Диана вытерла неизвестно откуда взявшиеся слезы. Она в последнее время все время была готова заплакать, а вот остановиться уже не могла.

— Луиза, я не знаю, как мне быть. Его выпустят, он сразу же уедет. Я ему не нужна.

— Вот у тебя и будет время подумать. Дай себе срок. Если ты влюблена в мираж, то это быстро пройдет.

Диана схватилась за эту мысль, как за спасательный круг.

— Конечно! Луиза, — она бросилась к подруге и обняла ее за шею, — ты моя спасительница! Я буду ждать, когда он уедет, и после этого я сразу же перестану о нем думать! Я же люблю не его, а мираж..

Когда-то в детстве Мария Манчини пережила землетрясение. Она выбежала из дома вслед за няней, и стояла на земле, а та ходила прямо под ее ногами, грозя разверзнуться и погрести ее в самых глубинах ада. Тогда Мария сильно испугалась. Нечто подобное она чувствовала и сейчас, смотря на кардинала огромными испуганными глазами.

— Дядюшка, неужели ничего нельзя сделать? Ты только подумай, как это... что мы сможем делать вдвоем? Я буду прекрасной королевой. Я красива, я умна! Как Луи справится с королевством, когда ты нас покинешь?

Он посмотрел на нее тяжелым взглядом.

— Я и сам об этом все время думаю. Как наш танцор справится с королевством. У него в голове только театр, декорации и костюмы.

— Я могла бы...

Он поднялся. Лицо его, усталое, бледное, побелело еще больше от раздирающих на части его эмоций.

— Ты не могла бы, — рявкнул он, и тут же остыл, видя, как расширились от ужаса глаза Марии, — детка, — продолжил он уже мягче, — поверь мне, они все ненавидят нас. Тебя терпят только пока есть я. А меня только потому, что мы с Анной смогли загнать их всех в угол. Но дай только предлог... и все гады повылезают и кинутся на нас. Прости меня, Мария, но между тобой и Луи стою не я. Ты — никто для них. Они кинутся защищать своего короля от тебя, и будут правы. Отступись, позволь ему сделать то, что он должен делать. А мы... Нам просто повезло. Сейчас они меня боятся. Но как только я покину этот мир, имя мое тут же забудут, и даже она... она, — глаза его стали пустыми и смотрели в одну точку, — она... будет шепотом произносить мое имя... А ты, детка, — он обернулся к Марии, — как только я покину тебя, ты останешься одна наедине с тучей гадов. И сможет ли защитить тебя наш увалень? Вот то-то... Мария... А падение твое потянет за собой всю страну...

По ее щекам катились слезы. Мазарини встал, подошел к племяннице и обнял ее, гладя по голове и сам готовый разрыдаться вместе с нею.

— Мы, Мария, баловни судьбы. Мы никто, из грязи в князи. Выбери себе любого, и я отдам его тебе. Выбери того, кто нравится тебе больше всех.

— Как я могу выбирать, когда я люблю Луи? Как?

— Подумай, детка. Это сложное решение. Луи для тебя, что солнце. Ты же не можешь стать женою солнца.

В голове у Марии промелькнул образ Луи в костюме короле-солнца. Какой грандиозный успех имела их постановка, где Луи играл сразу несколько ролей. Но Солнце удалось ему лучше всех... король-Солнце.

Она опустилась на софу, закрыла лицо руками и долго плакала, а Мазарини сидел рядом, обнимал ее за плечи. Еще не прошло и часа, как Луи рыдал тут же, на этом самом месте, согнувшись у его ног. Король Франции у ног залетного счастливчика, воспитавшего его. Мазарини так же утешал Луи. И, хотя все понимали, что невозможно им быть вместе, несчастье не становилось от этого менее горьким.

...

Ролан вышел на свободу спустя три месяца, но вместо Карибского моря, как он желал, оказался в Лувре. Его доставили в кабинет кардинала, и Ролан был полон надежд. Убедив сам себя, что Мазарини остыл и поменял решение, Ролан надеялся на смягчение приговора. Наверняка кардинал даст ему шанс проявить себя, и уж теперь он его не подведет. Долгое уединение пошло Ролану на пользу, он немного примирился с самим собой и со своей участью, продумал и стратегию борьбы с пиратством, и свое поведение с Дианой. Он больше не имел права на ошибку.

Мазарини по своему обычаю сидел за рабочим столом, подпирая голову руками. Глаза его смотрели строго.

— Заходите, Ланселот, — усмехнулся он, — вот вы и в Лувре. Думаю, что вы пришли поблагодарить меня.

Ролан поклонился. Вся его обычная бравада куда-то делась, и перед Мазарини стоял тихий и скромный молодой человек. Почти такой, каким он хотел его видеть.

— Признаться честно, благодарить вам меня не за что, — сказал кардинал, оценивающе смотря на Ролана, — я отпустил вас раньше времени потому, что вы очень нужны Луи. Ему сейчас не легко, он нуждается в друзьях. В вас тоже. Поэтому я приказываю вам оставаться в Париже и ежедневно являться в Лувр, либо поселиться рядом с покоями Луи. Вы будете участвовать во всех мероприятиях. В ближайшее время вы поступаете в распоряжение моей племянницы Марии, а позже, когда она уедет, останетесь при Его Величестве. Это понятно?

Ролан кивнул. Он боялся спросить, что все это означает, и решил, что узнает все чуть позже. Но Мазарини, видя его интерес, и его новый облик, сам вызвался пояснить ситуацию:

— Мы послали предложение Ее Высочеству инфанте Марии-Терезе. Через пол года состоится свадьба. Как вы понимаете, Луи не очень-то мечтает жениться на инфанте.

Совсем не мечтает, подумал Ролан, вспомнив красивые глаза Марии Манчини.

Мазарини встал, вышел из за стола, и смотрел на Ролана все с той же усмешкой.

— Я надеюсь, что вы меня хорошо поняли, молодой человек? — спросил он, — мне не придется напоминать, что вы — государственный преступник, имущество которого подлежит конфискации? Карибы подождут, тем более, что без вашей помощи нам удалось наконец-то договориться с испанцами.

Ролан побледнел.

— Я прошу у вас последний шанс, Ваше Преосвященство, — сказал он.

— Нет, дорогой мой граф, ваши шансы уже проиграны.

— Позвольте мне жениться на Диане де Вермандуа! — Ролан опустился на одно колено, — и вы не найдете ни лучшего подданого, ни лучшего адмирала.

Мазарини рассмеялся:

— Вы совсем забыли, что Ланселот может только совершать подвиги, но женится на Гиневре все равно король Артур. Ну или какой-нибудь принц. Но никак не рыцарь озера... Невинности.

Ролан молчал.

— Я рад, молодой человек, что вы учитесь, — продолжал кардинал, — я вижу, что вы готовы меняться. Это прекрасно. У вас теперь много времени, и я буду внимательно следить за вами. Думаю, что в следующий раз, когда Диана снова станет свободна, вы сможете, при надлежащих заслугах, получить ее руку.

— Снова станет свободна? — переспросил он, поднимаясь.