Впрочем, настало время раскрыть перед ней карты. Он назначил для себя дату, и дважды переносил ее на десять дней, не в силах отказаться от сложившейся между ними дружбы. Иногда ему казалось, что она любит его. Она смотрела так, что кровь его закипала, а ноги начинали подкашиваться. Он, привыкший брать тех женщин, которые ему нравились, умея очаровать практически любую, боялся признаться Диане в своих чувствах, а ночами мечтал о прогулках под луной и серенадах под окнами. Ее улыбка, ее взгляд, полный любви и одобрения были для него важнее всего на свете. И вот сейчас он добился такого взгляда. Возможно, она сама не понимает, что влюблена в него, но стоит ее только подтолкнуть, и лед проломится, а Диана упадет в его объятья.

Ролан долго собирался с мыслями. Боясь потерять ее расположение, он ночами пытался подобрать слова, которые смягчат ее гнев. Он действовал только в ее интересах, но знал, что она не одобрит ни кровопролития, ни того, что он сделал с ее падчерицей. Он понимал, что после его признаний их дружба закончится и вернуть ее отношение будет очень сложно. Дружба их была построена на лжи, и как только Диана узнает правду, она снова посмотрит на него с привычным презрением. И сразу после этого покинет Вороново гнездо, где он не имел права удерживать ее ни минуты.

...

Был тихий теплый вечер, когда Ролан поклялся себе, что расскажет Диане правду. Он отвезет ее в Париж, а там уже будет умолять кардинала, королеву и короля позволить ему сделать предложение вдове герцога де Вермандуа. Возможно, кардинал сжалится над ним.

Диана шла рядом с ним. Ее рука лежала в его руке, и это стало привычным для них — он всегда старался держать ее за руку. Диана настолько привыкла к нему, что не чувствовала исходившей от него опасности, и это доверие делало ее в его глазах в сто крат прекраснее и желаннее. Это доверие он не мог обмануть.

В этот день она тоже дала ему руку. Дала сама, как только он приблизился к ней. Сердце его сжалось, когда он представил, как она вырвет руку, узнав правду. Как вспыхнут гневом ее прекрасные глаза, которые смотрят на него с такой нежностью. Она, конечно же, его ударит. А потом расплачется и убежит куда-нибудь в уголок парка, где будет рыдать, сидя на скамейке. Это будут слезы не по ее мужу, которого она боялась и ненавидела, а по ее доверию к нему, Ролану. От одной мысли ему хотелось выть на луну, но правда все равно всплывет наружу, как только она окажется в Париже, и пусть она узнает ее из его уст, чем от чужих людей. Он и так урвал огромный кусок счастья, хоть оно и было построено на лжи. Возможно, он не заслужил его, но теперь он мог считать себя счастливым человеком, тем, кому Диана де Вермандуа сама кладет руку в ладонь при встрече.

В последний раз он сжал ее руку. Крепко и одновременно нежно. Прощаясь с ней, с ее дружбой и ее ласковым взглядом.

— Мне нужно поговорить с вами, — он остановился и лицо его приняло холодное выражение, знакомое ей до их путешествия.

Диана решила, что он признается ей в любви, поэтому заметалась. Ей не хотелось портить те отношения, которые сложились между ними. Она одновременно мечтала о его любви и ей казалось, она видела ее в его глазах, но так же она боялась услышать признание, ведь принять его дар она не могла.

— Давайте оставим все так, как есть, — она склонила голову, — ведь все так хорошо.

Он на секунду закрыл глаза. Да, все слишком хорошо, но это только мираж. На самом деле все очень плохо, и пора проснуться и окунуться в реальность.

— Я врал вам.

Диана резко вскинула голову.

— Я не только врал вам, но потом боялся сказать правду.

— В чем вы мне врали? — удивилась она.

— Я убил вашего мужа. Вы — вдова. И вы не должны скрываться. Наоборот, вы как можно скорее должны ехать в Париж.

Когда-то давно на Кубе, будучи детьми, Диана и ее подружки и друзья в жару бегали по парку с кувшинами холодной воды и обливали тех, кто зазевается. Вот сейчас ей показалось, что она зазевалась, и он вылил на нее полный кувшин ледяной колодезной воды. Она стояла, хватая ртом воздух, как вытащенная на песок рыба, чувствуя, что жила в мираже, и этот мираж стал медленно развееваться.

— Я же просила..., — Диана медленно высвободила свою руку из его ладони, — я просила оставить его. Вы не имели права...

— Я защищал вас. Если бы герцог смог нас нагнать и отобрать вас у меня, никто бы уже не защитил вас.

— Я просила оставить его в покое! — Диана отступила, закусив губу, потом поднесла руки ко рту, — и вы все это время врали мне? Ради чего? Зачем я вам здесь? Вы даже соблазнить меня не пытались...

Ролан рассмеялся, потом схватил ее в объятья и стал неистово целовать, намеренно причиняя ей боль, удерживая ее голову, а другой рукой поймав ее руки. Диана сопротивлялась, но ей не хватало сил противостоять ему, а потом она вдруг расслабилась, понимая, что давно хотела оказаться в его объятьях и все эти дни только и ждала, когда же он попросит ее об этом. Она тоже целовала его, и он отпустил ее руки, нежно прижав ее к себе, лаская ее шею и плечи, гладя ее волосы и лицо. А потом он вдруг резко отстранил ее от себя, и на лице его была саркастическая улыбка, хотя в глазах его она явно читала боль и отчаяние. Не зная чему верить, лицу или глазам, Диана вспыхнула, отступила на шаг и смотрела на него, пытаясь понять, любит он ее или ненавидит, и зачем она ему была нужна столько времени, когда он даже не пытался ее поцеловать.

— Я еду в Париж, — она боялась разрыдаться.

— Я провожу вас, — сказал он. Он тоже боялся разрыдаться.

— Я поеду одна. Дайте мне своих слуг. Я не хочу больше видеть вас.

— Я не могу рассчитывать на слуг. Поэтому поеду в Париж с вами.

— Тогда не поеду я.

— Хотите остаться?

— Ни за что!

— Ну у вас есть выбор. Либо остаться тут со мной, либо ехать в Париж в моем обществе.

— Почему вы не сказали мне сразу?

— Не хотел снова попасть в Бастилию.

— А теперь?

— А теперь прошло много времени и вряд ли кто-то заподозрит меня.

— То есть вся ваша дружба, ваша любезность — это просто желание потянуть время?

— Конечно.

Она все же ударила его, а потом еще и еще. Он не сопротивлялся, понимая, что заслужил. Он намеренно унизил ее, и она должна была отомстить. Впрочем, он все равно разозлился, и теперь был не менее зол, чем Диана.

— Я уезжаю прямо сейчас, — Диана направилась к дому, — и прошу вас оставить меня в покое! Боже мой, как же я ненавижу лжецов!

Диана быстрым шагом пересекла двор и исчезла в башне. Ролан же стоял на дорожке парка, смотря ей в след. Щеки его пылали, он поднес руку к одной, потом к другой. Поморщился. Будь на ее месте любая другая женщина, он бы обязательно дал сдачи. Или просто повалил в кусты и взял силой, если бы она сопротивлялась. Хотя опыт показывал, что редко женщины сопротивлялись. Он же столько времени играл в ланселота, что подобное ему не пришло в голову. Диана не была обычной женщиной. Она была его будущей женой.