Вчерашний день был сплошным бардаком, и это еще мягко сказано, потому что я действительно не могу подобрать нужных слов, чтобы описать все это, но сейчас мне нужно с этим смириться. В тот момент, когда Рейден ушел, я отключилась. Наверное, поэтому мой желудок практически выворачивается наизнанку.

Мне нужно поесть.

Взглянув на часы, я приподнимаю бровь, и через две секунды звонит мой утренний будильник. Я никогда не могу решить, чувствовать ли триумф от того, что победила эту чертову штуку, или сокрушаться, что я только что лишила себя нескольких лишних минут сна.

В любом случае, мой день начался, и мне нужно набраться сил, чтобы встретить все, что он мне уготовил.

Вчера, как раз перед тем, как Рейден принес меня домой, я с ужасом осознала, что моей магии разума просто — нет. Это моя самая слабая способность, и, наверное, поэтому она сильнее всего у Норы. В обычный день я могла бы оценить ее на пять баллов из десяти, но вчера был полный ноль.

Ничего.

Вытянув руку перед собой, я концентрируюсь на своем внутреннем центре, вызывая частицы тепла в комнате. На ладони мерцают язычки пламени, а затем вспыхивает небольшой огненный шар. По крайней мере, он еще есть. Но опять же, то, что можно было бы оценить на восемь баллов из десяти, сейчас с трудом тянет на пять.

Не знаю, что тому виной — отсутствие еды в желудке или «Поцелуй Аметиста», но мне кажется, что я истощена еще больше. Может быть, если я отправлюсь пораньше, то смогу соединиться с водой в фонтане по дороге в академию. Тогда я смогу оценить свою магию воды и понять, что к чему.

Если Рейден сегодня что-то спросит, я должна буду отделаться от него. Ему не нужно знать больше, чем он уже знает. Часть меня ожидает, что он отнесется ко мне с обычной холодностью. Вчера он начал вести себя странно, без особой причины стал резким. И все же он привел меня сюда и поцеловал.

Поцеловал, блядь.

И я не остановила его.

Я не уверена, какая часть смущает меня больше.

Качая головой, я отодвигаю все это на задворки своего сознания. Мне нужно одеться и поесть, тогда я, возможно, смогу начать ясно мыслить.

Я предпочитаю беречь свою энергию, а это значит, что сегодня утром никакой магии воздуха, которая помогла бы мне собраться. Застегивая плащ на шее, я направляюсь к двери, когда по комнате разносится предательский звук вибрации моего мобильного телефона.

Уставившись на вызывающий раздражение ящик, в котором он находится, я обдумываю варианты. Я явно слишком долго думаю, потому что через несколько мгновений звук прекращается. Медленно приближаясь к двери, я останавливаюсь секундой позже, когда он снова начинает звенеть.

Черт.

Меня охватывает паника, и я бросаюсь за ним, а стеснение в груди становится только сильнее, когда на экране появляется имя Норы.

— Все в порядке? — Быстро спрашиваю я, не утруждая себя любезностями приветствия.

— Ты спрашиваешь об этом меня?

Я хмурюсь, услышав замешательство в ее голосе. — Нора?

— Видеозвонок. Сейчас, — ворчит она, и я соглашаюсь без вопросов, потому что беспокойство все еще берет надо мной верх. В поле зрения появляется ее лицо, и когда я не вижу никакой неминуемой опасности, облегчение успокаивает меня, совсем немного.

Однако пристальный взгляд на ее лице пока не дает мне полной ясности. — Адди, это во всех новостях.

— Нора, у меня только что был самый хреновый сон в моей жизни, и я умираю с голоду, так что тебе придется выразиться немного конкретнее. Но сначала, не могла бы ты просто подтвердить, что тебе ничего не угрожает, чтобы мое сердце могло успокоиться?

Она закатывает глаза, как будто я драматизирую. Она еще не видела никакой драмы. Пока нет.

— Мне ничего не угрожает. По крайней мере, сейчас, — заявляет она, не делая ничего, чтобы успокоить мое сердце.

— Что это значит?

— Это значит, что ты должна позволить мне объяснить, зачем я звоню, прежде чем продолжишь перебивать, — нахмурив брови, говорит она.

Теперь моя очередь закатывать глаза. — Извини, что такого важного?

Она нервно поджимает губы, делая глубокий вдох, от которого ее грудь тяжело вздымается. — Все знают, кто ты. — Она готовится к взрыву, как будто эти слова вызовут реакцию, которая передастся по мобильному телефону.

— О.

— Это транслировалось на все королевство, — добавляет она, все еще ожидая, что я взорвусь, но после вчерашнего то, что все теперь знают, не является настоящим шоком.

— Насколько все плохо?

Ее брови приподнимаются, как будто она оценивает мою реакцию. — Я не знаю, папа заставил меня выключить, — признается она, отводя взгляд от экрана, чтобы, по-видимому, свирепо посмотреть на мужчину, о котором идет речь.

— Потому что СМИ — это куча дерьма, и я хотел услышать все от своей дочери.

Вот и он.

То, что я слышу их обоих, наполняет мое тело дозой любви, в которой я и не подозревала, что нуждаюсь. Это яркое напоминание о том, ради чего я все это делаю. Это заставляет меня выпрямиться, сосредоточиться и хотеть преодолеть все. Особенно этот чертов аметист.

— Привет, пап, — выдыхаю я, и мгновение спустя его лицо появляется рядом с лицом Норы.

— Привет, Адди. Что происходит? — Он поправляет очки на переносице. Это его фирменный утонченный образ, к которому он всегда стремится. Стекла в оправе, конечно, без диоптрий, но это часть его образа, так что мы не против. Морщинки в уголках его глаз становятся заметнее, когда его лицо расплывается в улыбке.

— Что сказали в СМИ? — Спрашиваю я, улыбаясь, несмотря на беспокойство, исходящее от них обоих.

— Это не имеет значения. Я хочу знать, что с тобой происходит, как все это произошло.

Потому что неприятности преследуют меня на каждом шагу. Потому что здесь нет ничего общего с ранчо. Потому что я имею дело с большим, чем считала возможным.

Как мне узнать, сколько ему рассказать, не зная, сколько уже общеизвестно?

— Со мной все в порядке, папа, — говорю я, перемещая их лица в угол своего экрана, чтобы получить доступ к интернет-приложению.

— Не пытайся провернуть это со мной. Я почувствовал это в твоем голосе, когда мы разговаривали в последний раз, — парирует он, одаряя меня своим привычным пытливым взглядом. Тем самым взглядом, перед которым я всегда сдаюсь.

Быстро пробегая глазами новости, я удивляюсь, что не опубликовано мое настоящее фото, но информацию, которую я ищу, выделена жирным шрифтом.

Королева Рейган.

Черт.

С таким же успехом я могу рассказать ему все. В любом случае, я не люблю хранить от них секреты, но факты прошлой пятницы тоже дали мне понять многое.

— До прошлой пятницы все было хорошо, — признаю я, и это похоже на правду. — Да, я имела дело с дерьмом от других студентов в кампусе, но в пятницу все переросло на другой уровень.

— Что случилось в прошлую пятницу? — спрашивает он, оставаясь спокойным со мной.

Сделав глубокий вдох, я снова нажимаю на их изображение, чтобы они снова заполнили экран. — Я ходила на территорию Кеннеров.

Отчаяние на лице моего отца подтверждает все. Вена у него на виске пульсирует точно так же, как у меня. Именно от него я это и унаследовала.

— Какого черта… зачем тебе туда ходить?

— Потому что у меня есть… друг — волк, и он пригласил меня на вечеринку под луной. Я не знала, что окажусь на территории людей, которые напали на нас, — добавляю я, поджимая губы, когда Нора ахает. Она прикрывает рот рукой, и мне тут же хочется быть рядом и обнять ее, но вместо этого я сосредотачиваюсь на разговоре, чтобы чем-то занять свои мысли. — Ты должен был сказать мне, кто это был, папа.

Тишина окутывает нас, когда он обнимает Нору, чтобы успокоить ее. Сокрушенный вздох срывается с его губ, когда он поправляет очки и слабо улыбается мне. — Похоже, должен был. Прости меня за это, это была неудачная попытка защитить тебя.

Почему этот человек всегда признает свои ошибки и извиняется за них без какой-либо защиты? Я бы не стала. Скрестив руки, я бы объясняла свои рассуждения до тех пор, пока он не услышит здравый смысл, но не он.