Браслет? Да — тот самый браслет из разноцветных бусин, что он дарил ей! Рамла отняла его, а она украла. А потом отдала Нефер... это и привело мертвого шамана в ярость?
— Она попросила, — в растерянности отозвалась Накато.
Что его так взбесило? Ведь не то, что она его подарок принесла в жертву богине. Он — шаман, он лучше, чем кто-либо, должен знать, что боги любят именно такие жертвы — когда отдают что-то дорогое.
А ей в тот момент дорог был браслет, оставшийся в память о шамане. И память о днях с ним была дорога.
— Этот браслет, — прошипел Таонга. — Безделушка из стеклянных бусин! Он дал ей мощь, которую приходится давать богам и духам многими кровавыми жертвами. И это сделала ты! Ты, — повторил с ненавистью.
— Я не знала, — безучастно отозвалась Накато.
Многими кровавыми жертвами? Шаман подарил ей безделушку. Чтоб украсить свою временную забаву. А эта безделушка, отданная Нефер, перевесила щедрые жертвоприношения. Странно!
И... чем ему помешала Нефер? Богиня стала сильнее, чем была — что за дело до этого мертвому шаману?
Спрашивать бессмысленно — он только разозлится. Да и лень.
Все-таки долгое пребывание здесь отразилось на ней. Сил почти не осталось. Любое движение души, любая мысль требовали усилий, на которые она не была способна. И она оставалась безвольной, надеясь, что ее оставят в покое...
Можно спросить, чего он хочет от нее. Не просто так ведь надумал осыпать упреками? Но слышать ответ на этот вопрос тем более не хотелось. Если она должна что-то сделать, он и сам об этом скажет. И, скорее всего, ей не понравится, чего он потребует.
— Я, — Таонга заговорил сам после некоторого молчания. — Я не могу дозваться Рамлы. Она не слышит меня!
— Странно, — с легким удивлением отозвалась Накато. — Ты ведь — сильный шаман!
— Это ты! — он вновь вышел из себя. — Это твоя вина.
Возразить она не посмела — по тону ощущала, насколько взбешен Таонга. Но... чем она могла помешать ему? Это ведь нелепость!
— Я не знаю, почему Нефер на твоей стороне, — продолжил шаман. — Почему она помогает тебе и твоему хозяину — хоть ему и плевать и на богиню, и на ее помощь! Но она не дает мне дозваться Рамлы. И такую силу она получила, когда ты отдала ей мой браслет!
— Я не только твой браслет ей отдавала...
— Но мой сделал ее много сильнее!
— Богам принято приносить жертвы. А Нефер всегда помогала мне. Даже и сейчас, когда я пыталась вернуть тебя. Без ее помощи мне бы это не удалось. И почему ты решил, что она помогает моему... хозяину? — она едва не назвала Амади мастером. — Зачем ей это?
— Затем, что она насквозь видит твою лживую, подлую натуру. И понимает, что с твоим хозяином эти качества лишь разовьются.
На это Накато промолчала. Что тут ответишь?
Слова о лживой и подлой натуре удивили ее. Но какова ее натура на самом деле? Она и сама не знала. Ей не было интересно. Да даже если бы считала иначе — не переубеждать ведь Таонга? Он и не поверит. А ей безразлично.
Точнее — это неважно.
Накато задумалась. Получается, сама Нефер помогает ее хозяину, препятствуя каким-то планам шаманов. А это означает, что богиня, хоть и разгневана на нее, но поможет рано или поздно освободиться.
Радости при этой мысли она не ощутила. Слишком устала. Она ведь даже не знала, сколько времени провела в таком состоянии!
Может, оно и к лучшему. Тюремщики наверняка заметили бы ликование. А заметить то, чего нет, невозможно. Только выдержит ли она? Тело ее куда крепче человеческого. Но душа — это обычная душа женщины-степнячки. Рабыни, начисто лишенной намека на колдовской дар. И эта душа устала.
Может, и помощь Нефер ей не принесет особой пользы.
Возможно, Нефер вовсе нет дела до нее. Она ведь вызвала недовольство богини в последний раз! Не вняла предупреждению... и это не впервые.
Возможно, Нефер рассчитывает теперь вовсе не на нее, а на ее хозяина?
Хотя станет ли Амади приносить богине жертвы и поклоняться ей? Он — колдун, а колдуны, насколько заметила Накато, не испытывали особенного трепета перед богами.
Они, скорее, относились к богам настороженно. Чего стоят только законы города Ошакати!
Мысли текли вялые. Что-то было не так, не давало покоя. Что-то в жалобах и бессильном гневе Таонга было неправильным.
«А почему ты не воспользовался просто моим телом или телом мастера?!» — чуть не воскликнула она, ухватив-таки скользкую мысль. И едва сдержалась.
А правда, почему? Спросить — но как бы не стало от этого хуже.
Скверно, что она не знала, сколько прошло времени. Ей казалось — невозможно много. На деле, возможно, не прошло и дня. Вот только что это меняло? Оба они — и Накато, и ее хозяин — были изгнаны из своих тел. И что стоило шаманам занять оставленные душами оболочки?
Не сумели договориться между собой? Да чушь! Сейчас-то они действовали куда как слаженно.
О том, что Таонга с Бомани попросту не подумали о самой простой возможности вновь оказаться в мире живых, и думать глупо. Уж наверняка об этом думали прежде всего!
А если нет? Если у шаманов есть какие-то запреты, не позволяющие воспользоваться чужим телом?
Хотя откуда такие запреты. Едва ли изгнание души из тела и возвращение таким путем умершего — это что-то обыденное в степи. О таком не рассказывали подле костров долгими вечерами. И даже не передавали таких историй шепотом, боясь наказания.
А нет историй — не могло появиться и запретов.
Или могло? Накато задумалась. Откуда вообще берутся запреты? Не те, что отвращают от совершения поступков, опасных для самого человека или его племени. А те, что восходят к понятиям благочестия и благонравия.
Шаманы говорят с богами и духами. Могло ли вхождение в чужое тело помешать этому?
А Таонга что-то долго не слышно, — спохватилась она. И двоих учеников шаманов, что насмехались над нею, тоже. Забыли о ней?
Таонга так ярился, что она посмела отдать его подарок!
Интересно, разозлило бы его, если б она позволила Рамле забрать браслет? Если б даже не попыталась вернуть его.
Нет, дело ведь не в том, что она не сохранила подарок. Шаман злился, что богиня получила могущество, позволяющее ей не просто вмешиваться в дела смертных, а даже мешать бесплотным духам, сохранившим данный от рождения дар.
Должно быть, он понял, что злость его бесплодна. Накто не могла отобрать назад подарок богине. Даже если бы и захотела.
— Таонга, ты здесь? — окликнула она вяло.
Нет ответа.
— А ведь я могла бы быть верна тебе, — с горечью сообщила она, не надеясь ни на то, что ее услышат, ни на ответ. — Если бы ты не взбеленился вдруг, и не отказался от меня. Я была бы верна тебе! — крикнула она, уже понимая, что не услышит отклика.
Да наплевать ему. Он — шаман, а шаманы — кто их знает, что у них на уме?
И все-таки что-то вывело из себя Таонга. Их с Бомани планы нарушились, неожиданно для них обоих. Из-за Нефер. А Нефер получила силу от браслета, отданного ей в качестве жертвы.
Если бы она не ощущала себя обессилевшей, надежда всколыхнулась бы в душе. Но теперь ей хотелось лишь поскорее вернуться в долгожданное забытье.
Ученики шаманов, кстати, тоже больше не донимают ее. Только ей уже все равно.
*** ***
— Ну-ну, приходи в себя, — за плечо настойчиво потрясли.
Что?
Голова была тяжелой, глаза не открывались. Плечо снова затеребили. Попыталась пошевелиться — и висок пронзила боль. Накато зажмурилась со стоном.
Снова волна боли. Кажется, мышцы лучше вообще не напрягать. По крайней мере, не пытаться двигать головой и открывать глаза.
Что случилось — она снова в настоящем мире? Судя по боли — да.
Последнее, что помнила — окружавший ее золотистый свет. Яркий и красивый, но надоедливый. Давящий. И еще — ярость Таонга, его упреки. А до того — насмешки двух учеников шаманов. Выходит, она вернулась в свое тело? Видно, это случилось без ее участия.
