Примечание. Официальные даты, традиционно указывающие на год создания и падения династий, часто ошибочны. Для национальных династий даты их основания обычно правильны, а даты падения указаны более поздние, так как имена этих династиий в течение десятилетий после их падения использовались в качестве вывески правящими военачальниками. Для большинства иноземных династий верно обратное. Даты их основания отодвигались в глубь прошлого и возводились к основателям маленьких пограничных государств, позднее ставших могущественными, но даты их падения — правильные (Wittfogel K., Feng Chia-sheng. History of Chinese Society: Liao. P. 24–25). Прописными буквами обозначены сильные степные империи.

Внутреннее восстание уничтожило династию Вэй и положило начало новому объединению Китая под властью династий Западная Вэй и Суй в конце VI в. Жуаньжуаней сокрушили их прежние вассалы, тюрки, которые так напугали правителей Китая, что последние выплачивали им огромную дань шелком, чтобы сохранить мир. Пограничье опять стало биполярным, и тюрки начали политику вымогательства, сходную с той, которую практиковали сюнну. Во время падения Суй и возвышения Тан тюрки не предпринимали попыток захвата Китая, а, напротив, поддерживали различных китайских претендентов на имперский престол. Когда Танская династия начала клониться к упадку, она не могла справиться с внутренними восстаниями и стала призывать на помощь кочевников, чтобы подавлять бунты. Например, уйгуры в середине VIII в. подавили восстание Ань Лу-шаня, продлив существование Тан еще на столетие. После того как уйгуры пали жертвами атаки кыргызов в 840 г., в центральных степях начался период анархии. Династия Тан была уничтожена следующим большим восстанием в Китае.

Падение Тан дало возможность развиваться государствам смешанного типа в Маньчжурии. Наиболее важным из них было государство Ляо, созданное кочевниками-киданями. Кидани собрали осколки, оставшиеся после падения целого ряда недолговечных династий, образовавшихся на руинах Тан в середине X в. В Ганьсу возникло Тангутское государство, а остальной Китай оказался в руках национальной династии Сун. Подобно существовавшему задолго до Ляо муюнскому государству Янь, кидани практиковали дуальную систему управления, соединяя китайскую и племенную модели организации. Так же, как и Янь, Ляо пало жертвой еще одной группы маньчжурского происхождения — лесных племен чжурчжэней, которые свергли господство киданей в начале XII в., провозгласили династию Цзинь и приступили к завоеванию всего Северного Китая, оттеснив Сун на юг страны. До этого момента первые два цикла были в целом сходными по структуре, однако возвышение монголов разрушило эту модель и породило важные последствия не только для Китая, но и для всего мира.

Никогда ни одно кочевое государство не возникало в Монголии в тот период, когда в Северном Китае происходили междоусобицы, следовавшие за падением многовековой национальной династии. Восстановление порядка иноземными династиями из Маньчжурии стабилизировало границу и было тем единственным стимулом, который вызывал к жизни формирование централизованных государств в степи. Эти иноземные династии осознавали опасность, исходившую из Монголии, и вмешивались в политическую жизнь степи с целью ослабления кочевников. Они использовали стратегию «разделяй и властвуй», организовывали массовые вторжения в степь, которые заканчивались угоном значительного количества людей и скота, устанавливали систему брачных союзов, чтобы привязать к себе часть племен. Эта стратегия хорошо работала: жуаньжуаням никогда не удавалось эффективно противостоять Тоба Вэй, а при династиях Ляо и Цзинь племена Монголии и вовсе не могли объединиться, пока не появился Чингис-хан. Позднейший успех Чингис-хана не должен затмевать те трудности, с которыми он столкнулся в деле объединения степи против чжурчжэней, — это потребовало большей части его взрослой жизни, и в ряде случаев он был близок к поражению. Его государство было весьма своеобразным по своей природе. Высокоцентрализованное, с дисциплинированной армией, оно покончило с властью автономных племенных вождей. Однако, подобно предшествующим объединителям Монголии, целью Чингис-хана первоначально было вымогательство у Китая, а не захват его. Чжурчжэньский двор, хотя и был сильно китаизирован в культурном отношении, отвергал политику умиротворения и отказывался договариваться с монголами. Войны, длившиеся на протяжении следующих трех десятилетий, опустошили большую часть Северного Китая и отдали его во власть монголов. Отсутствие у последних заинтересованности и готовности управлять Китаем (а не вымогать у него) выразилось в том, что они не объявляли имя новой династии и не учреждали регулярной администрации вплоть до правления внука Чингис-хана, Хубилай-хана.

Победа Чингис-хана демонстрирует, что та модель, которую мы представили, является вероятностной, а не детерминистской. В периоды беспорядка всегда выдвигались племенные вожди, подобные Чингис-хану, однако их шансы объединить степь несмотря на решительное сопротивление существовавших маньчжурских государств, опиравшихся на богатства Китая, были невелики. Таким образом, хотя жуаньжуани и были явными неудачниками, сменившие их тюрки создали огромную империю, более великую, чем империя сюнну, не потому, что были столь уж талантливы, а потому, что имели возможность эксплуатировать новые китайские государства, которые щедро оплачивали мир на своих границах. Чингис-хан вынужден был перебороть огромные трудности: чжурчжэни были могущественны, Монголия не знала единства с момента падения уйгуров (более трех столетий тому назад), сами монголы были сравнительно слабым степным племенем. Столкновение могущественного кочевого государства и сильной иноземной династии в Китае было уникальным и крайне разрушительным событием. Монголы использовали традиционную стратегию беспощадных атак, чтобы добиться заключения выгодного перемирия, но эта стратегия не сработала, так как чжурчжэни отвергли предложение о мире и вынудили монголов наращивать военное давление до тех пор, пока сами не пали его жертвой.

Монголы были единственными кочевниками из центральных степей, захватившими Китай, но это завоевание изменило отношение китайцев к номадам на все последующие эпохи. Описанный выше порядок смены циклов власти как будто предсказывал возвышение степной империи после свержения китайскими повстанцами чжурчжэней и объединения Китая под властью династии типа Мин. При Минах такие империи, возглавляемые сначала ойратами, а затем восточными монголами, возникали, но они были нестабильны, потому что до середины XVI в. кочевники были не способны организовать систему регулярной торговли и получения субсидий из Китая. Так как память о монгольском вторжении была еще свежа, Мин игнорировала ханьский и танский опыт и проводила политику изоляционизма, опасаясь, что кочевники могут свергнуть ее власть. Номады отвечали постоянными набегами на границу, атакуя Мин больше, чем какую-либо другую китайскую династию. Когда Мин в конце концов перешла к политике задабривания кочевников, атаки в основном прекратились и на границе был восстановлен мир. Когда же в середине XVII в. Мин была уничтожена китайскими повстанцами, именно маньчжуры, а не монголы завоевали Китай и провозгласили династию Цин. Подобно прежним правителям из Маньчжурии, Цины использовали дуальную структуру управления и успешно предотвращали политическое объединение степи, кооптируя монгольских вождей в состав империи и разделяя племена на небольшие административные единицы под имперским контролем. Период традиционных взаимоотношений между Китаем и Внутренней Азией закончился, когда современное вооружение, транспортные системы и новые формы международных политических отношений разрушили китаецентричный мировой порядок в Восточной Азии[24].