Следующим ее мужем будет он сам. Осталось совершить нечто невероятное, чтобы получить право жениться на ней. А до этого охранять ее от мужчин, которые слетятся, как мотыльки на огонек, как только узнают, что Диана снова свободна. Они будут рваться к ней, умолять о любви, умолять стать их женой. Диана, конечно же, не продержится долго.

Мысли эти были невыносимы. Он сжал голову руками, запустил руки в волосы, и так сидел, слушая ее дыхание и понимая, что о сне лучше забыть. Он не может ночевать в ее комнате, потому что в конце концов сломается и возьмет ее силой, если она будет сопротивляться, но и оставить ее не может, потому что гостиница полна слуг ее мужа, которые могут быть небезопасны для нее. На рассвете он должен разбудить Диану и весь день провести в седле... Но это были доводы разума, а чувства говорили ему, что любимая женщина лежит совсем рядом, и руки ее он может коснуться, только протянув свою руку. Он уперся лбом в ее кровать, комкая простыни. Диана заслуживает намного большего, чем быть изнасилованной в монастырской гостинице. Диана заслуживает самого лучшего, и уж точно не принуждения. Он сам заслуживает только лучшего. Она будет его женой, и любить он будет ее не на скорую руку, а долго, изучая каждую ее черточку, каждый изгиб тела.

Понимая, что он на грани срыва, Ролан встал и вышел из комнаты. Он сел на пол за дверью, облокотившись о нее спиной, и сидел так до тех пор, пока в окне не забрезжил рассвет. Тогда он пошел к себе в комнату, где спал Морис, разбудил его, и отправил к Диане, сказать, что им пора в путь. Сам же долго умывался холодной водой, разделся и вымыл торс, надеясь, что это ему поможет забыть и шелковую рубашку, и руку Дианы на белой простыне.

Диана вышла через несколько минут уже совсем одетая и готовая к дороге. Ролан ждал ее на лестнице.

— Скорее, — он предложил ей руку, радуясь, что ночное наваждение все же оставило его, и ее прикосновение не ввергает его в бездну желания, — повсюду ваши домочадцы. Если мы не уедем прямо сейчас, то возникнут некоторые трудности.

Диана сбежала по лестнице, вышла во двор, где Морис уже оседлал коней.

— Ты плохо выглядишь, — она смотрела на Ролана, который подошел, чтобы помочь ей сесть в седло.

— Все хорошо, — отозвался он и пошел к своему коню, — мы должны как можно скорее уехать отсюда.

Диана на секунду задумалась.

— Возможно я покажусь вам дурочкой...- она замялась, — вы же считаете меня дурочкой?

— Не всегда, — рассмеялся он.

— Вы считаете меня дурочкой, — твердо сказала она, — но я бы хотела просить вас об одной услуге.

Он поднял брови.

— Я хочу поехать в Вороново гнездо.

Ролан снова рассмеялся, дал шпоры коню, и Диане ничего не оставалось, как последовать за ним в распахнутые ворота. Она проклинала свою глупость, но поделать с собой ничего не могла. Она не хотела оказаться при дворе, куда мог заявиться ее супруг и предъявить на нее свои права. Диана скорее умерла бы, чем вернулась в его дом или в замок в Лотарингии.

Дорога в Вороново гнездо заняла гораздо больше времени, чем могла бы. Ролан не спешил, стараясь сделать поездку как можно более долгой. Он отчаянно нуждался если не в любви, то в хорошем отношении Дианы де Вермандуа, в ее улыбке, в доброте и, если повезет, ласке. Дав себе слово, что не коснется ее и пальцем, он держал его и был очень доволен собой. Умея быть обходительным с женщинами и слывя одним из первых покорителей сердец в Париже, он пустил в ход все свои чары. Если в Испании Диана не была уверена, что хоть раз видела его улыбку, то сейчас она удивлялась, как могла думать о нем плохо. Он все время улыбался, был галантен и по доброму насмешлив. Если раньше его насмешки больно ранили ее, то сейчас она могла смеяться над собой и над ним, не боясь быть обиженной.

Ролан устроил ей небольшое путешествие по городам Франции. Они неспешно ехали по дорогам, заезжая в маленькие городки, где можно было посмотреть что-либо интересное, посещая разнообразные святыни и издали любуясь замками сеньоров. Они посетили Реймс и Труа, и в объезд Парижа двинулись на юг до самого Клермона. Диана была в восторге от настоящего путешествия, о котором всегда мечтала. Она была очарована этим новым Роланом де Сен-Клер, и меньше всего хотела, чтобы путешествие подошло к концу. Ролан прибывал в неизменно хорошем настроении, интересно рассказывал разные истории из жизни того или иного городка, и вел себя наилучшим образом, так, что Диана расслабилась и больше не ожидала от него подвоха.

Чаще всего они представлялись мужем и женой, поэтому ночевали в одной комнате, и Ролан спал в закутке для служанок, а Морис на полу около ее кровати. Оставить Диану одну в комнате не представлялось возможным. Вскоре они привыкли к подобному раскладу, и Диана чувствовала себя в полной безопасности только тогда, когда знала, что Ролан спит за перегородкой. Он же, с каждым днем распаляясь все больше, проклинал Мориса, спавшего на полу между ними, и одновременно радовался его присутствию. Оберегая Диану от других мужчин, он должен был в первую очередь обезопасить ее от самого себя.

В Вороновом гнезде они провели чуть больше месяца, ежедневно гуляя по стенам замка, сидя в парке, либо ходя подземным ходом к озеру Невинности. Диана показала, какой дорогой она выбралась из Клермона, а Ролан показал ей клетку, в которую посадил Мориса и свою сестру за то, что те упустили ее.

Ролан был абсолютно счастлив, и даже понимая, что Диана не влюблена в него, а просто находясь рядом с ней и видя ее к нему расположение, ее к нему доверие, начал думать о женитьбе. Уговорить ее сейчас выйти за него замуж было бы не сложно, если бы он не скрыл от нее судьбу ее мужа и его возлюбленной дочери. Боясь открыться и потерять все, что сумел завоевать за много дней кропотливой работы и сдержанности, он в то же время боялся упустить свой шанс. Если он женится на ней без разрешения ее опекуна, коим теперь снова стал кардинал, то есть большая вероятность расторжения брака, и тогда уж его точно повесят за мезальянс и принуждение к браку принцессы королевской крови, даже если она сама добровольно вложит свою руку в его. Оставить ее и броситься на подвиги во имя Франции он был не в состоянии, его силы воли не хватало на долгую разлуку с Дианой и он не мог даже думать о ней. Оставить Диану одну в Париже — это отдать ее тому, кто быстрее сможет очаровать неловкую в любовной игре женщину. Диана даже его уловки принимала за чистую монету и свято верила в его дружеские к ней чувства. Она не видела хищника под овечьей шкурой, и он не решался показать ей клыки, боясь спугнуть ее.

С другой стороны их отношения не могли оставаться в той же стадии, иначе она сведет его с ума. Ломая голову над решением этого ребуса, пытаясь свести концы и придумать, как же вынудить кардинала отдать ему руку его принцессы, он окончательно лишился сна. Он не видел выхода, никакие награбленные им несметные богатства не могли заставить кардинала признать за ним право жениться на Диане. За последние пол года разбоя, он стал воистину богатым человеком, и теперь мог не думать о завтрашнем дне. Но это не сыскало ему ни признания, ни титула. Обычный провинциальный граф не мог претендовать на руку вдовствующей герцогини не Вермандуа. Герцог прожил слишком мало, чтобы он успел завоевать право жениться на Диане. И все его уловки, заставлявшие ее глаза смеяться, а щеки вспыхнуть, были ничем в сравнении с титулом, которого у него не было и который он не мог рассчитывать получить.