Расставшись с Дианой у ворот Лувра и поцеловав на прощание ее руку, Ролан решил вернуться домой. Он всерьез опасался, что в Лувре Диана будет слишком близко от него, ночью он не сможет сдержать своего желания снова оказаться в ее объятьях, и тогда произойдет непоправимое.

Гера уехала вместе с сестрами Манчини, оставив ему записку, что даст знать, если у Марии возникнут планы мести. Ролан же опустился в кресло, и долго сидел, откинув голову на подголовник и вспоминая поцелуи Дианы. Ее руки в его волосах. Осталось восемь дней, и он надолго покинет ее, но эти воспоминания останутся с ним. А потом...

От одного воспоминания о ее губах, мягких и податливых, о полном страсти поцелуе, когда он готов был растворить ее в себе, его начинало снова трясти от возбуждения. Он позвал свою хорошенькую горничную, и попытался излить свою страсть на нее, но ничего не получилось. Даже с закрытыми глазами он чувствовал, что это совсем другая чужая женщина, чья любовь не может заменить любви Дианы. Чьи поцелуи не заставляют его дрожать всем телом. Он попытался представить, что ласкает Диану, и испытал самое настоящее отвращение к женщине, лежавшей в его постели. Тогда он встал, оделся и отправился бродить по городу, а через несколько часов обнаружил себя в саду Лувра под окнами Дианы дАжени с огромным букетом роз.

Рассмеявшись от собственной глупости, он послал Диане розы через служанку, не приложив никакой записки. Он боялся, что цветы от него принять она не захочет, наутро посчитав себя оскорбленной сценой, произошедшей в темной маленькой комнатке в его доме

Проведя ночь без сна, Ролан и днем не мог заснуть. Мысли прыгали как белки, и все они вели к одному. Он не мог бросить Диану в Лувре без защиты. Бродя по дворцу, он встретил свою Диану в сопровождении де Савуара, и склонился перед ней в поклоне, заметив, как она вспыхнула. Ее алые щеки безумно обрадовали его, ведь это означало, что и для нее ночная сцена в его доме не прошла бесследно. Его же состояние только ухудшилось. Он с трудом сдержал желание обнажить шпагу и без предупреждения всадить ее в сердце своему другу. Бешеная ревность застилала глаза. Он как можно скорее ушел, забился в свою комнату, боясь, что в подобном настроении сотворит что-нибудь непоправимое.

Мечась по комнате, он представлял Диану в объятиях де Савуара. Ведь не зря же тот, как преданный пес, везде таскается за ней. Раз Диана так легко была готова отдаться ему самому, значит и у других был шанс. Тем более был этот шанс у Анри. Молодой, красивый, романтичный и влюбленный, Анри имел все шансы завоевать расположение красавицы. От этой мысли не было спасения. Он несколько раз принимал решение бросить вызов сопернику, и столько же раз понимал, что этим он только выдаст себя перед Дианой и вольется в дружный строй ее поклонников. Он заслужил отдельный статус и не имел права на ошибку. Он и так вчера чуть все не испортил. Замять эту историю не удастся, поэтому придется придумать какое-то объяснение своему поведению. Даже самое несуразное.

Не придумав ничего путного, Ролан решил сходить на разведку и отправился к Марии Манчини.

Мария приняла его в своей небольшой уютной гостиной, где сидела с книгой и что-то писала карандашом, положив под бумагу другой том.

— Подожди немного? — она подняла голову и улыбнулась Ролану, будто ничего не случилось, — я должна закончить, а то забуду.

Карандаш в ее руке забегал быстрее. Ролан сел у камина и смотрел на нее. Черные вьющиеся тонкими кольцами волосы были уложены по бокам, ниспадая на точеные белые плечи. Прекрасный цвет лица, нежные лепестки губ, огромные черные глаза — Мария была очень красива и очень умна. Ролан размышлял, что было бы, стань она на самом деле королевой. Не королевой их в общем-то небольшого мирка, существующего много лет в Лувре, а королевой Франции. Луи, немного занудный и через чур спокойный, в детстве соображавший хуже всех остальных и не любивший учиться, окажется под каблуком у этой хитрой и изворотливой девчонки, которая может убедить его во всем, в чем захочет.

Он снова взглянул на Марию. Будь воля короля и самого Мазарини, этот брак давно бы состоялся. Но тихо спящее недовольство знати тут же всколыхнется, если итальяшке удастся подсунуть в королевы свою безродную племянницу. Взаимные чувства молодых никто не будет принимать в расчет. Многоглавая гидра фронды тут же выползет из тьмы. Сейчас она спит, забившись в самую дальнюю нору, но никогда не стерпит подобного оскорбления. Это было ясно и Мазарини, и Луи. Это было ясно и Ролану, и, конечно, это понимала и сама Мария. Сумеет ли хитрая девчонка преодолеть страх, живший в глубине души ее дядюшки, сумеет ли она сыграть на его честолюбии так, чтобы честолюбие победило страх? Луи был ее ручным псом, и Ролан даже не брал его в расчет.

Самые интересные события произойдут, когда он сам будет за морем. Если победит Мария, в чем Ролан сильно сомневался, ему останется по прибытии только жениться на ее сестре, и он сможет поздравить себя с победой. Не знай он Дианы, он бы так и поступил. Но теперь, когда Диана занимала все его мысли, этот простой путь к золотому табурету был для него заказан.

Мария опустила руку с карандашом и обернулась к Ролану. Губы ее сложились в самую милую из ее улыбок.

— Что привело вас ко мне, граф де Сен-Клер, — промурлыкала она, протягивая ему руку для поцелуя.

— Только ваша несравненная красота влечет меня в ваши покои, — улыбнулся он, поддерживая ее игру.

Мария махнула рукой, приказывая лакеям выйти и оставить ее наедине с гостем.

— Так чего ты хочешь, Ролан? — спросила она, когда те вышли, — вчерашнее происшествие не дает тебе покоя?

Он сел в кресло у камина, протянул ноги.

— Да, вчера было забавно обнаружить дома вашу компанию. Только захочешь покоя, бежишь из Лувра, как Лувр переселяется в твой дом, — рассмеялся он.

— Надеюсь ты понимаешь, что я не хотела никого убивать?

Он помолчал, размышляя, что ей ответить:

— Очень хочется в это верить, — наконец сказал он.

— И... что же может убедить тебя в моей правоте? — Мария посмотрела из-под ресниц.

— Пока ничего. Но если с мадемуазель дАжени что-то случится, я буду точно знать, кто в этом виноват.

Мария вспыхнула:

— И все же? Как я могу оправдаться?

Ролан поднялся, и смотрел на Марию теперь сверху вниз. Она вскинула глаза, и он даже залюбовался этой картиной: огромные глаза сияют от невыплаканных слез, как цветы сияют от утренней росы. Алые губы чуть приоткрыты и немного подрагивают.

— Никак, — сказал он, наблюдая, как слезы начинают путаться в длинных ресницах.

Мария быстро-быстро захлопала ресницами. Губы ее дрогнули, и она прикусила нижнюю пухлую губу. Тогда Ролан нагнулся и сделал то, чего ему давно уже хотелось сделать. Он поцеловал ее, совсем немного, рискуя нарваться на пощечину, рискуя быть замеченным кем-то из слуг или внезапно вошедших домочадцев. Просто коснулся губами ее губ. Мария не отпрянула, не закричала и не стала вырываться. Наоборот, она обхватила его шею рукой, притянула к себе, и он опустился на колени у ее кресла. Их поцелуй был долог и нежен, они будто пробовали друг друга на вкус, размышляя, а нравится ли такой партнер, и сколько радости принесет дальнейшая игра. Губы Марии были нежны и податливы, и сама она, очень уютная и теплая, казалось, манила его продолжить знакомство. Мария не отталкивала его, но чувство самосохранения говорило Ролану, что он не имеет права переступать черту дозволенного. Он мягко отстранился он нее, и улыбнулся, наслаждаясь видом ее раскрасневшихся щек и припухших губ.