«Использование варваров для борьбы с варварами идет на благо государству»[134]. Так сказал в 88 г. военный советник ханьского двора после утверждения плана кампании по уничтожению северных сюнну. Война была успешной, но вскоре принесла Китаю новые осложнения. Дело в том, что радикально изменился баланс политических сил в степи и внимание кочевников, ранее направленное друг на друга, переключилось на Китай. Главным, кто ратовал за войну, был южный шаньюй, надеявшийся объединить степь. Однако он не смог достичь своей цели. Вместо этого большое число сюнну примкнули к сяньби, создав новую и очень напряженную ситуацию среди кочевников. Тех северных сюнну, которые были захвачены в плен южными или перешли на их сторону, контролировать было трудно. Они сразу же включились в политические споры по вопросу наследования в южной орде и в 93 г. призывали к набегам на Китай. До тех пор пока южный шаньюй получал от ханьского двора помощь в междоусобной войне, племена под его командованием были мирными и сплоченными. Используя стратегию внутренней границы, он добивался получения военной помощи и материальных благ из Китая на протяжении всего сорокалетнего периода войны с севером. Однако в дальнейшем ситуация изменилась. Южный шаньюй вернулся к политике враждебности по отношению к Китаю. Это означало возврат к стратегии внешней границы с набегами на Китай и с чередованием периодов войны и мира для увеличения ханьских субсидий сюнну. После окончания междоусобной войны союз с Китаем сулил шаньюю гораздо меньше выгод, чем политика вымогательства.

Сяньби также начали враждебные действия против Китая. Крупные выплаты, которые они получали по даннической системе, были обусловлены стратегической важностью их помощи во время междоусобной войны в степи. С окончанием же войны доходная сделка по охоте за головами прекратилась. Кроме того, численность сюнну, перешедших на сторону сяньбийцев, выросла и они начали испытывать растущую потребность в ханьских субсидиях и товарах. Выступив союзниками китайцев в послевоенной атаке на южных сюнну, сяньби вскоре перешли к набегам на Китай: сначала на Ляодун в 97 г., а потом и повсюду вдоль границы. Мирные предложения Хань и крупные даннические выплаты способствовали кратковременному миру в 108 г., но «в дальнейшем они то изъявляли покорность, то восставали, то опять находились в состоянии войны с сюнну и ухуанями»[135].

Сяньби использовали выработанную сюнну стратегию внешней границы, а именно: жестокие набеги с целью грабежа и устрашения ханьского двора, чередование войны и мира для увеличения выплат и расширения торговли, отказ от оккупации земель империи Хань. Однако в том, как эта политика осуществлялась сяньбийцами, было и существенное отличие. Шаньюй сюнну использовал набеги как средство для достижения новых, более выгодных условий заключения договора. Вслед за набегами в Китай быстро выезжали сюннуские послы с предложениями о мире. Как только заключался выгодный договор, число набегов существенно сокращалось, и общее количество лет мирного сосуществования Китая и сюнну в итоге превышало количество лет войны между ними. Захватившие господство в степи сяньби полагались более на набеги, чем на получение договорных привилегий и выплат, и с Китаем чаще находились в состоянии войны, а не мира. Около 167 г. они даже отвергли выгодное предложение мира со стороны Хань, т. е. сделали то, чего бы никогда не сделали сюнну. Для сяньби набеги сами по себе являлись главной и самой желанной целью.

Более жесткая политика по отношению к Китаю явилась следствием отсутствия сильной центральной власти и раздробленности политической структуры у сяньби. Должность верховного вождя у них не передавалась по наследству и сама по себе не предоставляла больших полномочий: сила и слабость этой должности определялась личностью того, кто ее занимал. Самым простым путем для достижения власти было проявление военного и политического таланта. Как только сяньбийский вождь возвышался до уровня верховного правителя, он обнаруживал, что лучшей стратегией сохранения единства была организация набегов на Китай. Такие набеги немедленно приносили добычу их участникам и предотвращали внутренние усобицы. Первые атаки на Китай были вызваны необходимостью интегрировать в состав сяньби вновь прибывших сюнну. Лучшего способа, чем совместная военная акция, для этого не существовало.

Военные действия против Китая также усиливали власть и значение верховного вождя, который организовывал крупномасштабные набеги. Однако мирные договоры обычно противоречили его интересам, поскольку, не в пример шаньюю сюнну, он не имел монополии на перераспределение благ, получаемых от даннической системы. С самого начала отношений сяньби и ханьского двора вождь любого мелкого племени имел право непосредственно устанавливать свои контакты с Китаем, и в мирное время все выгоды от этих контактов шли в его руки. Это не позволяло верховному вождю усилить свою власть путем контроля за доступом к товарам, производимым в Китае. Во время войны, однако, сильный вождь мог управлять своими подчиненными, решая, кто будет участвовать в наиболее прибыльных набегах, и используя свою военную власть для запугивания несговорчивых. Таким образом, мирные инициативы Китая с предложением возобновить действие даннической системы отвергались сильными сяньбийскими вождями. Выгоды, получаемые от даннической системы, усиливали центральную власть у сюнну, но приводили к обратному результату у сяньби. В связи с этим сяньби наиболее благосклонно относились к мирным предложениям Китая, когда у них не было собственного сильного вождя, и, естественно, воспринимали их наиболее враждебно во время двадцатилетнего правления Таньшихуая, который объединил степь и стал самым могущественным правителем в истории сяньби.

Примером решающего значения личных успехов в сяньбийской системе избрания правителя является возвышение Таньшихуая. Несмотря на то что он был незаконнорожденным, Таньшихуай уже в юности производил впечатление на своих соплеменников способностями и силой. В 156 г. в возрасте 23 лет он был избран верховным вождем сяньби. В том же году он организовал большой набег на Китай, а затем почти каждый год повторял атаки, применяя отработанную стратегию безудержного грабежа и последующего отступления в степь. В 177 г. за шесть месяцев Таньшихуай организовал 30 набегов на всем протяжении ханьской границы. Набеги на Китай он перемежал атаками на другие кочевые племена, и вскоре сяньби стали контролировать всю территорию степи, ранее находившуюся под властью Маодуня.

Таньшихуай разделил свою империю на восточную, западную и центральную части. В каждом племени или группе племен были вожди, лично преданные Таньшихуаю. Структуры, напоминающей структуру империи сюнну с ее должностями князей и сановников гудухоу, которые помогали управлять государством и оставались лояльными шаньюю вне зависимости от того, кто занимал этот высокий пост, у сяньби не существовало.

Даже достигнув вершины своего могущества, Таньшихуай никогда не пытался заключить мирный договор с Китаем. Он уничтожал все ханьские армии, посланные против него.

Двор был сильно обеспокоен этим, но ничего не мог поделать и отправил посла с печатью и шнуром пожаловать Таньшихуаю титул вана (высший титул Хань), желая заключить с ним договор о мире, основанный на родстве. Таньшихуай отверг все предложения и стал нападать еще яростнее, чем когда-либо[136].

В прошлом выгоды даннической системы заставляли сюнну соглашаться с мирными предложениями Китая, однако теперь подобная политика не работала. Ханьский двор так и не осознал, что вожди сяньби для сохранения своей власти сделали ставку на войну. Власть Таньшихуая над сяньби была харизматической. Успешные войны усиливали его харизматический ореол и отбивали у его соперников желание состязаться с ним. Хрупкость такой политической системы стала очевидной, когда около 180 г. Таньшихуай умер. Его сын немедленно провозгласил себя наследником отца, но половина племен отложилась. Они отказались признать его лидерство, и «после смерти Таньшихуая различные вожди были всегда в состоянии войны друг с другом»[137].