— "Я слышал."

Анна скрестила руки на груди.

— "О чём именно?"

Александр вскинул бровь.

— "О том, что брошь нашлась."

— "Да."

— "Но никто даже не подумал извиниться перед вами."

Анна посмотрела на него.

— "А вы ожидали другого?"

Александр на мгновение замолчал.

— "Да."

Анна вздохнула.

— "Я нет."

Они стояли в пустом коридоре, и Анна впервые осознала, насколько она устала.

— "Вам не кажется, что иногда борьба за правду не стоит этих усилий?" — тихо сказала она.

Александр напрягся.

— "Нет, мне так не кажется."

Она посмотрела на него.

— "Вам легко говорить. Вас никогда не обвиняли без причины."

Он стиснул зубы.

— "Анна…"

Она подняла руку.

— "Спасибо, что вы вступились за меня. Но я больше не хочу об этом говорить. Это ничего не изменит."

Александр смотрел на неё долго.

— "Вы правда так думаете?"

Анна кивнула.

— "Тогда я буду думать за вас," — вдруг сказал он.

Она нахмурилась.

— "Что?"

— "Если вы устали бороться, значит, я буду бороться вместо вас."

Анна открыла рот, чтобы возразить, но не смогла.

Она просто смотрела на него.

На его упрямый взгляд. На тень злости в глазах.

Она никогда не просила его защищать её.

Но теперь она знала, что он будет делать это, даже если она скажет «не надо».

Анна ушла, но в груди у неё что-то тянуло.

Она понимала, что в этом доме она остаётся чужой.

Но, возможно, рядом с этим человеком она была не так одинока.

----------------------------

Дорогие читатели, мне очень сложно эмоционально писать книгу. Все переживания Анны я проношу через себя. Анна осознаёт: даже если она привыкла бороться в одиночку, есть кто-то, кто не позволит ей быть одной. Но что это — просто благородство или нечто большее? Мне очень интересно услышать ваше мнение на этот вопрос.

Анна сидела за столом, её пальцы сжимали перо, но она не могла написать ни слова. Свеча рядом потрескивала, отбрасывая на стены тени, которые будто тянулись к ней, окружающие её со всех сторон.

Тишина.

Глубокая, зимняя. Такая, что в ней можно было утонуть.

Она уже несколько раз прикасалась пером к бумаге, но каждый раз останавливала себя.

Письмо домой.

Письмо к матери.

Она слишком долго не писала, а теперь, когда наконец решилась, слова не шли.

"Что сказать? Как рассказать ей правду? Нужно ли ей знать, что я больше не чувствую себя здесь в безопасности?"

Анна провела пальцами по краю стола.

Она вспомнила запах родного дома — древесную стружку, хлеб, который мать пекла по утрам, лёгкий аромат свежих трав, которые сестра любила рассыпать по подоконнику.

"Анна, дыши глубже. Ты чувствуешь этот запах? Это значит, что скоро весна."

Но сейчас вокруг был только холод.

Её собственное дыхание казалось чужим.

Она наклонилась над листом, прикусила губу и всё же написала:

«Дорогая мама,Я надеюсь, что у вас всё хорошо…»

Она остановилась.

Эти слова были ложью.

Нет, они звучали так, словно она пишет постороннему человеку.

Она снова перечеркнула написанное, отбросила перо и потерла виски.

"Как я могу сказать, что у меня всё хорошо? После всего, что произошло?"

Ей хотелось написать правду.

О том, как каждое утро она чувствует на себе чужие взгляды. О том, как страх стать ненужной сжимает ей грудь. О том, как недавно она стояла перед графиней и слышала обвинение в краже, которое чуть не разрушило её жизнь.

Но разве мать хотела бы знать это?

Нет.

Мать хотела бы верить, что её дочь счастлива.

И Анна дала ей эту веру.

Она глубоко вдохнула и снова взялась за перо.

«Я хорошо себя чувствую. Работа мне нравится. Дети чудесные, особенно Лиза, она всё больше напоминает мне Васю в детстве — такая же любознательная и озорная…»

Анна писала легко, слишком легко, но каждое слово давалось с болью.

Она описывала, как Павел строит замки из кубиков, как Лиза запоминает длинные стихи. Она рассказывала, что графиня держит дом в порядке, что в усадьбе всё спокойно.

Но каждая строчка была обманом.

«Всё спокойно»— но её сердце не знало покоя.

«Я хорошо себя чувствую»— но она каждый день ждала нового удара.

«Работа мне нравится»— но в этом доме она чувствовала себя пленницей.

Перо замерло на бумаге.

Анна опустила голову, прижав ладонь к груди.

"Что со мной? Почему я больше не чувствую себя собой?"

Она закрыла глаза и вспомнила своё детство.

Как они сидели у камина, мать рассказывала истории, а её младшие братья и сёстры слушали, прижавшись друг к другу.

Как она мечтала однажды стать учительницей, как верила, что найдёт своё место в мире.

И вот она здесь.

Но было ли это её местом?

Она чувствовала себя чужой.

Она хотела написать матери:

"Мама, я боюсь."

"Я не знаю, что со мной будет дальше."

"Мне кажется, что я живу в клетке, и если я оступлюсь, её двери захлопнутся навсегда."

"Мне кажется, что в этом доме я всего лишь пешка, которой легко пожертвовать."

Но она не могла.

Перо зависло над бумагой.

Пламя свечи колыхнулось, будто кто-то невидимый прошёл мимо.

Её ладони стали холодными.

"Я не могу писать правду. Я не хочу, чтобы мама волновалась."

Она сделала глубокий вдох и написала:

«Я скучаю по вам. Иногда мне кажется, что я всё ещё слышу ваши голоса, ваши шаги по скрипучему полу. Как бы я хотела хотя бы на день вернуться домой…»

Но могла ли она вернуться?

Разве это было возможно?

Её дом уже не был её домом.

Она не была той девочкой, что жила там.

Она выросла, изменилась.

Но стала ли она счастливее?

Свеча догорела, оставляя за собой едва заметную струйку дыма.

Анна перечитала письмо.

Оно было красивым.

Оно было лёгким, тёплым.

Оно было ложью.

Но её мать не должна была узнать правду.

Анна сложила письмо, аккуратно запечатала его в конверт и прижала к груди.

"Я не знаю, где мой дом."

"Но я знаю, что больше не могу вернуться."

Завтра утром письмо отправится к матери.

А Анна останется здесь, в доме, где её никто не ждал.

Анна уже давно поняла, что ожидание может быть мучительнее самого удара.

Она не раз испытывала это чувство — когда ждала ответа на просьбу о работе, когда надеялась получить весточку от семьи, когда застывала в напряжении, ожидая решения людей, на которых не могла повлиять.

Но теперь это было другое.

Это было ожидание, в котором замешаны любовь и страх.

С момента отправки письма матери прошло уже несколько дней, но казалось, будто недели.

Анна чувствовала, как внутри поселилось какое-то тёмное, тяжёлое предчувствие. Она просыпалась по утрам с давящей тревогой в груди, ловила себя на том, что несколько раз за день украдкой заглядывает в кабинет экономки, надеясь увидеть на столе заветный конверт.

Но его всё не было.

—«Что, если она не смогла написать? Что, если ответ просто не придёт?»

Она пыталась себя успокаивать.

Наверняка у матери много дел. Может быть, она просто не нашла времени. Может быть, письмо задержалось на почте.

Но сердце не верило этим объяснениям.