти Диану в Бастилию. Она запаниковала, но тут вперед выступил Ролан де Сен-Клер, потянув Диану за руку и буквально задвинув ее себе за спину:

— Мадам де Вермандуа ни в чем не виновата, — спокойно сказал он, — герцога убил я.

Ролан смотрел в след Диане, скрывшейся за дверью. Она убежала сразу же, как только ее отпустили. Ее черное платье мелькнуло и исчезло, а он остался стоять окруженный мушкетерами, размышляя о том, когда же увидит ее в следующий раз.

Возникла заминка, мушкетеры о чем-то совещались, потом пришел человек и сообщил, что Ролана де Сен-Клер хочет видеть сам Мазарини. Лейтенант мушкетеров забрал его шпагу, и Ролан, прекрасно понимавший, что ничего хорошего его не ждет, шел, пытаясь собраться с мыслями. Кто-то хотел оговорить Диану, но Ролан терялся в догадках, кто же это мог быть, и версии ему приходили в голову одна интереснее другой.

То, что на этот раз пощады не будет, ему сказал облик кардинала, когда он оказался в его кабинете. Мазарини встал, опираясь о стол, и долго смотрел на Ролана, и лицо его было мрачнее тучи.

Приказав всем выйти, Мазарини вдруг ударил рукой по столу. От неожиданности Ролан вздрогнул и поднял на него глаза.

— Ваше поведение на этот раз, господин граф де Сен-Клер, перешло все границы! Нашему терпению пришел конец! — прорычал кардинал, обходя стол и оказываясь прямо перед Роланом.

Ролан молчал, опустив глаза в пол.

— Если вы мне сейчас не же объясните, по какой причине вы убили дядюшку короля, я наконец-то приму меры! И поверьте, ревность не будет оправданием! Должна быть очень уважительная причина, которая заставила вас бросить ваш пост на Мартинике, приехать в Лотарингию и выстрелить в голову раненому!

Ролан все так же молчал.

— Молчите? Вы признались в государственном преступлении, и молчите? Думаете, у меня нет средств вас разговорить? — кардинал прошелся перед ним, заложив руки за спину.

Ролан дернул плечом.

— Я уже ничего не боюсь, Ваше Преосвященство, — сказал он.

— Ничего? — Маазарини сощурил глаза, — я вам расскажу, чего вы боитесь, молодой человек, и чего я ни разу не сделал, хотя был обязан. На этот раз вам удалось нас разозлить по-настоящему, и, поверьте, я не шучу. После примерки испанского сапожка, вы останетесь навсегда прикованы к креслу. Все будут жалеть вас, и ваша красотка тоже пожалеет, и мимолетно, проходя мимо, утрет единственную слезу. Ваше состояние, имения и все деньги, даже те, что хранятся в английских банках, будут конфискованы. Ваша сестра отдана в монастырь, если королева будет милосердна к ней. Ваша мать и брат... не знаю, как они справятся. Надеюсь, им удастся найти сердобольных родственников. Хотя кому нужны нищие члены семьи государственного преступника?