— Не удивлён, — пробормотал я, закончив вертикально ставить поддоны, дабы составить подобие сушилки. — Так вот, ни на шаг к своей работе. Это приказ.

— Поняла, — она глазами следила за тем, как я развешивал джинсы, пока не спросила. — Откуда ты, Михаил?

— Вот почему-то я и ожидал такого вопроса от тебя, Уонка, — выдохнул я скорее от вселенской заёбанности. — Я из другой галактики. И если быть точнее, то вообще из другой страны, неизвестной для тебя.

— Название?

— Объединённая Федерация.

На этом моменте за спиной мне послышалось странное гортанное бормотание. В надежде понять источник, я медленно обернулся в сторону Уонки, откуда оно издавалось, как застал её скорчившиеся лицо с небольшими, еле заметными, скоплениями слёз возле их естественного скопления.

Она плачет.

Нет.

Она смеётся.

Через пять секунд она прикрыла рот руками, стараясь удержаться, но мигом отправила эту идею на четыре весёлых буквы, после которых заржала во весь голос.

Блять.

— Уонка, успокойся, — спокойно попросил я её. Хрен знает, что на меня нашло. Прошлый я бы давно её уложил и усыпил. — Уонка блять, нас сейчас услышат.

То ли моя тупость сыграла, то ли я деградировал, но забыть о том, что она в буквальном смысле мой раб…

— Объединённая… — тяжёлый вдох. — Федерация… — тяжёлый выдох, а после этого истерический смех.

— Не вижу ничего смешного, — забыв прошлую тактику, будучи оскорблённым я принялся рассказывать ей прописные истины. — Моя, многосистемная страна, сверхдержава и просто колыбель для сильных и независимых людей, была названа так в честь четырёх утерянных во времени суверенных государств, что объединились под общим началом, создав не только сильную экономику с военной мощью, но и урбанизированную и ультратехнологичную космическую страну, что покрывает…

Видя, как моя гордая речь, в которую я тогда вложил чуть ли всего себя, никак не задела Уонку, а наоборот, подлила масло в её и не без того пробирающий до мозга и костей смех, я просто подтащил один из поддонов и намертво прислонил его к двери. Взял разорванную ткань с самого начала моей прекрасной ситуации, после чего обмотал и туго завязал его к дверной ручке, в надежде, что никто не захочет входить сюда, слыша, как какой-то сумасшедший едва ли не самолично взрывает себе желудок своим смехом.

Когда она перестала оскорбительно смеяться, прошло ровно три минуты и сорок семь секунд. Я даже удивлён её выдержке, а также силе и выносливости, с которыми она так неустанно продолжала хохотать с неразборчивыми фразами на грубом языке и на моём, где несколько раз была упомянута моя великая обитель.

— Успокоилась? — поинтересовался я, облокотившись к стене. Она же, как только упала на колени и начала смеяться, так и не меняла своего местоположения.

— Я…

— Чего такого столь смешного ты нашла в названии моей страны? — нахмурился я.

— Ну… — она немного отвела взгляд. — название… непривычное…

— На… Земле разве не было подобных государств? Ты историю хоть учила?

— Учила, — кивнула она. — На одном из южных материков, откуда древние люди брали в рабство таких же людей, но только чёрных, в самом юге располагалась страна, где в названии первым словом было «Объединённые».

— Тогда с чего ненормальный смех? — недовольно спросил я.

— Чтобы, как ты сказал, «многосистемное» государство именовалось таким до ужаса простым и незамысловатым словосочетанием, это нужно быть…

— Кем?

— Быть… — она приложила руку к подбородку, смотря куда-то в потолок.

— Чёрт возьми, кем, Уонка? — не выдержал я.

— Полным идиотом.

…

… …

… … …

— То есть, ты сейчас назвала четырёх великих правителей, что своими силами создали крупнейшую в моей галактике сверхдержаву, и которые отдали всю жизнь, дабы их люди продолжали жить и служить во благо мира и выгоды, идиотами?

Моя речь с каждым выговоренным словом становилась более медленной и твёрдой, громкой и чёткой. С каждой паузок, дабы выделить невидимую запятую, я делал к ней один полушаг, неумолимо приближаясь к этому рассаднику волнений и ненужных жертв. Она вжималась в себя, всё сильнее и сильнее округляя глаза и дрожа как замерший голый человек в минус пятьдесят градусов по Фаренгейту (~-46°).

— Я-я, я ничего такого не говорила… — попыталась она сдать заднюю, но я вовремя положил на её плечо руку и сжал его так, чтобы она всем телом почувствовала эту боль.

Да, я люблю, когда мои жертвы страдают от боли. Но я ненавижу, когда эту самую боль чувствуют уже мои товарищи. Хоть она и технически является моим рабом, я ни за что не стану бить или унижать её просто так.

Но сейчас это по делу…

Да.

По делу.

— Уонка, повернись ко мне лицом, это приказ.

Она попробовала сопротивляться моему слову, но это продлилось недолго, так что уже в следующие пять секунд она медленно поворачивала на меня голову, роняя небольшие высокоскоростные слёзы по своим щекам.

— Я никогда так ещё не был оскоблён чьим-то словам. Даже когда мою, как я тогда думал, сбежавшую мать поливали и смешивали говном, говоря, что она ёбаная шлюха, я проглатывал эти слова, проговаривая себе, что словами ничего не сделаешь, ведь, слова — это не действия, да и тогда я был на войне.

Я сильнее сжал её плечо. Послышались небольшие сдвиги суставов и костей.

— Но и сейчас другой случай, потому что я изменился, да и у меня есть человек, хоть и не живой, но которым я всегда, блять, буду дорожить, а также место в этой ёбаной Вселенной, которое я, сука, всегда буду отстаивать, и чтобы я больше ни слова от тебя не слышал ни о моей маме, ни о Федерации, — я сделал вдох-выдох, стараясь успокоиться. — Уонка, ты меня поняла? — куда-более тише спросил я.

— Д-да, я поняла тебя, Ми-михаил, — выдавила она, откусив язык при произношении моего имени.

— И это, — отпустил я её, отстраняясь. — у меня правая странно ноет… С ней ничего не было, когда меня на органы пускать пытались?

— Т-тебя уронил Фи-фиткинс, — сдала она своего мёртвого товарища.

— Да и похуй на него, честно, — подошёл я к вещмешку, доставая медицинский набор из белой аптечки с синим крестиком. — Ты уж лучше скажи, как давно вы меня обнаружили.

Уонка не ответила.

Я обернулся и застал, как она сняла мокрую футболку, оставшись в одном бюстгальтере.

— Ответишь? — вернулся я к аптечке.

— Сегодня утром, примерно в семь утра.

— Значит, меньше суток… — пробормотал я, готовя шину, что вытащил из другой аптечки. — Пока я здесь буду отдыхать, тебе, Уонка, будет назначено то, о чём я тебя просил.

— Ты ведь приказывал, — спокойно заметила она, надевая куртку.

— Плевать, — я отмахнулся. — Главное купи мне одежды, а остальное пока не важно.

— Еда?

— Она может подождать. Мы всё равно под утро отсюда уйдём.

Уонка аккуратно запихнула мои деньги в свой кошелёк, после чего подошла ко мне, когда я уже закрывал вещмешок, и протянула ко мне руку.

— Дай пистолет.

— Нет.

— Он мне нужен.

— И для чего же? — вскинул я правую бровь.

— Самооборона.

— От кого ты будешь там обороняться с пистолетом? — ужаснулся я.

— В настоящее время картель воюет с тремя бандами, которые не так далеко держат ближайшие территории, — ответила она, словно объясняла малолетнему интернет-герою. — В таком случае будь добр, Михаил, дай мне свой пистолет. — Уонка слегка покачала открытой ладонью, на пальцах которых был заметен чёрный маникюр.

— У меня нет второго, это ты прекрасно знаешь. Да и отдавать свой единственный способ защитить себя от упырей, что бродят здесь недалеко, я не намерен.

Уонка глубоко вздохнула и направилась к двери. С лёгкостью развязав тряпичный узел, она уже не так резво убрала поддон.

— Я быстро, не скучай, — захлопнулась ранее взломанная стальная дверь.

Как… остроумно…

Когда я по своей излюбленной привычке считать время остановился на минуте, то взял из вещмешка три компактных пистолета-пулемёта неизвестного калибра. Положил один такой на поддон, где принялся одной рукой разбирать сие чудо.