Первый, второй, третий, четвёртый…

Пока сзади не подходит мужчина.

С трудом подавив наплыв гнева, селившийся глубоко в сознании, отпрыгиваю в сторону, неуклюжи подставив руки под себя.

— А ну живо прекратили! — низким голосом приказал дядя, выставив напротив нас руки. — Быстро встали и ушли по своим комнатам! Ещё бы не хватало здесь вакханалию устраивать!

Тут же подорвались телохранители и охрана, спеша встать рядом. Среди них я мельком заметил Эрла, что с каменным лицом наблюдает за мной.

— Вставай! Не время для подобных междоусобиц! — дядя подбежал к уёбку и схватил того за руку.

Пинок от всей силы и дядя, едва устояв на ногах, оттолкнулся на несколько футов.

— Что, ты? Майкл?! Что ты делаешь?! — то ли испуганно, то ли непонимающе, а может и то, и другое, сказал он пятясь назад.

Но меня уже было не остановить. Хотел показать этим двоим, что такое утаивать такие секреты от меня. Молчали, говорили со мной как обычно, строили вид, что ничего не было, но я-то теперь знаю всю правду.

Мне было и грустно, и обидно, но в тот момент эти двое занимали всё мою мыслительную процессию, где главной задачей было избить, наказать, довести и просто спустить первобытную злость и гнев, что смешивались с говном и неприятными мыслями в одном коктейле под названием «Водопад Говна».

Тупой идиот, покрывающий своего блядского брата в том, что ОН, ОН УБИЛ СВОЮ ЖЕНУ. ПОЧЕМУ… ПОЧЕМУ МНЕ СРАЗУ ОБ ЭТОМ НЕ СКАЗАЛИ?! ЧЕМ Я ЗАСЛУЖИЛ ЭТО?! РАЗВЕ Я НЕ ДЛЯ ВАС СТАРАЛСЯ ВСЮ ЖИЗНЬ? НАВЫКИ, ИНСТИТУТ, АРМИЯ? Я ВСЁ ДЕЛАЛ ПО ВАШЕЙ ПРОСЬБЕ, ХОТЬ ЭТО НА САМОМ ДЕЛЕ БЫЛИ ЛИШЬ ПРИКАЗЫ. Я СТАРАЛСЯ ДЕЛАТЬ ВСЁ ТАК, ЧТОБЫ У ВАС НЕ БЫЛО ПРОБЛЕМ! ДА, Я ИНОГДА ПЛОШАЛ, ДЕЛАЛ ОШИБКИ, НО… ТАК ОБХОДИТЬСЯ СО МНОЙ?!

— ХВАТИТ! ХВАТИТ, МАЙКЛ!!! — верещал дядя, когда я медленно загонял его правую руку в обратную сторону. — ПОМОГИТЕ МНЕ! КТО-НИБУДЬ!

Охрана стояла и молча наблюдала за нами… за мной, как я избиваю чуть ли не до полусмерти этих пиджачков, что сейчас были измазаны собственной кровью. Да чего там говорить, я и сам был весь в их крови, а может и не только в их.

Костяшки пальцев болят и кровоточат, дыхание неровное, делает пируэты то вниз, то в верх. Я уже ни о чём не думал, в моём сознании лишь стояла задача нанести им максимальный вред, пусть и пренебрегая их смертями.

Последний удар, и дядя бессознательно отключается.

Встав с него, я оглядываюсь на каменные лица моих людей и врачей семьи, что бежали сюда с носилками и синими портфелями.

Почувствовав снижение агрессии на один процент из ста, я, едва шевеля ногами подобрал свой пиджак с пола и направился к единственному месту, где я мог навсегда позабыть о таком понятии как «близкие».

***

— Майкл, прошу вас перестать употреблять табак в замкнутом помещении.

Я обернулся на Патрика, сидящего на месте первого пилота, который молча глядел на обширный вид чёрного космоса, где не было видно ни звёзд, ни планет, лишь белые прямые, что разом сменяли друг друга. Мы были в гиперпространстве.

— Сопоставимое количество выкуренных табачных изделий не допускается к употреблению ввиду возможного развития проблем с лёгкими и полостью рта, — всё с тем же роботическим голосом, который я привык слышать от него, порекомендовал мне Патрик.

Я не стал перебивать его, ведь… Что он сделает? Поменяет своё мнение? Возможно. Но я не собираюсь грубить ему, потому что в моих глазах он просто робот. Этим всё сказано.

— Спасибо… Патрик, но я не нуждаюсь в твоих советах, — хрипло ответил я, сморщившись от резкой и колкой боли в горле, чувствуя себя немного не в этом месте.

Он ничего не ответил, продолжая смотреть прямо в одну точку.

Я не чувствовал себя от слова совсем. Всё тело болело, как после изнурительного рабского труда, что мне приходилось видеть. Я ныл, плакал, ломал и кричал. Во мне было несоизмеримое количество моральной боли и страданий. До сих пор, я, валяясь здесь, на диване, не могу принять прямо-таки всё эксцессы, что разрывали меня изнутри.

Хоть я и не верю во всю эту чушь, чем раньше пользовался наш народ, как биологический вид, я всё равно… верю в то, что быть может они когда-нибудь простят меня за мою глупость, ведь, что я сделал? Избил двух глав одной, хоть и суперизвестной оружейной компании, но явно не последней и вообще ненужной.

В это мне мало верится, но всё же… верится. Я ничего большего не прошу, лишь простить меня хотя бы в несколько грубой форме.

Но это не сейчас.

Сейчас я, вместе с Патриком, лечу на своём приготовленном транспортном судне малого размера на ту самую арктическую планету среднего типа с включённым стелс-режимом, который я достал у контрабандистов.

Несколько грубые формы судна придавали ему стандартный вид космического транспорта нашей Федерации. Внутри же всё было относительно комфортно, за исключением несколько жёстких спальных мест и диванов. Судно составляло из себя грузовой транспорт для средних грузов. Небольшое, по меркам всё той же Федерации, вмещающее четыре спальных мест. Обслуживается двумя пилотами, одним инженером и электриком.

Разделено всё так: грузовой отсек, что плавно переходит в коридорную часть, откуда можно попасть в спальное помещение, туалет и ванную; дальше по коридору тебя встречает пункт управления, где стоит один полукруглый диван, кухонный столик и всякие полки вместе с плитой и холодильником.

Я затушил… охренеть в какой раз сигарету об пепельницу.

Ясность ума давалась мне с трудом. У меня было жгучее желание набухаться и нанюхаться, но всё это я захватить забыл ввиду тогдашней ненадобности.

Войдя в грузовой отсек, я мельком взглянул на сломанные стулья, столы, пару автоматов и несколько кристаллических телевизоров, что уже потеряли свою актуальность. Стекло тут и там валялось, словно кто-то специально его рассыпал. Один ствол лежал под стальным столом, который я даже пытался разломать, правда получил лишь припухлость в кисти.

И это всё устроил я.

Тогда это продлилось недолго, стоило мне вспомнить об контейнере с куревом. Именно поэтому я мог начать портить провизию и амуницию. И сейчас, когда я еле могу дышать, чувствуя, как ком в горле отзывается ответной тупой и ноющей болью, как тело покинули прежние силы, и как костяшки пальцев ныли и выли, выглядя неестественно красными, я медленно и горбясь зашёл в спальню и упав лицом в твёрдую подушку — уснул.

Колодец сто девять — планета тундрового типа. На ней преобладает обилие пустынных мест, где температура никогда не опускается выше тридцати двух Фаренгейтов (0 градусов по Цельсия). Редкая фауна составляет преимущественно волки и северные олени. Из мелких — песцы, зайцы и лисицы.

Серая невзрачная планета, где существует несколько крупных месторождений титана, и за счёт, которого жители до сих пор могут оставаться на плаву из-за, в какой-то степени, высокой заработной платы.

Я не помню и не знаю откуда у меня эта информация о данной планете, и в какой-то степени — это странно. Никак не из книг или планетного интернета, где у каждой густонаселённой планете он свой.

Лёгкий ледяной ветерок пробежался по моим щекам, продолжив свой путь дальше, за моей спиной.

Плоский ландшафт, шедший вплоть до горизонта, давал мне стойкое чувство безысходности, словно я единственный кто стоит на своих двоих на этой пустынной земле.

Я поднял голову вверх мгновенно зажмурившись. Жёлтая звезда, освещающая поверхность этой планеты, казалась для меня чем-то далёким и в силу близкой. Эти лучи, доходящие до моих усталых глаз, давали мне чёткую информацию о том, что сейчас она в зените.

Вновь перейдя в обычное положение, я вытащил руки из карманов и вгляделся в того, кто стоял передо мной. Бордовый пуховик до бёдер, тёмно-серые лыжные брюки, походные ботинки и в точности такого же цвета, что и пуховик, шапка с хохолком. Мягкие, в пределе положенного тёплые черты лица, у которого даже нет намёка на хотя бы одну морщинку. Пусть в шапке и несильно заметно, но её светло-русые волосы, завязанные в два пучка внизу шапки, на затылке, сверкали небольшими вспышками света. И эта закрытая улыбка, нежная и искренняя…