Династия Ся (407–431 гг.) была основана Хэлянь Бобо, еще одним потомком кажущегося бессмертным рода Маодуня. В отличие от своих непосредственных предшественников, перенявших китайский образ жизни и ханьскую императорскую фамилию Лю, Бобо был приверженцем степных традиций и возвратил себе старое клановое имя сюнну — Хэлянь. Систему управления в государстве он сознательно строил на родовом принципе, китайские формы правления отвергались. Ся стала серьезной силой, когда отвоевала область Гуаньчжун у цзиньских войск, вторгшихся в 415 г. в этот регион с юга, однако серьезных попыток продолжить экспансию не предпринимала. Данное обстоятельство позволило Тоба Вэй перехватить инициативу у Ся и взять под свой контроль китайскую равнину (захватив в 423 г. Лоян) и северные степи (во время крупных кампаний 425 и 429 гг.). В 430 г., начав новое наступление, тоба захватили Чанъань, и в течение года династия Ся была уничтожена. В 439 г. пало последнее пограничное государство, которым правила династия Северная Лян, и весь север Китая оказался под властью Вэй.

Империя жуаньжуаней была основана в начале IV в. Мугулюем (правил в 308–316 гг.). Союз племен под его началом образовался в самый разгар гражданской войны в Цзинь. Жуаньжуани были не очень могущественны, и от их первых пяти правителей до нас дошли только имена. К концу века они разделились на восточную и западную ветви, возглавляемые соответственно братьями Пихоубой и Юньгэти (табл. 3.1). Оба брата в 391 г. подверглись атакам вэйского императора Тоба Гуя, в результате чего, как сообщают источники, половина жуаньжуаней была захвачена в плен, а остальные вынуждены были бежать. В 394 г. вождь западной ветви Шэлунь, убив своего дядю Пихоубу, стал верховным правителем жуаньжуаней. Сыновья Пихоубы перешли на сторону Вэй, получили титулы, женились на тобасках и были включены в состав династии. Сила Вэй была настолько велика, что Шэлунь не рискнул враждовать с нею. Вместо этого он ушел на север, где объединил племена и объявил себя каганом. В 399 г. вэйская армия вновь двинулась на север и нанесла поражение еще одному крупному степному племени — гаоче, захватив в плен, по сообщениям источников, 90 000 человек. Несколькими годами позднее Шэлунь смог, пользуясь слабостью гаоче, завоевать их и другие северные племена, обитавшие на территории Монголии. Его успех был в значительной мере обусловлен поражениями, уже нанесенными этим племенам тобасскими войсками[169].

Возвышение империи жуаньжуаней происходило по обычной модели, в соответствии с которой объединение Северного Китая влекло за собой объединение степи, и жуаньжуани, таким образом, получали выгоду от завоеваний тоба. До тех пор, пока границы Китая не были укреплены тобасцами, кочевые племена в степи имели полную свободу действий, то мигрируя на юг, чтобы вступить в союз с Китаем, то возвращаясь на север, чтобы избежать неприятностей на границе. Некоторые племена сюнну образовывали собственные династии, такие как Ся или Северная Лян, в то время как кочевники гаоче (чилэ) просто перебрались из района озера Байкал к югу, где были более плодородные пастбища. В этих постоянно меняющихся условиях даже выдающемуся военному деятелю было трудно удержать в повиновении своих людей. Слишком уж большие возможности открывались перед ними. Завоевания тоба переломили эту ситуацию. Граница теперь находилась под их строгим контролем, и все пограничные племена напрямую подчинялись династии Вэй. Поэтому, когда в 402 г. жуаньжуани разгромили гаоче и получили верховную власть в степи, у покоренных ими племен оставался небольшой выбор. Они могли либо признать верховенство жуаньжуаней, либо поднять восстание, либо уйти на юг в Китай, где их ожидало подчинение куда более жесткой власти Тоба Вэй. Таким образом, независимые племена оказались между молотом и наковальней и в конце концов были вынуждены присоединиться к степной конфедерации.

Сначала жуаньжуани по сравнению с великими степными империями сюнну были слабы. Стратегия внешней границы, которая так успешно применялась во времена Хань, в отношении Вэй не действовала. Вплоть до конца эпохи Вэй жуаньжуани не могли вымогать богатства у Китая ни посредством нападения, ни посредством даннической системы. Вследствие этого их империя оставалась слабой и подверженной внутренним беспорядкам. В начале VI в. ситуация радикально изменилась. Жуаньжуаньская империя обрела новою жизнь и стала осуществлять успешные набеги на юг, вынуждая Вэй и пришедшие ей на смену государства идти на политические уступки. Для того чтобы понять причину первоначальных неудач и последующего успеха жуаньжуаней, следует внимательнее взглянуть на пограничную политику Тоба Вэй.

Иноземные династии практиковали в отношении северных кочевников совершенно иной подход, нежели китайские. Властители Тоба рассматривали жуаньжуаней не как чужеземцев, а как такое же, как они сами, племя, но только менее развитое, слабостью которого можно воспользоваться. Дуальная организация позволяла Тоба Вэй иметь могущественную армию, неподконтрольную гражданским чиновникам — китайцам. Военная политика и стратегия находились в руках людей, хорошо знавших кочевников. Когда китайский советник прочел Тоба Тао традиционную лекцию об опасностях войны в степи, его доводы были отвергнуты одним тобасским военачальником, который объяснил, что кочевники вовсе не непобедимы и имеют свои слабые места.

Источник: Jou-jan tzu-liao chi-lu

Летом их люди и скот рассеяны по степи, а осенью собираются вместе, когда животные хорошо откормятся. Зимой они избирают новый путь и двигаются на юг, чтобы грабить наши границы. Если мы неожиданно нападем на них [весной] с крупным войском и застанем врасплох, они рассыплются в панике и убегут. Жеребцы будут оберегать свои стада, а кобылы подгонять своих жеребят, улепетывая в беспорядке. Через несколько дней они не смогут найти траву и воду, люди и животные ослабнут, и мы сможем нанести нашим врагам неожиданное поражение[170].

Китайцы веками воевали с кочевниками, и многие командиры на границе хорошо знали тактику степняков, но двор никогда не пытался глубоко вникнуть в их психологию. Степные племена являлись внешними врагами, с которыми следовало бороться, только прекратив войны внутри Китая. Поэтому во времена войн, приведших к установлению династий Ранняя и Поздняя Хань, борьба с кочевниками не имела первостепенного значения. Основатели обеих ханьских династий, Гао-цзу и Гуан-у-ди, начинали враждовать с сюнну только после того, как обеспечивали мир в Китае. Это позволяло степным кочевникам без помех объединяться в союзы. В китайских династиях всегда существовали практические и идеологические ограничения, влиявшие на пограничную политику. Исходя из идеологических принципов, гражданские чиновники при дворе утверждали, что хороший правитель всегда отдает предпочтение идее гражданского действия (вэнь), а не военной силе (у). Действия правителей, которые игнорировали этот совет, например ханьского У-ди, подвергались осуждению. Гражданские чиновники противились активной пограничной политике, поскольку она позволяла военачальникам играть важную роль в системе управления.

Будучи завоевателями с кочевым прошлым, правители Вэй применяли совершенно другой подход. Преимущество тобасской верхушки заключалось в том, что она одинаково хорошо разбиралась в тонкостях китайского образования и в традиционных методах ведения войны в степи. Она мало зависела от рекомендаций китайских советников, когда дело касалось военных вопросов. Политика Вэй не предполагала полного уничтожения кочевников; вместо этого ставилась задача их ослабления. Они должны были быть ослаблены до такой степени, чтобы не представлять более угрозу для границы. С этой целью Вэй содержала хорошо оснащенную конницу, которая при необходимости могла проникать далеко в глубь степи. Правители династии также понимали, каким образом действует племенная система и как ею манипулировать. Но что еще более важно, тоба рассматривали степное пограничье как важнейшую составную часть своей империи. Они сражались здесь даже тогда, когда были вынуждены вести войны внутри Китая, тем самым не давая кочевникам возможности усилиться.