Александр сказал это спокойно, даже слишком спокойно. И в эту секунду он увидел, как в глазах матери вспыхнуло осознание. Она наконец поняла. Он не сдастся.

— Ты мне больше не сын.

Эти слова были сказаны ровно, без дрожи, без боли. Как приговор. Как точка, поставленная в их отношениях. И Александр принял их с тем же спокойствием. Он не поклонился. Не сказал ни слова. Просто развернулся и покинул комнату, зная, что прошлого больше не существует.

Александр шёл по коридору, чувствуя, как за его спиной захлопываются двери прошлого. Каждый шаг отрывал его от жизни, которую он знал. От семьи, в которой вырос. От дома, который когда-то казался родным. От имени, которым его называли с рождения. Он оставлял всё позади.

Но почему тогда боль не уходила?

Его шаги гулко раздавались в пустых коридорах. Они звучали чётко, ритмично, но внутри он ощущал хаос. Не страх. Не сожаление. Но пустоту. Как будто он отдал что-то, что нельзя вернуть, и теперь внутри осталось только безмолвие. Когда он вышел в холл, свет заплясал на мраморе, отражаясь в больших зеркалах.

Вдруг он почувствовал чей-то взгляд.

Он замер.

Софья.

Она стояла на лестнице, неподвижная, как каменная статуя. В её глазах не было злости. Не было насмешки, пренебрежения. Только что-то похожее на боль. Но это длилось мгновение. Затем её губы дрогнули в холодной усмешке.

— Ты теперь свободен, брат.

Она произнесла это с горечью, но без сочувствия.

Александр не ответил. Он не мог сказать, рад ли он этой свободе. Он только знал, что обратного пути нет. Он уже собирался пройти мимо, но её рука внезапно сомкнулась на его запястье.

— Ты не понимаешь, что ты делаешь!

Её голос сорвался, и это было неожиданно. Софья никогда не теряла самообладания.

Александр замер, глядя на её пальцы, что сжались на его руке.

— Отпусти.

— Я не могу.

Она подняла глаза, и он увидел в них не только гнев, но и страх.

— Ты уничтожаешь всё. Ты рушишь не только свою судьбу, но и мою.

Он покачал головой.

— Твоя судьба никогда не зависела от меня.

Софья сделала шаг ближе, и теперь их разделяли считаные сантиметры.

— Ты всегда был моим, Александр. Ты просто не хотел этого видеть.

Александр напрягся, но не отвёл взгляда. Он не мог дать ей ложной надежды.

— Нет, Софья. Я никогда не был твоим.

Её пальцы дрогнули, но не разжались.

— Ты делаешь ошибку. Ради неё? Ради девушки, которая даже не сможет быть рядом с тобой, когда всё рухнет?

Александр улыбнулся, но в этой улыбке не было веселья.

— Всё уже рухнуло, Софья. И всё же я иду вперёд.

Он осторожно убрал её руку со своего запястья. Она не остановила его снова. Только смотрела, как он уходит. Как он оставляет её позади. Как разрывает цепи прошлого, связывавшие его с этим домом и с ней.

Снаружи дул холодный ветер, сбивая снежную пыль с дорожек.

Александр вдохнул морозный воздух, позволяя ему остудить горячую боль в груди.

Он поднял взгляд на серое небо, пытаясь почувствовать хоть что-то.

Но вместо этого ощущал только пустоту. Он потерял всё, ради чего его воспитывали. И теперь ему оставалось только одно — идти вперёд.

-------------------------------------------

Дорогие читатели!

Александр разорвал цепи прошлого, но обрёл ли он настоящую свободу? Или впереди его ждут новые преграды, ещё более суровые? Софья пыталась остановить его, но он сделал свой выбор… Как вы думаете, могла ли эта история пойти по-другому?

Поделитесь своими мыслями в комментариях! Ваши слова вдохновляют на продолжение этой истории! ❄️

Бальный зал сиял огнями, отражаясь в сверкающих люстрах и зеркалах, словно ослепительное олицетворение богатства и власти. Золотые канделябры отбрасывали тёплый свет на белоснежные скатерти, хрусталь переливался под отблесками свечей, а дамы в дорогих платьях мягко скользили по гладкому паркету, оставляя за собой шлейф тонких духов.Музыка звучала ровно, отточенно, как часы, заполняя пространство лёгким вальсом, но Анна не слышала её.Она стояла в дальнем углу, в тени массивных колонн, стараясь быть незаметной, но каждый раз чувствовала на себе чьи-то взгляды. Насмешливые, оценивающие, брезгливые.Она не должна была быть здесь.Она принадлежала этой усадьбе, но не этому миру. Всё произошло слишком быстро.Анна была дома, в своём родном доме, где стены пропитались воспоминаниями о детстве, где её мать всё ещё смотрела на неё с тревогой. После всего, что случилось, она не ожидала, что вернётся в усадьбу Орловых.Но письмо пришло через день утром после её возвращения.Холодное. Официальное. Без единого лишнего слова."Вы должны вернуться в усадьбу Орловых. Ваше присутствие необходимо. Вам надлежит прибыть незамедлительно."Подписи не было, но Анна знала, кто отправил его.Мать читала письмо вместе с ней, её пальцы дрожали, когда она провела ими по краям бумаги.— Они требуют тебя назад?Анна молчала.— Ты не должна туда ехать, дочь.Анна подняла на неё взгляд, полный сомнений.— Мама, но если я откажусь…Мать покачала головой.— Ты думаешь, у тебя есть выбор? Они нашли способ вернуть тебя. Иначе бы они не писали.Эти слова высушили остатки надежды. Она не хотела возвращаться.Но что она могла сделать?Дорога до усадьбы была долгой и холодной.Её сердце тяжело билось в груди, когда карета остановилась перед величественными воротами.Ноги не слушались, когда она вышла на заснеженный гравий.Она хотела развернуться и уйти.Но было поздно.Прежде чем она успела что-то сделать, двери распахнулись, и слуги, будто заранее зная о её прибытии, поспешили её впустить.Она вернулась.И теперь она стояла в этом зале. В зале, где ей не было места.Графиня Орлова выиграла этот бой.Анна знала, что если бы могла, то избежала бы бала, спряталась бы где-нибудь в дальнем коридоре или осталась с детьми в их покоях.Но она получила приказ.— Вы должны быть здесь, следить за детьми, — холодно сказала графиня утром. — Гости будут, среди них – дети. Вы гувернантка. Не вздумайте позорить наш дом своей несдержанностью.Анна понимала, что это была игра.Графиня специально оставила её среди сверкающего общества, среди шёлков и бриллиантов, среди женщин, к которым она никогда не сможет приблизиться.Она хотела, чтобы Анна ощутила свою ничтожность.И это работало.— Анна, ты можешь взять для нас закуски?Она вздрогнула от голоса Софьи. Софья не называла её по имени уже несколько недель.С тех пор, как Александр ушёл.Анна не хотела поднимать глаза, но сделала это.Софья улыбалась – мягко, дружелюбно, но её глаза…Глаза были острыми, как клинки.— Конечно, мисс, — Анна чуть склонила голову, отступая назад.Она уже знала, что это был только первый шаг. Софья не позволила бы ей уйти просто так.И Анна ошибалась бы, если бы думала, что эта ночь пройдёт без испытаний.

Анна держалась за серебряный поднос, прикрываясь им, как щитом.Она лавировала между гостями, стараясь быть незаметной, но каждый её шаг был сопровожден взглядами – насмешливыми, брезгливыми, оценивающими.Здесь не было места для неё.Она знала это ещё до того, как вошла в зал, но сейчас ощущала особенно остро.— О, вот она, наша самоотверженная гувернантка!Анна замерла, когда услышала чей-то громкий голос.За одним из длинных столов сидела Марья Павловна Разумовская, та самая, с которой Александр должен был заключить помолвку.Она улыбалась, но в её глазах была острая насмешка.Анна поклонилась, сжимая поднос чуть крепче.— Мисс Разумовская.— Вы должны быть благодарны графине, что она позволила вам присутствовать на таком вечере. Ведь не каждому слуге выпадает такая честь, верно?Её голос был громким, и многие гости повернули головы, подхватывая улыбку.Анна медленно вдохнула, подавляя дрожь в пальцах.— Конечно, мисс. Я очень благодарна.Она сдержала голос, как училась долгие годы – без резкости, без намёка на слабость.Но Разумовская не удовлетворилась этим ответом.Она поднесла бокал к губам, не сводя с Анны пристального взгляда.— Что ж, раз уж вы здесь… Возможно, вы могли бы нас развлечь? Я слышала, что гувернантки умеют играть на фортепиано. Или, может быть, нам показать, чему вы учите детей?Зал замер.Анна почувствовала, как каждый взгляд пронзает её.Она не могла отказаться, но если согласится – они просто высмеют её.Она поняла, что это была ловушка.— Как ты думаешь, Софья? – Разумовская повернулась к ней, всё ещё улыбаясь.Софья положила локоть на стол, лениво поводя пальцем по краю бокала.Она выглядела расслабленной, но её голос был хищным, как у охотника, наблюдающего за жертвой.— О, я уверена, что мисс Анна обладает множеством талантов. Правда ведь?Она смотрела прямо в глаза Анне, и в этот момент Анна поняла всё.Это не была просто шутка.Это был удар.— Ну же, не стесняйтесь, – кто-то в толпе тихо усмехнулся. – Если уж вам позволили быть здесь, покажите, на что способны.Анна почувствовала, как что-то холодное сжало её горло.Она знала, что любой её ответ будет использован против неё.Если она согласится – они посмеются.Если откажется – это будет выглядеть, будто она выше их, и это вызовет ещё больше злобы.Она не могла выиграть.— Довольно.Голос графини Орловой пронзил зал, как ледяной ветер. Толпа замерла.Графиня небрежно повернула голову в сторону Разумовской, её взгляд был полон безразличия, но в нём читалось предупреждение.— Неужели вас так забавляет унижать тех, кто ниже вас? Не забывайте, Марья Павловна, что благородство не определяется титулом, а воспитанием.Зал застыл в напряжении. Разумовская побледнела, её улыбка дрогнула, но она не посмела возразить.Графиня презрительно отвела взгляд и жестом велела Анне уйти. Анна склонилась в реверансе, хотя её сердце бешено стучало.Она выиграла этот момент, но не войну. Потому что она видела глаза Софьи. В этих глазах не было злости. Только ожидание. Софья ждала чего-то большего. И Анна боялась узнать, что именно.