Пятый цзиньский император Юн, или У-лу (1161–1189 гг.), попытался кардинально изменить политику своего предшественника, которая отталкивала от династии представителей племен. Он поощрял охоту, способствовал более широкому использованию чжурчжэньского языка, увеличил долю чжурчжэней в составе органов управления и наделял землей чжурчжэньских простолюдинов[234]. Однако эта политика потерпела крах, поскольку процесс китаизации зашел слишком далеко. Структура системы управления полностью следовала китайской модели, что было выгодно императору. «Трайбализация» правительства в любом случае означала передачу власти местным племенным вождям, а взять курс на такие перемены центральное правительство было не готово. Многое делалось для возрождения чжурчжэньской культуры, однако традиционные племенные обычаи мало что значили для чжурчжэней, живших в Китае. Формальное возвращение к племенным обычаям не могло привести к каким-либо фундаментальным изменениям. Если не для самих китайцев, то для иноземцев Цзинь представлялась типичной китайской династией по своему характеру и системе управления. Однако внешняя политика Цзинь весьма отличалась от традиционной китайской политики. Для того чтобы поддерживать разобщенность кочевников, проживавших вдоль северной границы, она вела с племенами политические игры. Когда династия неожиданно оказалась перед угрозой самого серьезного в истории вторжения степных племен на территорию Китая — монгольского нашествия под предводительством Чингис-хана, она использовала для обороны от агрессоров всю свою военную силу. Цзинь отказалась признать условия мира, по которым должна была выплачивать дань кочевникам, что ранее на протяжении длительного времени делали династии Хань, Тан и Сун. Хотя монголы, возможно, и рассматривали Цзинь как китайское государство, она таковым не являлась. Чжурчжэни стойко, хотя в конечном итоге и безрезультатно, более четверти века обороняли Северный Китай от атак монголов, пока их династия не была уничтожена в 1234 г.

Завоевание Северного Китая иноземными династиями поставило кочевников Монголии в невыгодное положение. Эти династии были знакомы с политикой и обычаями племен, имели многочисленную конницу и успешнее вели дела с номадами, чем национальные китайские династии. Одним из их важных преимуществ была дуальная организация системы управления,

которая позволяла устанавливать в пограничных районах особые законы и практики делопроизводства, а также освобождала армию от контроля китайских чиновников, позволяя военачальникам проводить более активные военные действия. Однако главное отличие, вероятно, находилось в области психологии. Китайские династии рассматривали кочевников как нечто чужеродное, подобное скорее птицам и зверям, чем людям, и полагали их действия и социальную организацию необъяснимыми. У иноземных династий взгляд на вещи был шире, поскольку их государства с самого начала включали в себя не только китайское население городов и сел, но и народы из пограничных лесов и степей. Племенная организация и кочевое скотоводство составляли в недавнем прошлом часть их собственного жизненного уклада. Иноземные династии знали слабые места степных племен.

Это отличие ярче всего проявилось в изменении стратегии нападений на степь. Иноземные династии не ставили своей целью выигрывать генеральные сражения, а стремились захватить как можно больше людей и скота. Поскольку население степи и ее экономика были мобильны, власть вождей кочевников можно было подорвать только путем массового изъятия у них человеческих и материальных ресурсов. Китайские династии редко проводили подобную политику, поскольку она означала расселение врага на территории империи и давала ему возможность наносить вред государству. Для иноземных династий такое положение дел не представляло большой опасности, поскольку для контроля над племенами была выработана система дуального управления. Такая же гибкость демонстрировалась и в торговле. Китайские династии часто отказывали кочевникам в праве торговать или накладывали на них строгие ограничения. Переговоры о регулярно действующих рынках были источником вечных разногласий. Иноземные династии, напротив, не препятствовали торговле и не закрывали границу, поэтому степные племена, видимо, имели возможность торговать без затруднений. Подобный подход ликвидировал основную причину набегов и подрывал традиционные основы власти степных вождей.

Иноземные династии в зависимости от характера угрозы придерживались различных типов оборонительной политики. Тоба Вэй полагалась на сильные гарнизоны, расположенные на границе, которые использовались для нападения на жуаньжуаней и предотвращения вторжений на территорию Китая. Она также старалась способствовать распрям среди жуаньжуаней, чтобы расколоть их политически. Киданьская Ляо и чжурчжэньская Цзинь (на первом этапе своего существования) не имели особых проблем с кочевниками, поскольку степь находилась в состоянии анархии и в ней отсутствовала централизованная власть. Они применяли тактику зональной обороны, включая в состав империи племена, обитавшие вблизи границы, и использовали их в качестве буфера, сдерживавшего атаки племен из отдаленных районов. Те племена, которые непосредственно подчинялись Ляо или Цзинь, находились под строгим контролем, что порождало недовольство и частые восстания в пограничных землях. В отношении племен, обитавших вдалеке от границы, проводимая политика была более гибкой. Ляо и Цзинь обычно использовали внутреннее противоборство в среде номадов и лишь изредка возводили в степи крепости с целью их устрашения. Кидани и чжуржэни всячески поддерживали мелкие племена, чтобы уничтожать более крупные, а затем предавали своих временных союзников. Сутью ляосско-цзиньской политики было поддержание состояния анархии и предупреждение появления в степи какой-либо могущественной фигуры.

Монголы впервые упоминаются в исторических источниках именно в качестве жертв чжурчжэньской политики «разделяй и властвуй». Они были одним из многочисленных племен на севере Гоби, которые могли причинить беспокойство южным соседям. Во всех этих племенах имелись честолюбивые лидеры, мечтавшие захватить власть в степи. Потенциальными соперниками монголов были, например, татары, кереиты, найманы, меркиты и онгуты. Границу сторожили не только чжурчжэни. От Памира до Тихого океана вся степная граница находилась в руках могущественных иноземных династий племенного происхождения, костяк армий которых составляла конница. На западе находился Туркестан, управляемый каракитаями. Это государство было основано киданьским князем, который привлек местных тюрков-кочевников для защиты стратегических оазисов в этой области. Ганьсуйский коридор и Ордос находились под властью тангутского царства Си-Ся. Разбогатевшее на торговле, оно могло похвастаться многочисленными городами-крепостями и отлаженной системой обороны. К востоку от Ордоса, на землях Южной Монголии и Маньчжурии, протянулись гарнизоны и крепости чжурчжэней, которые защищали династию Цзинь от набегов и оказывали поддержку союзным им племенам. Потенциальные лидеры кочевников сталкивались на своих южных рубежах не с одним, а с тремя могущественными государствами.

Чжурчжэни, стремясь контролировать северные племена, часто делали им подарки и приглашали их вождей посетить Китай. Если поощрительная политика не имела успеха, они применяли силу. Когда Хабул-хан стал первым влиятельным монгольским лидером, он был приглашен к цзиньскому двору и принят по-царски. Позднее, решив, что он представляет слишком большую опасность, чжурчжэни задумали избавиться от него и в 1137 г. организовали военный поход против монголов. Чжурчжэньская армия глубоко проникла на монгольскую территорию, но нигде не обнаружила кочевников. Когда припасы экспедиционных войск подошли к концу и пора было возвращаться в Китай, монголы неожиданно атаковали цзиньцев и разбили их. Вскоре после этого Хабул-хан умер, и власть перешла к его племяннику Амбагаю. Татары выдали Амбагая чжур-чжэням, которые казнили его в Китае. Монголы перегруппировали свои силы под предводительством Хутулы, сына Хабул-хана, и в отместку совершили набег на границу. В 1143 г. чжурчжэни предприняли контратаку на монголов, но успеха не имели. Монголы находились слишком далеко от Китая, чтобы их можно было легко преследовать, а лучшие цзиньские войска были брошены на войну с империей Сун. В 1147 г. один из цзиньских генералов посоветовал заключить мирный договор с монголами в качестве наилучшего решения пограничного вопроса. Частью этого соглашения было согласие Цзинь убрать ряд крепостей, которые угрожали монголам, и выплатить им дань. На первый взгляд это выглядело как крупное поражение Цзинь и переход ее внешней политики на традиционные китайские рельсы, но это было не так. Просто Цзинь вела против монголов более тонкую «игру чужими руками».